— Садоводы мрут как мухи по всей стране, — напомнил Робидо. — Кто-то использовал их собственный ритуал против них же. Вполне вероятно, что этот «кто-то» примется и за католиков…
— Джон Кеннеди появлялся на публике, что бы ни…
— И всем нам хорошо известно, что с ним случилось, — перебил ее Робидо. — Отец Делахонти уже прибыл в Кэмп, и вы можете воспользоваться здешней часовней. Вы — вдова, госпожа Президент, и имеете право на уединение.
В конце концов О’Коннор согласилась с Робидо. Слишком уж тревожные сообщения поступали отовсюду. Совсем недавно произошел еще один инцидент «самовозгорания», на этот раз на корабле ВМС США «Никсон», курсировавшем в Беринговом море. Экипажу из тысячи ста человек устроили праздничный пасхальный обед, во время которого сгорел старшина первой статьи Дим Уэлч. Будучи вегетарианцем, он отказался от ветчины и, ожидая пока ему подадут бататы, попивал минеральную воду. Тут-то его и охватило пламя. На записи, произведенной судовой службой безопасности, ясно различалась этикетка на бутылке с водой — «Эдем Спрингс»…
— Нам следует произвести конфискацию всей продукции, выпущенной предприятиями Садоводов, — предложил Дуайт Олафсон, — и складывать ее в специально оборудованных центрах под охраной пожарников.
— Не выйдет, — возразил генерал Гибсон. — Если объявить, что товары Детей Эдема настолько опасны, всеобщая паника неминуема. К тому же возникает угроза диверсий на этих складах, и нам придется вводить войска.
— Но ведь должны же мы как-то контролировать эту гадость, — сказал Дуайт, — а она, кажется, повсюду. В любом холодильнике Белого Дома найдется бутылка «Эдем Спрингс».
— А что предлагаете вы, генерал? — спросила О’Коннор.
— Нужно опубликовать заявление о недоброкачественности продукции Садоводов и наложить запрет на дальнейшее ее распространение. Надо также выкупить уже поступившие в продажу контейнеры с «Эдем Спрингс». Таким образом мы хотя бы ограничим потребление инфицированной воды.
Час спустя Министерство здравоохранения обнародовало бюллетень о запрете на торговлю водой «Эдем Спрингс». К этому моменту уже не осталось в живых никого из руководства Детей Эдема, так что некому было заявить протест против этой акции, подрывающей едва ли не самую доходную статью мирового экспорта продукции Садоводов. Президент отправилась в часовню Кэмп-Дэвида, где ей сообщили о смерти спикера Палаты представителей Делла Экса, который сгорел во время пикника на Каролинском побережье.
— Прошу прощения, госпожа Президент, вы решили, кого назначите вице-президентом? — спросил Робидо, когда О’Коннор вернулась из церкви.
— Да, — ответила она, нервно постукивая костяшками пальцев по столу. — Пусть готовится к принятию присяги. Я буду в коммуникационной комнате.
Глава 22
Рикардо Ках вывел уцелевших жителей своей деревни из джунглей на дорогу, по которой они смогли бы добраться до города. От одежды их несло горелым мясом и палеными волосами, и все, кроме Рикардо, плакали. Почти никому из них никогда прежде не доводилось бывать на этой дороге, поэтому близость весьма оживленного в этот час автомобильного движения вкупе со сгущающимися сумерками напугала их почти так же, как и ужасное зрелище пылающей деревни.
Рикардо внимательно огляделся. Жалобно подвывающая Мария бегала кругами, выставив впереди себя обожженные руки. Она держалась за своего отца даже тогда, когда он таял, и отпустила его только после того, как тлеющее тело начало превращаться в зловонную лужу горячей густой грязи. Волосы ее, как и у Рикардо, спеклись на голове в твердый комок. Рикардо много раз ходил в город со своим братом Мануэлито, но самостоятельно он никогда не совершал подобных путешествий. Однако он знал, что в городе есть люди, которые могут им помочь. В городе есть доктор.
— Туда, — сказал он, беря Роберто за руку. — Мы пойдем туда.
Остальные последовали за ним гуськом, по обочине дороги, то и дело спотыкаясь и не переставая плакать. Мария упала, и смуглый до черноты Дэниел попытался помочь ей подняться на ноги. Девочка взвыла и, взмахнув искалеченной рукой, расквасила бедняге нос.
Рикардо хотелось чем-то помочь ей, но становилось темно, а Мануэлито говорил ему, что в темноте из джунглей выходят дикие кабаны, которые могут разорвать людей клыками и истоптать острыми копытцами.
Много машин проносилось мимо, но ни одна не остановилась. Впрочем, все они двигались в противоположном от города направлении. Некоторые водители громко сигналили и потрясали кулаками, пугая детей еще больше. Рикардо увидел, как с грязной проселочной дороги на автостраду выруливает грузовик с пустым открытым кузовом, и, вспомнив, как они с Мануэлито ездили на таком грузовике на городской рынок, шагнул на середину шоссе и поднял вверх почерневшие руки.
Грузовик резко тормознул и, визжа покрышками по асфальту, остановился метрах в полутора от мальчика.
— Куда прешь, придурок! — проорал шофер. — Тебе что, жить надоело, деревенщина?
Потом он пригляделся и воскликнул:
— Пресвятая Богородица! Что случилось?
— Доктора, — сказал Рикардо. — Пожалуйста, доктора.
Водитель и его пассажир выбрались из кабины и подошли к детям. На мгновение все прекратили плакать.
— Откуда вы? — спросил водитель.
Рикардо указал назад, в сторону своей деревни, на клубы дыма, расползавшиеся над кронами деревни.
— Они сгорели, — пробормотал Рикардо. — Мама, папа, Мануэлито… все сгорели.
— Это были солдаты? — спросил пассажир, сузив глаза. — Мы не хотим неприятностей с армией.
— Они заболели, потом сгорели, — пролепетал Рикардо и указал в сторону города. — Доктора, доктора, доктора…
— Ну ладно, ладно! — оборвал его водитель. — Мы отвезем вас всех к доктору. Но что же все-таки случилось? Люди ведь не сгорают ни с того, ни с сего.
Роберто, который почти никогда не разговаривал, шагнул к мужчине и загундосил:
— Они упали, на них появился огонь, они загорелись. Они все сгорели.
Рикардо не хотел тратить время на пустые разговоры. Мария и остальные очень плохо выглядели и от них дурно пахло.
— Доктора, доктора, доктора…
— Хорошо, хорошо, — поморщился шофер. — Забирайтесь в кузов, только покрепче держитесь, чтобы не вывалиться.
Мужчины помогли детям залезть в кузов. Марию им пришлось грузить самим. Девочка уже умолкла; когда ее подняли за руки и за ноги, лоскутья скользкой кожи сползли у нее с запястий и лодыжек.
Оба мужчины испугались. Рикардо понял это по их округлившимся глазам и быстрым отрывистым фразам, которыми они обменивались друг с другом. Пассажира вытошнило после того, как они погрузили Марию. Рикардо не хотелось, чтобы они боялись. Мальчик хотел, чтобы они, взглянув на ожоги, сказали:
— Эй, дурашки, ничего страшного. Мы сделаем это, это и это, а потом вы все вернетесь домой.
Но дома больше не было.
Через заднее окошко кабины Рикардо видел, как мужчины оживленно жестикулируют. Время от времени они оглядывались на кузов, и водитель гнал машину еще быстрее.
Присев на корточки и держась одной рукой за передний борт кузова, Рикардо тупо глядел на почти невидимую дорогу позади грузовика. В кузове пахло, как от большой мертвой лошади, на которую они с Роберто однажды наткнулись в джунглях. Темнота сгущалась, и дети дрожали от встречного ветра.
Марию трясло так сильно, что ее колени стучали о спину Рикардо, а дышала она часто и неглубоко.
Рикардо первым спрыгнул с грузовика, когда они подъехали к больнице, и помог слезть с кузова своему брату, Роберто, руки которого тоже обгорели — он пытался помочь Лупите, когда та таяла там, в деревне. Пассажир остался с детьми, а шофер помчался в приемный покой за врачом. Марию пока не трогали, и девочка тихо лежала на грязном полу кузова, прикрыв глаза и раскинув лишенные кожи руки, над которыми уже вились невесть откуда появившиеся мухи.
Из дверей госпиталя выбежали несколько медиков, некоторые из них толкали перед собой металлические кровати-каталки на колесиках. Четверо из них положили Марию на каталку и накрыли простыней. Рикардо и остальных отвели в большую палату.
Вокруг было столько криков, плача и хныканья, что Рикардо совершенно ничего не понимал. Он отошел в сторону и молчаливо наблюдал, как медики разрезают на детях одежду, делают им уколы и обмывают их тела холодной водой.
Потом люди в белых халатах засыпали Рикардо градом вопросов.
— У вас в деревне был пожар?
— Нет, не пожар.
— Взорвалась бомба?
— Нет, ничего не взрывалось.
— Может, бензин загорелся? Или какой-нибудь химикат?
— Нет, нет! Они заболели, они упали, они сгорели!
— Они все deficientes, — вмешался в допрос человек в светлом костюме. — Мы не добьемся от них никакого толку. Надо сообщить в полицию, пусть она разберется, что происходит в деревне.
Рикардо плотно зажал ладонями уши и закрыл глаза, чтобы не слышать шума и не видеть всех этих орущих на него людей.
Внезапно медики прекратили кричать. Рикардо открыл глаза, чтобы посмотреть, что успокоило взбудораженных людей, и увидел, как в помещение вошел, шатаясь и держась руками за живот, водитель грузовика.
— Прошу вас, — прошептал он, ни к кому конкретно не обращаясь, — помогите мне. Кажется, я заболел. Я чувствую…
Водитель ухватился за одну из зеленых занавесок между кроватями, но, не устояв на ногах, сел на пол, задев при этом стоящий на тумбочке поднос, с которого посыпались какие-то предметы. Он шумно выдохнул и завалился на бок, а вырвавшийся из его рта воздух пахнул как Мария. Трое санитаров бросились к нему.
— Положите его на кровать!
— Господи Иисусе! У него сильнейший жар…
— Его рубаха горит! — крикнул кто-то. — Снимите ее…
— Проклятье! Это не рубаха, это его тело…
— Принесите кто-нибудь воды!
— …огнетушитель…
Рикардо выглянул в окно и увидел, что пассажир грузовика, прислонившийся спиной к дверце машины, хлопает себя ладонями по туловищу: от лица его валил белый пар. Рикардо, пригнув голову, прорвался сквозь собирающуюся толпу медиков и выбежал на улицу, где смог, наконец, глотнуть свежего воздуха.