В описаниях у мемуаристов и кинематографистов искажены факты, смещены времена года, калибры и названия различных артиллерийских систем, районы расположения их ОП и средств маскировки; использованы фамилии достаточно известных партизанских, армейских и флотских разведчиков и командиров, совершенно, однако, непричастных к происходившему в действительности.
Особенно живучей оказалась версия об удачном бомбовом ударе на позиции «Доры» командира 6-го дальнебомбардировочного авиаполка Василия Ивановича Лукина. С легкой руки его дочери Л.В. Сандберг появилось несколько публикаций, в которых описывается этот налет. Автор воспоминаний «Пятая воздушная» С.М. Давтян отдает приоритет в удачной бомбежке «Доры» другим летчикам – И.И. Назину и И.П. Калашникову. Мемуаристу даже удалось «подслушать» переговоры членов экипажа бомбардировщика: «Назин и Калашников напряженно смотрели вниз, стремясь поскорее обнаружить фашистскую мортиру. И, наверное, искали бы ее долго, но внизу мелькнула вспышка – и Назин засек замаскированную «Дору».
– Приготовиться к атаке!
Едва фашистская мортира произвела второй выстрел, как тут же ее накрыла бомба, точно сброшенная Калашниковым.
– А ну, братцы, еще разок! – прогремел в наушниках взволнованный голос командира.
Но произвести повторное бомбометание им не удалось. Заговорили вражеские зенитки, в небе появились «мессершмитты». Завязался неравный воздушный бой. Меткими пулеметными очередями стрелок-радист сержант Б.С. Свердлов отражал атаки противника, и все же в одной из них фашистам удалось подбить машину Назина. Самолет резко качнулся. Летчик быстро восстановил горизонтальное положение, но почувствовал, что СБ стал плохо слушаться рулей глубины. На израненном самолете Назин не мог долететь до своего аэродрома и совершил посадку в Севастополе, где базировался 45-й истребительный авиаполк подполковника И.М. Дзусова…»
Однако информация о повреждении «Доры» советской авиацией ошибочна. Как выясняется из немецких документов, после 17 июня орудие остается на своей позиции и, более того, ведет огонь. 23 июня появляются еще пять снарядов. Это так называемые «легкие» экспериментальные фугасные снаряды (до этого использовались только бетонобойные)225. «Исчезают» они 25 июня 1942 года226.
Сохранилась пояснительная записка в штаб армии, в которой содержатся интересные строки: «В связи с тем, что фугасные экспериментальные снаряды не были должным образом снаряжены, из 5 снарядов только один был снаряжен по-боевому, во избежание попадания снарядов в руки противника, как это было со снарядом «Карла», было принято решение выпустить снаряды в сторону моря»227. Все?
Оказалось, что нет. Все дело в том, что «Дора» в принципе не могла вести огонь «в сторону моря», ее позиция этого не позволяла.
В этой ситуации есть еще одна любопытная деталь: ночью 25 июня 1942 года немецкая 50-я пехотная дивизия отмечает стрельбу очень тяжелым калибром по своим позициям в районе «Серпантина», и, как это ни странно, выстрелов ровно пять. Запись об этом есть в журнале боевых действий 54-го армейского корпуса. Получается, что снаряды легли с недолетом. Возможно, это явилось следствием сильного износа ствола, так как в результате предыдущих стрельб его калибр «увеличился» на 10 мм. Вопрос требует уточнения, но, возможно, о последних выстрелах «Доры» немецкие источники ничего не пишут в связи с тем, что в результате ошибки снаряды легли на свои позиции.
Таким образом, в реальности осадная экзотика оказалась крайне неэффективной, хотя и очень разрекламированной. На примере «Доры» мы видим, что калибр и дальность не всегда являются показателем эффективности. Максимальная скорострельность «Доры» – 14 снарядов в день. Это почти 100 т металла и 3,5 т взрывчатки. Легкая полевая гаубица за один «рабочий день» могла выпустить до 42 т снарядов. При этом за те деньги, что были потрачены на «Дору» (без учета проектирования), можно было изготовить 437 штук 10,5-см гаубиц.
Глава 15Тяжелая немецкая артиллерия в последнем штурме Севастополя
Наступление немецких войск под Севастополем началось после очень длительной артиллерийской подготовки, которая продолжалась с 2 по 7 июня 1942 года. В советских мемуарах принято указывать, что все эти дни немецкая артиллерия непрерывно вела огонь всеми стволами. В реальности это невозможно. Немецкие документы уточняют, что артиллерийская подготовка велась отдельными мощными огневыми налетами по различным выбранным объектам и лишь на заключительном этапе, когда подключилась дивизионная артиллерия, огонь стал массированным.
Дата начала немецкого наступления стала известна советскому командованию от языка из 132-й пехотной дивизии, захваченного разведкой 514-го полка и 134-го гаубичного артполка228. Подтверждает эту информацию и бывший командир 172-й стрелковой дивизии И.А. Ласкин: «В ночь на 6 июня разведчики 514-го стрелкового полка под командованием лейтенанта Хитрова сумели пробраться довольно глубоко за передний край противника, выследили там и бесшумно захватили немецкого офицера. Он на допросе показал, что наступление должно начаться утром 7 июня, но приказа об этом пока нет»229.
Наша сторона провела артиллерийскую контрподготовку. В немецких документах она отмечена. Сводя воедино данные из разных немецких документов дивизионного уровня, можно отметить, что, помимо обычного беспокоящего огня, советской артиллерией до начала немецкого наступления было произведено три мощных огневых налета. Первый обстрел был осуществлен 6 июня в 22:15, затем, через час, в 23:15, по району расположения 22-й пехотной дивизии и Камышловскому оврагу. В 2 часа ночи по участку 132, 22 и 50-й пехотных дивизий был произведен еще один мощный огневой налет. Огонь вели орудия береговых батарей с Батарейного мыса230 и Южной стороны231.
В документах немецкой 22-й пехотной дивизии удалось обнаружить весьма любопытную подборку документов. Уже после взятия Севастополя, 7 июля 1942 года, противник производил расследование, пытаясь выяснить, каким образом произошла утечка информации о времени начала немецкого наступления. К пакету документов был приложен перевод приказа по Приморской армии № 175 от 6 июня 1942 года, подписанный в 21:00. Приказ содержал следующие строки: «Из захваченных документов стало известно, что 6.06.42 года немецкая пятидневная артподготовка заканчивается. Немецкое наступление начнется в 3 часа 7.06.42 г. …» Далее приказ содержал указания частям. Подписан документ начальником штаба Приморской армии генерал-майором Крыловым, военкомом штаба старшим батальонным комиссаром Скобелевым, и. о. начальника оперотдела штаба майором Ковтуном-Станкевичем, старшим офицером оперотдела майором Садовниковым.
Советские источники утверждают, что контрподготовка задержала немецкое наступление, однако этот тезис немецкими документами не подтверждается. Наступление немецких войск началось с задержкой в 20 минут.
Из немецкой сверхтяжелой артиллерии в основной артиллерийской подготовке накануне наступления 7 июня участвовала 30,5-см мортира М1 641-го отдельного тяжелого артдивизиона, сделавшая 15 выстрелов по советским артиллерийским позициям на участке 50-й пехотной дивизии. Под ее обстрел попал 3-й дивизион 134-го гаубичного артполка.
8 июня из всей сверхтяжелой артиллерии вновь стреляла только М1: 31 снаряд был выпущен для подавления советских береговых батарей на мысе Толстый и по форту «Максим Горький». 21-см мортиры выпустили 200 фугасных и 80 бетонобойных снарядов. Огонь велся по Батарейному мысу, форту «Бастион» и 30-й батарее. В связи с тем, что ранее «Карл» не смог полностью подавить 30-ю батарею, к ее обстрелу подключилась корпусная артиллерия. Но 60-см мортиры в этот день не стреляли, подвозился боезапас.
9 июня стрелял «Карл»: по 30-й батарее выпущено 50 легких бетонобойных снарядов, но опять без видимого результата: продолжало действовать одно орудие западной башни и одно орудие восточной башни. Огнем 35,5-см орудия М1 вновь была выведена из строя восточная башня батареи. После этого «Карл», полностью израсходовав свой боезапас, надолго умолкает. Дивизион, в который входила «Дора», также «оживает» 9-го числа: ведут огонь орудия «Гамма», М1 и чешская мортира. Огонь ведется 42-см орудиями по станции Мекензиевы горы, форту «Сталин» и форту «Волга». М1 вновь ведет огонь по 30-й батарее.
10 июня чешская мортира молчит, работают только М1 и «Гамма». Первая ведет поединок с советскими береговыми батареями Северной стороны и обстреливает 30-ю батарею (32 снаряда), вторая стреляет по форту «Сталин» и форту «Волга» (15 снарядов).
11 июня оба орудия «Карл» отправляются в Симферополь. Полностью выполнить задачу по ликвидации 30-й батареи не удалось – 30-я продолжала стрелять одним орудием западной башни (правда, с очень большими паузами между выстрелами). Подавить ее удалось только усилиями всей корпусной артиллерии.
21-см мортиры продолжали активно вести огонь, поддерживая наступающие войска и выпуская в день по 150—200 снарядов. Современное обследование фортификационных объектов Северной стороны показывает, что 21-см снарядами были выведены из строя некоторые доты, несколько береговых батарей.
Потери немецкой артиллерии в период 10—11 июня 1942 года составили 24 орудия всех типов. Среди потерь – один «Длинный Бруно» 688-й батареи, поврежденный осколком бомбы (ремонтопригоден), и один «Длинный Бруно», уничтоженный бомбой полностью232. По третьему орудию «Бруно» данных нет. По немецким данным, в строю из трех орудий «Бруно» оставалось одно, которое и вело огонь. Любопытно, что до конца войны две неисправные установки так и не ввели в строй.