Нэнси почувствовала подступающую к горлу тошноту.
— Где он сейчас? — прошептала она.
— Он отправился вслед за ними. А я пытаюсь оказать ему кое-какую помощь. Деятельность «Детей Эдема» сильно затрудняет проведение нами быстрых акций в Коста-Брава. Гарсия борется за сохранение своего президентского поста, и ему наплевать на наших детей. Я хочу, чтобы ты вернулась домой. И вообще, если бы ты не отправилась в эту Богом забытую страну вместе со своим муженьком, ничего подобного не случилось бы.
Нэнси напряженно выпрямилась в кресле и, глядя прямо в глаза изображению своего отца, заявила ледяным тоном:
— Папа, это удар ниже пояса. Я ожидала от тебя поддержки, а ты вместо этого читаешь мне нотации.
Манделл вздохнул и потер пальцами кончик своего большого луковицеобразного носа — Ходж давно заметил, что Госсекретарь всегда пользуется этим жестом, когда хочет спасти лицо.
— Ты права, девочка, прости… Соня… она… она твой единственный ребенок, но она также и единственная моя внучка. Ты ведь знаешь, как вы обе дороги для меня. Когда умерла твоя мать, а вы с Соней уехали, я… мне стало так одиноко, — он снова вздохнул и на секунду отвернулся — видимо, к нему обратился кто-то из подчиненных.
— Слушай, девочка, — продолжил он, — послу Симпсону сейчас передаются надлежащие указания, и я хочу, чтобы ты держалась поближе к нему, пока все это не закончится. А как там Грейс Толедо?
— Сходит с ума из-за Гарри, естественно. И еще больше ненавидит Рино, если это возможно, ненавидеть его еще больше, чем ненавидит она.
Ее отец отклонился от экрана, чтобы выслушать какое-то сообщение от помощника, а когда выпрямился, то выглядел еще более обеспокоенным.
— У нас здесь, в Штатах, тоже возникли проблемы. Кто-то спалил две общины Садоводов, в Милуоки и Теннесси. Ни одна из экстремистских группировок пока что не взяла на себя ответственность за теракты. Сам вице-президент отправился туда для выяснения обстоятельств. Я хотел бы, чтобы ты и Грейс прибыли сюда, в Вашингтон, и дали некоторые показания, когда страсти немного поутихнут. И я… попробую уговорить тебя остаться здесь. Я не становлюсь моложе, как ты сама понимаешь, и мне хотелось бы провести хоть немного времени с тобой и внучкой.
Нэнси начала было возражать, но Госсекретарь поднял ладонь, предупреждая ее намерение.
— Извини, — сказал он, — но мне нужно идти. В случае чего, связывайся со мной по этой линии, о’кей? А я обещаю, что мы мобилизуем для спасения ребят все имеющиеся в нашем распоряжении средства.
Нэнси с силой сцепила пальцы рук и выдохнула:
— О’кей. — Помедлив секунду, она добавила: — Спасибо, папа. Я люблю тебя.
Но настенный экран уже погас.
С другой стороны помещения донеслись громкие крики, и экран Ходжа показал группу сотрудников посольства, сгрудившихся вокруг коммуникационной консоли. Нэнси поднялась с кресла, чтобы разглядеть, что там происходит, потом шагнула вперед и остановилась, ухватившись за край стола. Ноги ее так сильно задрожали в коленях, что она не смогла заставить себя преодолеть пол-дюжины метров, отделявших ее от кучки возбужденных людей. Все помощники посла что-то одновременно говорили в микрофоны своих головных телефонов, а сам посол — разгоряченный и, судя по выражению его лица, начинавший терять присутствие духа — прикрыл глаза и двинулся прочь от группы, по направлению к Нэнси.
— В чем дело? — спросила она. — Что случилось?
Посол Симпсон нервно пощипывал пальцами переносицу и не открывал глаз, отвечая на заданный женщиной вопрос.
— Кто-то взорвал плотину в Долине Ягуаров, — проговорил он тусклым голосом. — «ВириВака» больше не существует.
Сердце Ходжа бешено забилось, готовое, казалось, вот-вот выпрыгнуть из грудной клетки.
«Заключительный удачный ход Ангела, — радостно подумал он. — Молодчина, Пророк!»
— Но ведь дети… Соня и Гарри. Мой отец… Госсекретарь Манделл говорил, что их содержат, скорее всего, там, в «ВириВаке». Что с ними?
— Не знаю, — покачал головой посол. — Сигнал бедствия из «ВириВака» пришел в офис Управления непосредственно перед взрывом, так что там может иметь место заражение почвы и воды. Артиллерия Гарсии сбила какой-то «Мангуст», который пытался покинуть затопленную территорию. Мы пока еще не располагаем сведениями, остались ли выжившие после наводнения, которые смогли бы рассказать нам…
Ноги Нэнси подкосились, и она снова рухнула в кресло. На этот раз Ходж понял, что воспоминания вернулись к ней; шок разрушил блокировку, которую он установил в ее мозгу своей «регулировкой памяти». Ему показалось, что он видит, как в ее широко раскрытых глазах появляется ужасный образ развороченного черепа Реда Бартлетта, дополняемый ощущением горячего пистолета в ее руке. Затем кто-то истошно завопил, и по выражению лица Нэнси Ходж понял, что женщина не осознает, что вопит она сама, но остановиться все же не может.
Майор Ходж хотел, чтобы именно его люди первыми добрались до того сбитого «Мангуста». Если Толедо был на его борту, и если он еще жив, с ним нужно покончить как можно быстрее.
— Прошу прощения, майор, — прервала ход мыслей Ходжа его помощница. — Линия связи с Макалленом подготовлена. Пройдите, пожалуйста, в кабину «А».
— Благодарю, сержант. Есть какие-либо новости о полковнике Толедо?
— Пока никаких, сэр. Плотина и «ВириВак» уничтожены. Один самолет потерпел крушение за пределами территории, но у нас нет сведений о том, уцелел ли кто-нибудь.
— Немедленно посылайте туда спецкоманду, — приказал майор. — Никто не должен покинуть место крушения живым.
— Слушаюсь, майор.
Ходж взмахом руки отпустил женщину-сержанта, а сам прошествовал к кабине сверхсекретной связи. Ему предстояло осуществить последний грандиозный обман, эффектный театральный финал, который обезглавит руководство Садоводов и инфицирует Соединенные Штаты одним коварным ударом. Ангел исполнил свою миссию; для Эзры Невидимого наступило время предоставить «Пылающему Мечу» полную свободу действий.
Глава 4
Часы на стене пакгауза показывали 20:00, когда майор Рена Шольц и ее подчиненные заканчивали начатый менее трех часов назад монтаж трех временных изоляторов, используя несколько кабинок для свиданий, позаимствованных в расположенной неподалеку заброшенной женской тюрьме. Смонтированные на скорую руку изоляторы представляли собой герметичные кубы из толстого плексигласа со стороной в три метра, установленные на стеклопластиковой цистерне, доставленной со старого грузового судна из ближайшей гавани. В каждом изоляторе имелись койка, раковина для умывания и отхожее место. Это «оборудование» привезли с того же корабля. Больше всего волновало майора Шольц то, как обеспечить постоянную подачу воздуха в кубы.
Похоже, эта же проблема беспокоила и сержанта Третевея.
— Я понимаю, майор, каким образом воздух будет поступать внутрь, — сказал он, указывая на пыхтящий в противоположном углу пакгауза компрессор. — Но меня интересует, что мы будем делать с воздухом отработанным.
Сержант помог Рене установить на место последний кусок плексигласа, который она быстро прихватила клеем «Квик-Бонд», затем крепко затянул угловые зажимы и отступил от куба на пару шагов. Как и майор, Третевей буквально истекал потом.
Майор Шольц указала на муфту пожарного шланга, впечатанную с помощью «Квик-Бонда» в отверстие, прорезанное в плексигласе.
— Мы протянем отсюда шланги в холодильную камеру в соседней комнате, — начала объяснять Рена. — У нас есть штук двадцать пустых пластиковых канистр для воды, которые мы взяли у пожарников аэропорта; скоро должны подвезти еще. Будем наполнять их отработанным воздухом, удаляемым из всех трех изоляторов, а вследствие охлаждения объем его будет минимальным. Это лучшее, что мы можем предпринять в настоящий момент, но я надеюсь, что нам хватит этих емкостей. Не думаю, что мы останемся здесь очень уж надолго.
— А кто будет менять эти емкости по мере их наполнения?
Шольц вытерла пот со лба и улыбнулась — впервые за последние несколько часов.
— Придется нам самим, сержант.
— Позвольте задать вам вопрос, майор, почему именно мы должны выполнять эту грязную работу?
— Я знаю Соню и Гарри на протяжении почти всей их жизни, — сказала Рена, — и если уж их нужно содержать в изоляции хотя бы сутки, я хочу, чтобы они видели вокруг себя знакомые лица. Поэтому и вы тоже здесь.
Солдаты из спецкоманды Инженерного Корпуса, которых Шольц привлекла для выполнения этого задания, работали молча, изнывая от духоты; воздух в пакгаузе был настолько плотным, что им, казалось, невозможно дышать.
— Ребята все время были вместе, так зачем строить для них отдельные камеры?
— Таков приказ, — бросила Рена.
Недавно Шольц задала такой же вопрос и получила такой же ответ. Герильясы, экипаж вертолета, бригада скорой медицинской помощи — все они дожидались решения начальством их участи в примыкающем складе без таких роскошных условий, как в этих изоляторах. Когда Шольц поинтересовалась у своего шефа, что же будет с этими людьми, Трентон Соларис ответил:
— Мы делаем все, что в наших силах, но возможности наши ограничены.
Второй вопрос, который задала Шольц Соларису, но ответа на который не получила, касался ангара Детей Эдема и их складского помещения. Садоводы, как предположила майор, заперлись там для проведения Субботнего ритуала, но она недоумевала, как это они могут так спокойно сидеть в своих убежищах после несомненно полученного ими известия о гибели более двух тысяч своих сподвижников под несколькими миллионами тонн воды. Несмотря на провозглашенную майором Ходжем «политику невмешательства», Шольц взяла это место под наблюдение, как визуальное, так и электронное. Если бы Садоводы проявили какую-либо нежелательную активность, она предприняла бы соответствующие действия.
Сержант Третевей притащил два пожарных рукава и свалил их к ногам майора.
— Майор, а вы не пострадали во время заварухи в посольстве?