Джемайма спрятала ключ в карман.
– Что делать? – сказала она громко. – Как что? Пойдем наверх. Задуй свечу и открой дверь.
Мэри подчинилась. Она поставила подсвечник на каминную полку и посветила Джемайме, когда та вышла в холл. Хестер бросила на них взгляд, как и Хал, кучер, который стоял в тени рядом с лестницей, ведущей на кухню. Ему не разрешалось входить в дом, но сейчас, когда нежданный гость пришел в дом в столь поздний час, это была разумная предосторожность. Кроме того, Мэри говорила, что он зарится на Хестер, хотя в это было трудно поверить. Хотя кто знает этих слуг?
– Кто это? – спросила Джемайма.
– Привратник говорит, это джентльмен по имени мистер Чиффинч, госпожа.
– Впустите его.
Джемайма никогда не встречалась с мистером Чиффинчем, но знала, что Филип числит его в друзьях. Хестер присела в неловком реверансе перед хозяйкой, пока дверь открывали. Хал спрятался еще дальше в тень. Они наверняка видели свет у двери кабинета.
В дом ворвался холодный воздух. В холле появился крупный мужчина, стряхивающий капли дождя со своего плаща.
– Черт побери! – сказал он. – Господь проклял погоду. Где твой господин, девочка?
– Его нет, сэр.
– Где он, черт возьми?
Джемайма двинулась по коридору, Мэри со свечой отставала на шаг или два.
– Моего мужа нет дома, – сказала она. – Чем могу вам помочь?
Мужчина обернулся к ней и снял шляпу, обдав всех брызгами дождя. Быстро окинул ее взглядом, подметив отороченный мехом халат и служанку рядом. Он поклонился:
– Мое имя Чиффинч. Уильям Чиффинч.
– Мой муж говорил о вас, сэр. Он ушел в Уайтхолл. Вероятно, он все еще там.
– Я не смог его там найти.
– Тогда, вероятно, он ужинает с друзьями. Оставите записку?
Чиффинч колебался:
– Мадам, могу я поговорить с вами наедине?
– Конечно, сэр. В моем кабинете, я думаю.
Он отказался от угощения. Джемайма направилась вверх по лестнице, за ней почти бесшумно семенила Мэри, позади них шел Чиффинч, ступая тяжело и уверенно. В кабинете она отослала Мэри и села, жестом пригласив Чиффинча сесть на софу. Его лицо было влажным и блестело то ли от дождя, то ли от пота, трудно сказать.
Он не стал садиться.
– Простите меня, я приступлю сразу к делу – у меня мало времени. Я полагаю, ваша светлость знает, кто я?
Она наклонила голову:
– Безусловно, сэр.
Все знали мистера Чиффинча, хранителя личных покоев короля. Все, кто что-нибудь значил.
– Я имею честь служить королю в его личных делах, что означает, я не всегда могу объяснить свои слова и действия так открыто, как я бы желал. Но поверьте, мадам, я здесь, чтобы сделать вашему мужу добро. Передайте ему, что я ему настоятельно рекомендую попросить отпуск у его величества и покинуть двор на месяц или около того. Я советую ему отвезти вас в Сайр-плейс как можно скорее. В конце концов, что может быть естественнее, чем нанести визит вашему отцу? Его здоровье послужит вам предлогом.
Она отметила тот факт, что он хорошо осведомлен о положении ее семьи. Она сказала:
– Я должна назвать мужу какую-то причину, не так ли? Он примет в штыки идею покинуть Лондон сейчас. Его дело слушается в Пожарном суде, к примеру…
– Миледи, послушайте меня, – сказал Чиффинч. Его голос оставался мягким, но он говорил с бóльшим напором, чем прежде, что придавало его словам бóльшую значимость. – Вы можете сказать сэру Филипу следующее: причина связана с Пожарным судом. Он поймет.
Джемайма поежилась.
– Простите меня, мадам, – сказал Чиффинч. – Я держу вас разговорами в комнате без огня. Позвольте, я вызову вашу служанку. А теперь я оставлю вас в покое. – Он подошел к ней и нагнулся. Понизил голос: – Обязательно передайте вашему мужу то, что я сказал, как только он вернется. Скажите ему, я сделаю что смогу, но вы оба должны уехать в деревню как можно скорее. Иначе я не отвечаю за последствия.
Он вышел из комнаты, не сказав больше ни слова. Она слышала его шаги на лестнице. Потом пришла Мэри и настояла, чтобы она перешла в спальню, где горел огонь.
Джемайма позволила увести себя в спальню. Но отказалась ложиться в постель, хотя она уже была для нее согрета.
– Зажги еще свечей, – сказала она. – Подбрось дров в огонь и принеси мне поссет. Я буду дожидаться твоего хозяина.
Мэри ушла. Джемайма обняла свой живот. Он стал больше, чем раньше? Итак, все вернулось к Пожарному суду. Предупреждение Чиффинча, очевидно, связано с Клиффордс-инн и интригой Филипа, с письмами в его шкафу и убийством вдовы Хэмпни. Ужасная шлюха была мертва. Но продолжала преследовать их.
Джемайма обняла себя, обняла своего сына. Но теперь мистер Чиффинч поменял правила игры. Если она умело распорядится картами, что у нее на руках, она может получить все, что пожелает. В Сайр-плейс, под защитой ее отца, Филип будет принадлежать ей целиком и навсегда. Она сделает так, что он полюбит ее снова. И…
«Мой сын, – подумала она, – мой сын. Я делаю это все для тебя».
Глава 35
Лауданум. Спиртовой раствор с соком мака, к которому аптекарь добавляет другие ингредиенты по своему усмотрению.
Знать, из чего состоит снадобье, не то же самое, что знать его природу.
Тело – тюрьма, в которой дух мечется внутри решеток костей и стен плоти, пока смерть не отопрет дверь и не выпустит дух на свободу.
Даже в тюрьме у человека могут быть видения, которые делают его царем времени и пространства.
Такие мысли и им подобные маршировали в моей голове, как на торжественном параде, в соответствии с некой непонятной мне логикой. Я знал, что все они чрезвычайно важны. Но когда я пытался остановиться на какой-то мысли, тотчас прибывала другая и вытесняла свою предшественницу.
На самом деле мой разум был кипучим местом, оживленным, но упорядоченным в смысле его организации и действий; он был похож, пришло мне на ум, на пчелиный улей. Метафора мне понравилась, и мне показалось, что мои мысли стали обретать внешний облик пчел.
Пока все это происходило, другая моя часть знала, что я лежу на левом боку в собственной постели в Инфермари-клоуз. Мои глаза были закрыты, но это не имело значения, потому что я прекрасно видел с закрытыми глазами. Мое тело было неподвижно. Я подумал: «А вдруг это навсегда?» Такая перспектива меня нисколько не тревожила. Я обратил внимание и не удивился, что меня не одолевала боль. Или если боль и была, то где-то далеко от меня.
Пока я об этом думал, пчелы стали вести себя странно. Из желтых они сделались красными и стали образовывать узоры, в которых я узнал буквы алфавита. Потом они стали складываться в слова. Если быть точным, в два слова, написанные алыми буквами и повторяющиеся снова и снова.
Каинова печать. Каинова печать. Каинова печать.
– Мне кажется, он проснулся, – сказала Маргарет. – Слава Господу.
– Глаза открыты. Но это ничего не значит.
– Они голубые, Сэм? Я раньше не замечала, какие они голубые.
– Глаза как глаза, такие, как всегда. Глупая женщина. Это опий. От него зрачки делаются меньше. Видел такое сотни раз.
Я хотел сказать: «Конечно, я проснулся».
Мой отец сидел рядом со мной. Он улыбался.
Во вторник утром Сэм принес мне письмо. Я был внизу, но в ночной сорочке.
К этому времени действие лекарства ослабело. После состояния транса, в котором я пребывал несколько часов, я чувствовал себя неожиданно посвежевшим. Я был бодр и способен двигаться. Я испытывал некий дискомфорт, но лауданум притуплял острую боль. Она была спящим тигром, чьи острые когти касались моей кожи, но еще не впивались в нее глубоко.
– Доставил посыльный, хозяин, – сказал Сэм. – Он дожидается ответа на кухне. Не в силах сдерживать себя, он плюнул в пустой камин. – Надутый, как петух на куче навоза.
По печати было понятно, кто послал письмо. Я развернул его.
Зайдите ко мне в мои комнаты до полудня. У. Ч.
В дверь постучали, и в комнату вошла Кэт. Я молча протянул ей письмо.
Она взглянула на меня:
– Пойдете?
– Мне придется с ним увидеться рано или поздно. Лучше раньше. Завтра заседает Пожарный суд, и дело Драгон-Ярда будет решено так или иначе.
– Говорят, у Чиффинча большое влияние на короля и он может заставить его сделать все, что хочет.
– У него большое влияние на короля, – сказал я. – Но король не глупец, и Чиффинч не станет ему рассказывать, чем он занимался. Я видел его с Лимбери как раз перед тем, как он пытался отослать меня в Шотландию. Я думаю, Чиффинч получал от него взятки.
– Вы в состоянии куда бы то ни было пойти? – спросила она. – Видели бы вы себя…
Сэм помог мне одеться. Несмотря на грубые манеры, его движения были ловкими и осторожными. Он насвистывал, проходясь щеткой по моему плащу.
– Он грязный, – констатировал он. – Чем вы вчера занимались с госпожой Хэксби? Валялись в грязи?
– Попридержи язык. – Я увидел ухмылку у него на лице и запустил бы в него чем-нибудь, если бы были силы. – Найди экипаж. Поедешь со мной в Уайтхолл.
Через полчаса мы были в пути. Боль усилилась. Я принял вторую, правда меньшую, дозу лауданума, но снадобье не спасало от тряски в экипаже. Мне совсем не нравилось, что я оставил Кэт и Маргарет одних в Инфермари-клоуз, но Сэм был мне нужен на случай, если мое состояние ухудшится или если на меня нападут.
В Уайтхолле я оставил его дожидаться в Большом дворе. Комнаты Чиффинча располагались вблизи Собственной лестницы и личных покоев короля. Я обнаружил его в кабинете, занятым счетами. Когда лакей объявил о моем приходе, он закрыл книгу и жестом велел мне подойти.
Он смотрел на меня изучающе:
– Парик? Вы становитесь вполне джентльменом, Марвуд. Не удивлюсь, если в скором времени вы будете расхаживать по Уайтхоллу со шпагой на боку.
– Я потерял волосы почти полностью на пожаре, сэр.
– Ах… В Клиффордс-инн. Как я понимаю, ваши раны не позволили вам отправиться в Шотландию?
– Да, сэр.