Погрузчики работали споро и слаженно: они ловко подхватывали своими «вилками» заштабелированные металлические ящики, быстро транспортировали их куда-то за пределы ангара, где, видимо, стоял «Боинг-737», и скоренько возвращались за новой партией груза. Летчик легонько постучал указательным пальцем по дисплею своего «Сайдкика», на котором высвечивалась грузовая декларация.
— Ну как тут не благодарить Господа нашего? — патетически, но вполне искренне, как показалось Айзеку, произнес он. — Смотри, что я несу миру по Его повелению: экологически чистейшую воду, лекарства, вакцины. Мне нравится работа, где я могу чувствовать себя хорошим парнем.
— А чем вы занимались до того, как присоединились к Церкви?
Летчик покраснел и, отведя глаза в сторону, тихо проговорил:
— Я был наводчиком у Смертоносных Латинян в Токоме.
Айзек тотчас представил себе заголовок репортажа: «Зловещий гангстер искупает свои грехи». Подобные истории, взятые из реальной жизни, по мнению Айзека, помогали — если их должным образом приукрасить — поддерживать в людях веру, когда та начинала ослабевать. Но для Айзека, который, как и Мариам, являлся корреспондентом БКС, они, истории эти, были интересны и просто по-человечески. Айзеку и Мириам оказали большую честь, настолько приблизив их к Мастеру, и Айзек делал все от него зависящее, чтобы оправдать доверие. Мириам, однако, постоянно ворчала, что все мол, оба они — не больше чем мелкие винтики в машине дешевой пропаганды.
Оператор за дистанционным пультом управления допустил ошибку, и один из погрузчиков слишком резко выдернул вилки из-под очередного контейнера из нержавеющей стали, покрытого металлическим «одеялом», и тот упал на бетонный пол. На стенках ящика мгновенно выступили крупные капли конденсата, а из раскрывшейся дверцы выкатилось несколько металлических сосудов, похожих на термосы.
Айзек увидел, что каждая бутылка маркирована характерными буквами «ВВ» и номером партии изделий. Он также заметил, что Мириам производит съемку своей портативной, помещавшейся в ладони, видеокамерой.
— Что это? — спросил он.
Летчик сверился с декларацией.
— Вакцина какая-то. Направляется в Мехико, для тамошнего филиала Всемирной организации здравоохранения. А в этом штабеле, — он указал на ряды картонных ящиков у стены, — вода «Эдем Спрингс» для Субботнего ритуала на севере и для воздушных линий.
— А вон там? — спросил Айзек, кивнув в сторону штабеля ящиков большого размера, покрытых «плащами холода».
— Компоненты для вакцины, — ответил летчик, снова взглянув на дисплей. — Эти — для Соединенных Штатов Америки.
Он отвернулся от Айзека и зашагал к пульту управления. Мириам в мгновение ока оказалась позади штабеля больших ящиков и нырнула под «плащ холода», скрывшись из поля зрения как охранников, так и старшего по погрузке.
— Что ты там делаешь? — прошипел Айзек.
— Разнюхиваю, — донесся ее голос. — Не этим ли должны заниматься настоящие репортеры?
Не успев возразить, Айзек услыхал щелчок замка, а затем громкий возглас девушки:
— О, Боже! — прошептала Мириам. — Силы небесные!
Она пробралась дальше под тяжелым холодным одеялом, еще сказала что-то — Айзек не расслышал, что именно, — и спустя несколько секунд выползла из-под плаща. Айзек почти позволил себе подумать, что у Мириам аккуратная маленькая попка.
— Ну, что… — начал было он и осекся, когда Мириам выпрямилась и обернулась к нему. Глаза ее округлились, лицо стало белым как полотно — такой он еще никогда ее не видел.
Мириам молча взяла его за рукав и отвела к койкам. Подключив к своей портативной камере маленький съемный видеоэкранчик, она сделала глубокий вдох.
— Странно, — сказала девушка. — Очень странно.
Она нажала на кнопку «воспроизведение», и на экране появилось изображение чуть приподнятой крышки металлического контейнера, под которой виднелись прозрачные упаковки чего-то похожего на сырое мясо в каком-то растворе.
«Но ведь все мы — вегетарианцы», — подумал Айзек.
Камера сфокусировала изображение, и Айзек увидел дюжину упакованных сердец, человеческих, судя по их размерам; сердец, погруженных в бесцветную жидкость. Этикетка на упаковке гласила: «возраст — 15 л., пол — мужск.». Крышка ящика захлопнулась, и Айзек прочел на ней трафаретную надпись: «МС, 12 шт., 3/27/15». Фокус камеры сместился, и взору Айзека предстала маркировка соседнего ящика: «ЖП, 4 шт, 3/27/15». Рука Мириам приоткрыла крышку, и он увидел четыре печени в таких же прозрачных упаковках, наполненных бесцветным раствором.
Айзеку вдруг показалось, что в мозгу его прокричал чей-то голос:
— Двенадцать мужских сердец, четыре женских печени! Шестнадцать жизней в двух чемоданах!
— Они ведь человеческие, не так ли? — спросила Мириам.
— Возможно, — уклончиво ответил Айзек, пытаясь унять дрожь в голосе. — Они, очевидно, являются частью программы трансплантации…
— Тогда почему они называются «компонентами вакцины»? И где их взяли?
— Ты хочешь спросить, у кого их взяли?
— У кого, — поправилась Мириам и кивнула в сторону Простодушных. — На протяжении почти двадцати лет Простодушных собирают в сотни специнтернатов, якобы для выполнения программы «Помощь детям с синдромом Дауна». Для чего?
— Всем «даунам» Церковь дает работу, подобную той, которой заняты наши помощники.
— И до каких пор? Пока кому-то из взрослых членов Церкви не потребуется пара новых легких? Говорила я тебе, что это не просто слухи…
— Ну, в этом еще надо разобраться…
— Каким образом мы сможем разобраться, торча в этой дыре…
— Наша работа…
— Наша работа, — перебила Мириам Айзека, ткнув пальцем в его грудь, — заключается в том, чтобы повторять как попугаи сказанное Церковью и прославлять Мастера. Мы не репортеры, а прирученные шавки, включенные в штат его службы по связям с широкой публикой. Нет, я прибыла сюда затем, чтобы делать репортаж, и не намерена оставаться в этом жестяном парнике, в то время как в Ла-Либертад происходят важные события. Ты как хочешь, а я отправляюсь в город.
И тут створки ворот ангара, громко лязгнув, стали со скрежетом смыкаться. Затем послышался щелчок замка, когда темноволосый охранник запер ворота. Он отключил свой «Сайдкик» от запорного блока, подмигнул Мириам карим глазом и ленивой походочкой вернулся в караулку. Охранник-блондин выкатил оттуда грохочущую кухонную тележку и толкнул ее в сторону Айзека; она остановилась в нескольких метрах от репортера. Охранник пожал плечами. Карабин его висел на плече, а выражение лица парня было более благожелательным, чем минут тридцать назад.
— Пользуйтесь любезностью Мастера, — небрежно проговорил он. — Здесь ледяная вода и хлеб для Субботы. Чашка и полотенце внизу.
— Спасибо, — сдержанно поблагодарил Айзек. — Мы слыхали, что в нашем посольстве что-то случилось. А как Мастер? Он в безопасности?
Лицо охранника враз посуровело.
— Мы позаботимся о безопасности Мастера, — процедил он сквозь зубы, — об этом можешь не беспокоиться. Вопрос в том, кто позаботится о вас. Придется, видно, мне и Вилли. О’кей? А за взрыв в вашем посольстве уже поставили к стенке парочку ирландских террористов. Итак, чтобы позаботиться о тебе и твоей команде, нам придется попридержать вас здесь. «Мангуст» подберет вас на восходе солнца в понедельник. Напоминаю, что вы не имеете права работать с вечерней зари сегодня до утренней зари понедельника. Впрочем, ты путешествовал с Мастером и должен знать об этом.
— Верно, — подтвердил Айзек. — А что будем делать, если те, кто совершил диверсию в посольстве, предпримут нечто подобное и здесь, в аэропорту?
— Не посмеют. Аэропорт усиленно охраняется.
«Да уж, усиленно, — подумал Айзек, — прыщавыми юнцами вроде тебя».
— А может, все же отпустите нас в город? Мы могли бы устроиться в отеле…
— Вы останетесь здесь до утра понедельника. Таковы полученные мною инструкции.
— А если мы попытаемся уехать отсюда?
— Тогда вы вынудите меня работать в Субботу, а я предпочел бы не думать об этом. И я предпочел бы, чтобы и ты не думал об этом. Кроме того, у тебя нет ни единого шанса взломать этот замок. Пока я жив, по крайней мере, — он выразительно похлопал по прикладу своего карабина, ничуть не улыбаясь.
— Понимаю.
— Вот и прекрасно.
Охранник ткнул большим пальцем себе через плечо в сторону дверей караулки.
— В восемнадцать ноль-ноль будет транслироваться речь Мастера. У нас есть видеофон; если желаете, можете посмотреть. — Он оглянулся на Мэгги. — В конце концов, вы ведь накрутили достаточно энергии.
— Да, — сказал Айзек. — Благодарю.
Он подошел к тележке, развернул ее таким образом, чтобы вихляющееся переднее колесо оказалось сзади, потом сказал, стараясь говорить таким тоном, будто мысль только что пришла ему в голову.
— Могли бы хоть намекнуть, чего нам с Мириам следует ожидать здесь.
Блондин, направляющийся к караулке, беззлобно — но и не весело — рассмеялся и бросил, полуобернувшись:
— Чего угодно, — потом добавил: — Только еще раз предупреждаю — никакой работы в Субботу!
Айзек покатил тележку в заднюю часть ангара, где Мириам и Простодушные ожидали свежей родниковой воды и горячих ароматных буханок хлеба.
— Что он сказал? — спросила девушка. — Мы под арестом?
Айзек молчал достал из выдвинутого ящика внизу тележки церемониальную чашу и полотенца, потом налил себе и Мириам по стакану ледяной воды, в которой еще плавали крошечные кубики льда. Оба осушили свои стаканы, прежде чем налить воды каждому из Простодушных. У Простодушных не было душ, и в буквальном смысле ритуал не имел для них никакого значения, но им нравилось быть приобщенным к делам взрослых, чувствовать себя в одной команде с ними.
— Ну? — не отставала Мириам.
Айзек не ответил. Наполнив водой чашу для омовения ног, он опустился перед девушкой на колени и приступил к Субботнему ритуалу.
— Я ненавижу, когда меня запирают, — прошептал Айзек скорее себе, нежели Мириам. — Ребенком меня частенько запирали в чулане. Мои родители говорили, что не могут нанять приходящую няню. Садись.