После того как из канцелярии архиепископа в Ла-Либертад просочилось несколько ужасных фактов о «ВириВаке», Управление удвоило патрули, а затем и утроило, когда среди Садоводов прокатилась волна самоубийств. Однако эти самоубийства, похоже, предполагали также и гибель всех остальных, а не только Садоводов. Дети Эдема каким-то образом осуществили стерилизацию миллионов супружеских пар по всему миру, уделяя особое «внимание» католикам, мормонам и мусульманам. Манипулируя генетическим материалом десятков тысяч людей, они добились беспрецедентно массового рождения детей с синдромом Дауна, которых собирали затем в специнтернаты. Эти интернаты обеспечивали «ВириВак» и его дочерние предприятия бесплатной рабочей силой, человеческим «сырьем» для экспериментов и огромным количеством органов для трансплантации.
— Чем ты занимаешься с этой женщиной, Мартой Чанг?
Гарри знал, что рано или поздно мать задаст ему такой вопрос.
— Помогаю ей в работе, — ответил он, помедлив. — Ей удалось обнаружить неоспоримые доказательства того, что «ВириВак» разработал несколько разновидностей так называемого «вируса таяния». Он может находиться в латентном[24] состоянии в организме одного из нас, включая и тебя. Я хочу узнать, из чего я сделан, прежде чем…
— Погоди, — перебила его Грейс, — что ты имеешь в виду… «включая и меня»? Я никогда не была в «ВириВаке».
По ее напряженному голосу Гарри понял, что она испугалась, возможно, больше, чем когда-либо. Он рассказал матери все, что узнал от Марты Чанг.
— Они могут изменить тебя таким же способом, что и меня, — объяснил Гарри. — Через папу. Они внедрили в его сперму парочку Искусственных Вирусных Агентов, которые и обусловили появление на свет улучшенной копии Рико Толедо, клона, вместо обычного ребенка. Вполне вероятно, что внутри тебя «тикает» какой-то механизм, что-то вроде бомбы замедленного действия. Так вот, Марта хочет определить, имеется ли такой механизм и можно ли его отключить.
— Понятно… А мисс Чанг для тебя теперь просто «Марта»?
— Да.
— Она тебе нравится?
— Очень нравится, мама. Она такая умная…
— И почти вдвое старше тебя. Что думает насчет всего этого Соня?
— Марта старше меня всего лишь на десять лет, — поправил Гарри, — и я не знаю, что думает об этом Соня, мы редко с нею видимся; она практически не выходит из своей комнаты.
— Я полагала, что вы с ней — как бы одно целое.
— Нас вывели для того, чтобы мы были одним целым, мама, — горько заметил Гарри. — Как бы ты себя чувствовала, если бы узнала, что тебя… изготовили… чтобы затем объединить с кем-то в идеальную пару для воспроизводства потомства? Лично у меня ощущение не из приятных.
— Но ведь вы оба были неразлучны задолго до того, как узнали об этом. Вдвоем вы горы свернете; посмотри, что вы сделали с «ВириВаком». До того, как вы узнали…
— Вот именно, мамуля, — прервал ее Гарри. — Теперь все в нашей жизни разделено на «до» и «после». «До» того, как мы узнали, и «после» того. Нравится нам это или нет, но все изменилось. Знаешь, я уверен, что многие просто-напросто будут сторониться нас. Даже охранники боятся, что они подцепят от нас какую-нибудь гадость.
Грейс Толедо тяжело вздохнула и погладила руку сына.
— Сейчас бы сигаретку.
— Что-то я раньше не замечал, чтобы ты курила.
— Черт его знает, вдруг захотелось… Слушай, завтра утром сюда доставят кое-какое оборудование из посольства и кого-то из персонала. Твою подругу, мисс Чанг, тоже привезут. Может быть, даже твоего отца и подполковника Шольц.
— Я думал, они опасаются заражения. Они…
Грейс презрительно фыркнула. Она уже не слушала сына. Одно только упоминание об отце Гарри действовало на Грейс Толедо как аллерген, даже если она сама заводила разговор о Рико. На сей раз, правда, она решила обойтись без краткой обличительной речи в адрес бывшего супруга.
— Ты слишком погрузился в свои исследования, — проговорила Грейс, — так что, наверное, не слышал последних новостей. По всей стране пылают церкви — и католические, и садоводческие. Пресс-релизы Управления утверждают, что это поджоги, но…
«Она не знает, — подумал Гарри, — или все еще отказывается верить в это».
Грейс пожала плечами и с видимым усилием удержалась от рыданий. Гарри закончил за нее:
— …но на самом деле это вирус таяния.
— Управление считает, что все связанные каким-то образом с «ВириВаком», включая тебя и Соню, подвергаются сейчас большей опасности, чем когда-либо. И опасность может исходить от наших же людей.
— Наши люди… ерунда какая, — пробормотал юноша.
— Что ты хочешь этим сказать? — вскинулась Грейс.
— Соня и я, мы… ну, в общем, таких, как мы, нет среди живущих на Земле, — заявил Гарри. — А посему, определение «наши люди» приобретает для меня несколько иное значение.
— Стало быть, и я для тебя чужая теперь?
— Я этого не говорил, — отпарировал Гарри. — Мы с тобой до сих пор живы лишь потому, что держались вместе. Может, ты думаешь, что у нас нет никакой надежды? Поэтому ты в таком унынии?
Грейс вытерла повлажневшие глаза рукавом футболки, и этот по-детски трогательный жест показал Гарри, насколько уязвима его мать и как нуждается в его защите.
— Я в таком унынии потому, что хотела для нас с тобой лучшей жизни, а теперь вижу, что жизнь наша разрушена напрочь. Навсегда.
Грейс обняла сына за талию, и они подошли к тлеющим останкам большого костра, разведенного вечером свободными от дежурства охранниками на краю огороженной территории фермы. Гарри пошевелил подобранной на земле веткой несколько головешек и, когда костер снова начал разгораться, посылая в ночной воздух спирали искр, заметил среди кофейных деревьев какое-то движение.
— Еще один патруль, — прошептал он, кивая в сторону деревьев. — Сдается мне, нам никогда не вырваться на свободу. Покидаем одну тюрьму и тотчас же попадаем в другую.
— Не ворчи, Гарри, — сказала Грейс. — Слишком уж ты строг к этим людям, а ведь они, в сущности, желают тебе добра. Эта тюрьма, как ты выразился, может просто-напросто спасти тебя от вируса.
Помолчав, она добавила:
— И потом, здесь ты будешь рядом с Мартой. Тебе ведь хочется этого, не так ли?
Грейс не дождалась от сына ответа.
«Да, хочется, — сказал он себе. — Может, вдвоем с Мартой мы придумаем что-нибудь дельное насчет того, как уберечь сотни миллионов человек от этих «Насекомых Смерти».
Однако, к стыду своему, Гарри ощутил, что сердце замерло у него в груди от какого-то сладкого предчувствия, а вовсе не от благородного побуждения встать на защиту всего человечества. Ну что же, по крайней мере, его тело продолжало верить в будущее. Хотя разум имел серьезные сомнения.
Глава 32
Соня Бартлетт расплела свою длинную косу и, распустив светлые волосы по груди, принялась энергично расчесывать их массажной щеткой. От резких движений щетка слегка царапала нежную кожу, то и дело задевая соски, и к тому моменту, когда девушка закончила приводить волосы в порядок, ее небольшие беленькие грудки зарделись сердитой краснотой.
Пока ванна наполнялась горячей водой, Соня вылила в нее флакон лавандового шампуня, затем открыла дверцу висящего над туалетным столиком шкафчика и вынула из него ножницы и ручное зеркало. Положив ножницы и зеркало на пол рядом с ванной, Соня забралась в нее, окунулась в благоухающую лавандой воду с головой, потом села, намылила волосы, промыла их и отключила оба крана. Подняв с пола зеркало, она установила его на смеситель над кранами и начала подрезать волосы, пользуясь при этом ножницами и пластмассовым гребнем с жесткими зубцами, который достался ей «в наследство» от покойного отца.
У отца были густые, слегка вьющиеся рыжие волосы, в отличие от Сониных — длинных и светлых, почти белых, как и у матери. После его смерти Соня обнаружила застрявший между зубцами рыжий волосок, который она бережно положила в бумажный конверт, хранящийся сейчас в ее спальне, в ящике для чистого нижнего белья. Соня пообещала себе, что при первом же удобном случае купит подходящий медальон, куда и поместит драгоценную для нее реликвию.
Соня аккуратно разложила отрезанные волосы на полу подле ванны, стараясь не вспоминать о том, что агенты Управления записывают на видео каждое ее движение. Впрочем, в данный момент ее не особенно волновало то, что за ней с любопытством наблюдают, поскольку впервые за шестнадцать лет своей жизни она была пьяна и уже успела удостовериться в давней истине: выпивка не срабатывает, когда хочется что-то забыть.
А забыть ей, несмотря на столь юный возраст, хотелось очень многое. Два управляемых ею самолета потерпели крушение, один из них — в то время, когда она спасалась бегством от кошмарной эпидемии, превратившей тысячи людей в густую вонючую грязь. Соне вдруг показалось, что она вновь ощутила то зловоние, хотя в ванной комнате восхитительно пахло лавандой.
— Соня! — донесся из коридора голос Нэнси Бартлетт. — Ты там не уснула?
Девушка сделала глоток из бутылки с мескалем и тихонько захихикала.
— Соня!
— Да, мама, двойняшка моя!
— Я боялась, что ты утонула. К тебе пришел сержант Третевей.
Соня зачерпнула пригоршнями ароматную пену и, положив ее себе на груди, посмотрелась в зеркало. Первым ее побуждением было сказать матери, что она не желает видеться ни с сержантом Третевеем, ни с кем-либо другим. Разве что с Гарри. С ним ей хотелось поговорить — просто поговорить, а не обсуждать очередной план побега, хотя его присутствие напоминало ей об ужасах «ВириВака». Кроме того, он сейчас постоянно работает с Мартой Чанг и, всякий раз, когда рассказывает об их совместной работе, в глазах у него появлялось какое-то подозрительное, мечтательно-романтическое выражение. Гарри тоже игнорировал Соню, поэтому не замечал, что она избегает его. Равно как и всех остальных. Она и на заливку территории «ВириВака» согласилась лететь только затем, чтобы попытаться угнать вертолет, а не для т