посольского кафетерия. Юноша усмехнулся про себя. Ирония судьбы — жить на кофейной плантации, а пить растворимый кофе из города. За все то время, которое прошло с момента приобретения посольством «Каса Канады», здесь не собрали ни одного урожая.
Клайд повернулся к Гарри.
— Ну, что с тобой стряслось? — спросил он. — Тебе шестнадцать лет, ты общаешься с милой девчонкой, своей ровесницей, вокруг праздник, а ты даже не улыбаешься. Я этого не понимаю. Смотри, смотри, как красиво! — Он ткнул большим пальцем в сторону отдаленных фейерверков.
— Не знаю, как часто приходилось видеть вам такую иллюминацию, а я за свои шестнадцать лет трижды наблюдал нечто подобное. Всякий раз этим якобы приветствуется вновь обретенная свобода, но после каждого раза становится еще хуже.
Друид подал Гарри чашку кофе.
— Для здешних жителей, может быть, — согласился Клайд, — но не для тебя. Несмотря на все неприятности, твоя жизнь…
— С моей жизнью покончено, — перебил его Гарри. — С Сониной тоже. Мы с ней всего лишь жучки в банке, Джо, до конца наших дней. В лучшем случае, нас будут изучать в одном и том же учреждении, так что мы по крайней мере сможем видеться друг с другом. И, возможно, исследовать нас будет мисс Чанг. Я только тешу себя надеждой, что нас не разорвут на кусочки, чтобы получше рассмотреть под микроскопом. А что до вас, так вы, скорее всего, крышка на этой банке. Верно, Джо?
— Ты слишком плохого мнения обо мне, малыш…
— Тогда почему вам просто не проводить меня к воротам и не отпустить на все четыре стороны?
Клайд покачал головой.
— Некомпанейский ты парень, малыш.
Гарри несколько мгновений молчаливо созерцал фейерверк и громадные костры на склонах вулкана Изальпо.
— Вы пока так ничего и не поняли, Джо, — с грустью проговорил юноша и, поставив чашку с нетронутым кофе рядом с креслом, встал и направился к чердачному люку.
— Не знаю, что ты задумал, — крикнул ему вслед Клайд, — но я попросил бы тебя не осуществлять своих планов во время моего дежурства!
Гарри решил вернуться к терминалам и попробовать выяснить, куда делась Марта Чанг. Все оборудование, которое удалось достать Управлению, установили в большой гостиной на первом этаже. Нэнси Бартлетт и Грейс Толедо привезли сюда свои «Лайтспиды» из посольства. Гарри имел свой собственный, сейчас подключенный к их терминалам. Впрочем, толку от этого было мало: его попытка получить доступ к внешней электронной сети коммуникации закончилась неудачей.
Примитивная система кондиционирования воздуха, обслуживающая только эту комнату и кухню, не справлялась с жарой. Казалось, даже на желтых сосновых стенах выступает испарина, как и на лицах обеспокоенных суетящихся людей, пустые глаза которых выдавали почти всеобщую безнадежность. Агенты службы безопасности превосходили численностью «гостей» фермы в соотношении три к одному. Правда, некоторые из них немного разбирались в аппаратуре и могли оказать хоть какую-нибудь помощь.
Две написанные от руки вывески, прикрепленные над распахнутой настежь дверью, указывали на то, что у кого-то еще осталось чувство юмора перед лицом неизбежного: «Поместье Митохондрий» и «Апартаменты Насекомых Смерти». Гарри вдруг расхотелось снова окунаться в эту душную атмосферу. «А навещу-ка я Соню», — подумал он.
Комната, предоставленная в распоряжение Сони Бартлетт, располагалась в противоположном конце дома. Было уже поздно, но сейчас время не имело для них никакого значения, и Гарри был уверен, что девушка бодрствует.
Гарри неслышно прошел по коридору и увидел, что дверь Сониной комнаты приоткрыта. Постучав и не дождавшись ответа, он позволил себе войти без разрешения.
Соня сидела, скрестив ноги, на полу и пристально смотрела на огромную — больше натуральной величины — голограмму самой себя рядом со своей матерью, Нэнси. За исключением Сониных порезов и кровоподтеков, мать и дочь выглядели практически идентично, как близнецы разного возраста — абсолютно одинаковое расположение глаз и носа, его форма и наклон, те же самые линии челюстей, светлые волосы и голубые глаза. Гарри вспомнил о своем сходстве с отцом и ему стало не по себе. Он глубоко и шумно вздохнул, подавляя внезапный приступ тошноты.
— Не могу в это поверить, — сказала Соня, не оглядываясь на юношу.
— Во что? — спросил он. — В то, что вы так похожи друг на друга? Но ведь мы знали об этом и раньше.
Голограммы исчезли после щелчка в Сониной киберперчатке, но она продолжала глазеть на остаточное изображение.
— Не то, — сказала девушка. — Я знаю о биологических последствиях… клонирования. Мне только непонятно… что я такое?
Гарри присел рядом, стараясь не прикасаться к ней, поскольку понимал, как она напугана. Равно как и он сам. Их обоих фактически держали под арестом, фиксировали каждое их слово и жест, секьюрити патрулировала крышу и кофейную плантацию. Их заключили в замкнутое пространство — больших размеров, нежели изолятор в пакгаузе аэропорта, но все же замкнутое, и Гарри уже начинал испытывать нечто вроде клаустрофобии.
Но сидеть сложа руки и сетовать на свою горькую долю — тоже нельзя. Надо что-то делать.
— Твое поведение не кажется мне очень продуктивным, — тихо произнес Гарри.
Соня в мгновение ока повернулась к нему.
— Послушай, — прошипела она, — мистер Продуктивный, чего ты сам-то добился, работая со своей мисс Чанг за терминалами? Мы как сидели здесь, так и сидим, и на этот раз нам не удастся сбежать.
— А почему бы не попробовать?
— Бесполезно! — воскликнула Соня. — Мы окружены. И мы проболтались о том, как мы выбрались из «ВириВака». Проклятье! Проклятье! Как я ненавижу этих ублюдков. Мне подали руку, чтобы помочь вылезти из кабины, а потом закатили самолет в ангар и заперли его. Мы глупцы!
— Нет, — покачал Гарри головой. — Мы просто чертовски устали и напуганы. Нам многое пришлось пережить. Никто другой в мире и понятия не имеет, что это такое — узнать то, что известно нам. Клоны! Господи Иисусе!
Соня склонила голову на его плечо, и юноша погладил ее волосы.
— Я совершенно запуталась в родственных отношениях, — призналась девушка. — Вот смотри. Ты — клон своего отца, верно? Стало быть, он — твой близнец? Значит, твой собственный отец приходится тебе же родным братом… в цивилизованном обществе подобные вещи называются кровосмешением.
— Ну, биологически я, может быть, являюсь двойником своего отца, но вот здесь, — Гарри выразительно постучал себя пальцем по виску, — я вполне самостоятельная личность. Конечно, несколько модифицированная…
— О, да, эти модификации, — горько произнесла Соня. — Мы все схватываем на лету, мы ничего не забываем. Чем еще они нас снабдили? Кнопкой «выключение»? Механизмом самоуничтожения? Атакующим режимом?
— Именно поэтому нас и исследуют, чтобы узнать…
— Все эти исследования сводятся к тому, чтобы держать нас взаперти, — взмахнула рукой Соня. — Нас церемонно поблагодарили за то, что мы сделали, и дали мне новый самолет вместо «Марипозы», а когда мы приземлились здесь, с него сняли пропеллер, оцепили «Каса Канаду» кордоном охраны и не позволяют нам взглянуть на свет божий.
Гарри знал, что Соня убивается по «Марипозе», своему маленькому желтому биплану. Два крушения за один день — это сильный удар по самолюбию любого пилота. Гарри хотел, чтобы в данный момент Соня меньше думала о клонах и аэропланах, а больше о том, как сбежать отсюда.
«Сбежать отсюда?» — непременно задала бы она вопрос, на который у Гарри пока что не было ответа.
— Я смотрел праздничную иллюминацию, — сказал юноша, — с крыши.
— Окажись я сейчас на крыше, я, наверное, спрыгнула бы вниз.
— Хорошо, что я не взял тебя с собой.
Гарри запустил руку в корзину для ненужных бумаг и вытащил оттуда один листок. Наклонившись к уху девушки, он принялся мять бумагу у самого своего рта, прошептав одновременно с этим:
— На посадочной площадке заднего двора — два «чоппера»[19] и «Мангуст».
Соня недоуменно взглянула на него, сжав губы в жесткую белую линию, и тут, впервые за последние два дня, выражение ее лица смягчилось. Взяв другой лист бумаги, она проделала с ним то же самое, что и Гарри со своим, шепча:
— Придумай, как нам добраться до площадки, а там дело за мной. Куда полетим?
Гарри пожал плечами.
«Откуда я знаю? Не все сразу».
— Пойдем-ка на кухню, — предложил он. — Я не прочь бы перекусить.
«К тому же, — подумал он, — там довольно шумно. Может, наш разговор и не засекут».
Глава 25
Полковник Рико Толедо стоял, опершись спиной о стену, в оборудованном на скорую руку коммуникационном центре посольства. Две трости помогали ему несколько сместить свой вес с израненных ног, но ничто не могло ослабить боль в ягодицах.
Сам Рико ни в коем случае не стал бы развертывать центр связи, даже временный, во внутреннем офисе посольства, но теперь это была уже забота майора Ходжа, а не полковника Толедо. В последние двое суток Ходжу волей-неволей пришлось взять на себя руководство, и Рико догадывался, что, как обычно, отдаваемые Ходжем приказы скорее создавали новые проблемы, нежели способствовали решению уже имеющихся. Рико надеялся встретиться с Ходжем на сегодняшних слушаниях, дабы хоть немного поиграть у него на нервах. Конечно, перед этим следовало принять стопку-другую доброй текилы, но и без спиртного было бы весело.
Рико наблюдал за Мартой Чанг, стоящей спиной к нему, которая ожидала допроса по спутниковой системе видеосвязи. Настала ее очередь давать показания по делу «ВириВака» перед Сенатской Комиссией по Разведке. Заявление Рико, записанное Реной Шольц в госпитале «Мерсед», сенаторы согласились принять в таком виде, в записи, но с Мартой Чанг они пожелали пообщаться непосредственно, для чего ее и доставили вертолетом из «Каса Канады».
Рико усмехнулся.
«Они поняли, что, если трансляцию вести с фермы, Гарри найдет способ заполучить информацию, изложенную в ходе допроса».