Уильямсон вздохнул.
– Ах… – сказал он тихо, и неожиданно сладкая улыбка расплылась по его лицу. – Значит, Чиффинч может быть соучастником двух убийств: вдовы Хэмпни и, вполне вероятно, секретаря Челлинга.
Он взглянул на меня, ожидая, что я как-то прокомментирую то, что он сказал, или что-то добавлю. В этот момент я был готов сказать, что еще одна смерть была связана с этим: смерть моего отца. Если бы он не попал под колеса телеги, я бы не сидел здесь, напуганный до смерти и делясь секретами, как конспиратор, с мистером Уильямсоном.
Улыбка внезапно погасла.
– Но мы не можем это доказать, Марвуд. Все это основывается на ваших словах. А что значит ваше слово против слова сэра Филипа Лимбери? Кроме того, вы его не видели, когда Челлинг погиб. Мы не можем также доказать, что он убил госпожу Хэмпни. Все это только домыслы.
Я сказал, почти умоляюще:
– Сэр, вы собственными глазами видели, что произошло сегодня вечером. Кто-то пытался поджечь мой дом. Если это не связано с Лимбери, кто еще мог это сделать?
– В этом-то и вопрос. Кто еще?
Неожиданно меня осенила мысль.
– Как выглядит этот Лимбери, сэр? Высокий, низкорослый, толстый, худой?
– Он высокий и темноволосый, – сказал Уильямсон. – Не красавец, но энергичный. Любит одеваться в черное и держится обособленно при дворе. Почему вы спросили?
– Я видел такого человека в прошлую пятницу. Он разговаривал с мистером Чиффинчем.
– Где это было?
– На Собственной лестнице. Мистер Чиффинч провожал его к лодке, а потом пришел на встречу со мной. Именно тогда он сообщил, что я должен ехать в Инвернесс.
– Тогда вам нужно увидеть Лимбери как можно скорее. Если это тот, о ком вы говорите, это еще одна небольшая косвенная улика. Но этого недостаточно. Если хотите в самом деле быть мне полезным, вы должны добыть доказательство, что Лимбери убийца, а Чиффинч его сообщник. Можете это сделать для меня?
Я уже собирался сказать, что никто не может этого обещать и быть уверенным, что сдержит слово. Но лицо Уильямсона было таким же твердокаменным, как его северные горы.
– Я сделаю все, что смогу, сэр. Клянусь.
Этого было недостаточно, мы оба это понимали. Он похлопал меня по правому колену и сказал:
– У вас было два господина, Марвуд. Теперь один. Будьте осмотрительны, чтобы не остаться вообще без господина.
Глава 31
Вера сдвигает горы. То же делают деньги и ненависть.
Сэм стоял на карауле всю ночь. Дремал час-другой на кухне и снова обходил дом. Он обладал матросской способностью спать где угодно и просыпаться с кошачьей чуткостью при малейшем постороннем звуке.
Утром я позвал его к себе:
– Ты знаешь таверну, которая называется «Шляпа кардинала»?
Он почесал подбородок, поросший щетиной.
– Есть такая на другом берегу. На пути в Ламбет, но не рядом с дворцом. Дальше, вверх по течению.
– Ты там бывал?
– Я выпивал везде, хозяин, – сказал он с тихой гордостью.
– Везде?
– Практически. «Шляпа кардинала» особенно многолюдна летом. Местечко так себе, но можно сесть снаружи и смотреть на реку.
Нас прервал стук в дверь. Посыльный из конторы Уильямсона принес обещанные деньги. Позже, после обеда, пришел парикмахер с подмастерьем и показал свои образцы париков. Это был француз с морщинистым лицом. Он скакал как обезьянка и поглаживал свои парики, будто они были живыми существами, которых нужно успокоить. Он осторожно касался руками моей головы и почти не причинил никакой боли.
Он ни словом не обмолвился о моих ранах, разве что посоветовал выбирать из числа более пышных и длинных париков, имеющихся у него, и сказал, что более мягкие, тонкие волосы будут меньше раздражать кожу. Потом они с подмастерьем откланялись и удалились, пообещав вернуться в понедельник с париком, готовым для окончательной примерки.
Когда они отбыли, пришла Кэт с письмом в руках.
– Сэр, пошлите, пожалуйста, Сэма с письмом. Оно для мистера Хэксби.
– Что вы ему написали?
– Ничего. Только то, что я в безопасности и скоро вернусь.
– Он может догадаться, где вы.
Она скривила губы и на мгновение показалась старше.
– Возможно, он догадывается. Но догадываться не значит знать.
Я дал ей денег для Сэма. Она не ушла, нагнулась над креслом, в котором я сидел.
– Что вчера вечером имел в виду мистер Уильямсон, когда сказал, что нельзя служить двум господам?
Выходит, она слышала то, что он прошептал на кухне. Мне хотелось сказать ей, чтобы не лезла не в свое дело. Но это я втянул ее в него. Теперь она вынуждена скрываться в моем доме – вполне возможно, рискуя своей жизнью.
Я рассказал ей вкратце о разговоре с Уильямсоном в пятницу вечером, как я связал свою судьбу с ним и взвалил на себя невыполнимое задание найти доказательство вины Лимбери и соучастия Чиффинча.
– Король не станет закрывать на это глаза, – сказал я. – Не сможет. В особенности когда речь идет об Пожарном суде и его репутации.
– Но как вы собираетесь хоть что-то доказать? – спросила Кэт, бросив на меня взгляд. Она не хотела быть жестокой, но в ее взгляде было чуть ли не презрение. «Вы, – говорил ее взгляд, – в вашем плачевном состоянии…»
Я бы и сам не поверил, что такое возможно, но в понедельник, всего через три дня после визита Уильямсона, я ходил взад-вперед по гостиной. Медленно, это правда, и с большой осторожностью.
Впервые на мне была обновка – красивый пышный парик из блестящих каштановых волос до плеч, который закрывал уши и бóльшую часть лица от любопытных взглядов. Голове в нем было непривычно и тепло. Он также причинял боль, несмотря на повязки, которые защищали ожоги на черепе и лице. Но я был достаточно тщеславен, чтобы полагать, что небольшие страдания были справедливой платой.
Парикмахер отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой. Он в восторге всплеснул руками.
– Ah, monsieur, – сказал он, – que vous etes beau! Вы прекрасно выглядите. Дамы не будут давать вам прохода, сэр.
Подмастерье точно копировал жесты своего учителя, и, клянусь, его губы шевелились, будто он про себя повторял его слова. Не в насмешку – у него было серьезное лицо. Так он учился мастерству. Сэм стоял позади меня у двери. Я слышал, как он давится смехом.
Когда парикмахер с подмастерьем удалились, я велел Сэму принести мой старый плащ и шляпу. Новые вещи, которые я заказал для траура по отцу, сгорели на пожаре.
– Вы никуда не пойдете, – сказал он.
– Пойду.
– Тогда вы полный безумец, – пробормотал он.
– А я выпорю тебя кнутом, если не исправишь свои манеры.
Сэм сверкнул глазами. Мы оба знали, что я был не в состоянии кого-либо выпороть. Но он не мог помешать мне делать то, что мне заблагорассудится, хоть и привлек Маргарет и Кэт себе в помощь. Я их победил. Особенно негодовала Маргарет. Я отослал ее на кухню, вполне правдоподобно изобразив гнев.
С Кэт было труднее. Она осталась в гостиной, когда другие разошлись.
– Куда вы собрались?
– Искать служанку госпожи Хэмпни. Табиту.
– Он вам идет, – сказала она.
Я уставился на нее, выбитый из колеи сменой темы:
– Что идет?
– Парик. Вы в нем выглядите старше.
Я отвернулся.
– Скрывает лицо, по крайней мере частично. Это главное.
– Скрывает. Можете не сомневаться на этот счет. – Я отпрянул назад, думая, что Кэт собирается надо мной посмеяться. Но лицо ее было серьезным, как у монашенки в Страстную пятницу. – Но вам не следует никуда ходить, – сказала она. – Вы еще не совсем поправились.
– Не вам судить, что мне следует делать.
Она пристально на меня посмотрела. Мой гнев сдулся, как свиной мочевой пузырь, когда его протыкают.
– Я хочу, чтобы вы пошли со мной, – сказал я. – Вы знаете, как она выглядит.
– Если меня поймают…
– Я понимаю. – Кэт не выходила из дому с тех пор, как вернулась со стороны погоста, вся в грязи и дурно пахнувшая, в пятницу вечером. – Они не могут следить все время. И днем они мало что могут сделать.
– Хотите от меня избавиться?
– Конечно же нет. Вам нельзя возвращаться на Генриетта-стрит. Они будут искать вас там. Можете оставаться здесь так долго, как нужно.
– А как долго?
– Что нам известно? – сказал я. – Совершено два убийства. В среду Пожарный суд будет рассматривать дело Драгон-Ярда. Осталось два дня. Что-то должно проясниться.
Мы знали еще кое-что: убийства и дело в Пожарном суде интересовали двух моих начальников, из чего можно было заключить, что каким-то образом они влияли на постоянную борьбу за власть в Уайтхолле.
– Но вы-то что можете сделать? Вы? – В ее голосе слышалось пренебрежение, хотя не думаю, что она хотела меня обидеть.
Я сказал:
– Я хочу выяснить, что случилось с моим отцом. На остальное мне наплевать.
Конечно, это была неправда. Мне было не наплевать на остальное. Я беспокоился за безопасность Кэт, поскольку сам подверг ее опасности. Меня заботила моя секретарская должность в Уайтхолле – я не хотел ее лишиться. И больше всего меня тревожило то, что пожар превратил меня в пугало, от вида которого скисает молоко и младенцы вопят в колыбельках, в ужасающее подобие человека, который не может показать свое лицо на людях.
Именно по этой причине мне нужно было выйти из дома сейчас. Иначе я никогда не отважусь снова вернуться в мир людей.
Мы взяли лодку на Савойской пристани. Особенно больно было покидать твердую землю и садиться в качающееся судно, что я сделал с помощью Кэт и одного из лодочников. Усложнил дело шквал ливня, который решил пролиться над рекой именно в этот момент, от чего дно лодки стало скользким, а наши плащи промокли до нитки в считаные минуты.
Мы съежились под навесом на корме, и лодочники отчалили. Вот уж не позавидуешь их работе. Правда, прилив шел на убыль, и мы плыли не только поперек реки, но и вверх по ней. Порывами дул западный ветер, и вода покрылась рябью. Временами я вскрикивал от боли, когда ударялся о борт лодки или о плечо Кэт.