Уолт посветил на три мумии, уложенные рядком на центральном возвышении. Они были так плотно спеленаты тканью, что походили на огромные кегли. На каждой из них поверх ткани в мельчайших деталях были нарисованы скрещенные на груди руки, ожерелья на шее, египетская юбка и сандалии, а на боках – охранные иероглифы и фигурки богов. Все это вполне соответствовало традициям египетского погребального искусства, вот только лица были нарисованы в совсем ином стиле: не просто абстрактные изображения, а чрезвычайно реалистичные портреты, как будто кто-то вырезал их из фотографий и наклеил на мумий. Судя по этим портретам, слева покоился бородатый мужчина с узким лицом и темными печальными глазами, а справа – красивая женщина с вьющимися золотисто-каштановыми волосами. При взгляде на мумию, лежавшую посередине, у меня сжалось сердце. Она была совсем крохотной, а нарисованный на месте лица портрет изображал мальчика лет семи, глазами похожего на отца, а волосами – на мать.
– Семья, – негромко сказал Уолт. – Их похоронили всех вместе.
Под локоть мальчика был подсунут какой-то предмет. Это оказалась маленькая деревянная лошадка – наверное, его любимая игрушка. Я понимала, что эти люди умерли не одну тысячу лет назад, и все равно в глазах у меня защипало. До чего грустно было на них смотреть…
– А от чего они умерли? – спросила я вслух.
– От морового поветрия, – отозвался гулкий голос из ближайшего коридора.
Через мгновение посох был уже у меня в руке. Уолт навел луч фонарика на арку коридора, и мы увидели выступившее из него привидение. По крайней мере я думаю, что это было именно привидение, потому что оно просвечивало насквозь. Это оказался грузный пожилой мужчина с коротко остриженными седыми волосами, тяжелыми бульдожьими брылями и брюзгливым выражением лица. Одет он был так, как было принято одеваться в Древнем Риме, но глаза у него оказались на манер египтян подведены сурьмой. Лично мне он напомнил Уинстона Черчилля, если бы британский премьер-министр имел обыкновение носить тогу и увлекался макияжем.
– А, новенькие покойнички, да? – поинтересовался он. – Давненько здесь никого не хоронили. А где ваши тела?
Мы с Уолтом переглянулись.
– Вообще-то, – осторожно ответила я, – они пока еще при нас.
Призрак удивленно вскинул брови:
– Di immortales![2] Вы что, живые?
– Пока что да, – подтвердил Уолт.
– Значит, вы принесли дары? – Призрак радостно потер руки. – О, они говорили, что вы явитесь, но мы уже устали дожидаться! Где же вы были?
– Гм… – Мне не хотелось разочаровывать призрака, тем более что он начал светиться заметно ярче. В магии это не очень хороший признак – обычно за ним следует взрыв. – Возможно, нам следует представиться. Я – Сейди Кейн. А это – Уолт…
– О, ну конечно! Мое имя нужно вам для заклинаний. – Призрак прочистил горло и объявил: – Я Аппий Клавдий Ират.
Судя по всему, он ожидал, что на нас это имя произведет впечатление, но мне оно ничего не говорило.
– Ясно. То есть вы не египтянин, верно?
Призрак оскорбленно поджал губы.
– Я римлянин, разумеется. Беда в том, что мы чересчур увлеклись этими проклятыми египетскими ритуалами, вот и оказались здесь! На мое несчастье, меня заслали в этот богами забытый оазис… с чего только в Риме решили, что для охраны кучки финиковых пальм нужен целый легион? А потом мне не повезло еще больше: разразилась эпидемия, и я заболел. Я ведь говорил своей жене, уже когда лежал при смерти: «Лобелия, только старый добрый римский обряд. Никакой этой местной ерунды, пожалуйста!» Так нет же! Она никогда меня не слушала. Сделала-таки из меня мумию, и теперь мой ба застрял тут, как пришпиленный. Ох уж эти женщины! Сама-то, наверное, уехала обратно в Рим и там умерла как полагается.
– Лобелия? – переспросила я, слегка оторопев. Все остальное я прослушала не очень внимательно, до того меня поразило это имечко. Что же это за родители, которые готовы назвать свое дитя Лобелия?
Призрак сердито засопел, скрестив руки.
– Но вам все эти подробности, конечно, неинтересны. Можете называть меня Безумный Клод. Так мое имя переводится на ваш язык.
Интересно, спохватилась я, откуда бы римскому привидению знать английский? А может, я просто улавливала его мысли телепатически? В любом случае имя Безумный Клод меня не очень порадовало.
– Простите… Можно вопрос? – Уолт поднял руку, как в школе. – «Безумный» – это в смысле «чокнутый» или в смысле «бешеный»?
– Угу, – непонятно ответил Клод. – Итак, насчет этих самых даров. Как вижу, вы принесли с собой посохи, жезлы, амулеты… из чего можно заключить, что вы жрецы местного отделения Дома Жизни, так? Славно, славно. Выходит, вы свое дело знаете.
– Свое дело? О, само собой! – энергично закивала я.
Клод подозрительно прищурился.
– Именем Юпитера… Вы же совсем новички, так? Надеюсь, в храме вам хотя бы объяснили, в чем тут у нас проблема?
– Э-э…
Он решительно направился к столу с мумиями, которых мы разглядывали перед его появлением.
– Это Луций, Флавия и малыш Пурпенс. Все они умерли во время той же эпидемии. Я торчу в этом подземелье уже так долго, что могу рассказать вам буквально о каждом, кто здесь похоронен!
– Они что, разговаривают с вами? – Я опасливо попятилась от стола. Малыш Пурпенс уже не казался мне таким милым и трогательным.
Безумный Клод нетерпеливо махнул рукой.
– Иногда бывает. Но уже не так часто, как в былые дни. Сейчас их духи в основном спят. Но дело даже не в том, что эти люди умерли ужасной смертью, а в том, что после смерти их судьба сложилась еще ужаснее! Все мы – я имею в виду римлян, живших в Египте, – были похоронены по египетскому обычаю. Во-первых, это было удобно: местные жрецы, местные обряды, мумификация тела ради воскрешения в следующей жизни и так далее. А во-вторых, нам это казалось весьма предусмотрительным: две религии, а значит, считай, двойная гарантия счастливой загробной жизни. Вот только с этим оказалась большая проблема. К тому времени как Египет захватили римляне, эти ваши глупые жрецы успели растерять все сакральные знания и работали из рук вон плохо, совсем не понимая, что творят. Но разве кто-нибудь сказал нам об этом? Нет, конечно! Вы попросту гребли наши денежки за свою низкопробную халтуру и были довольны!
– Ах вот оно что. – Я отступила чуть подальше от Безумного Клода, который начал светиться совсем уже угрожающе. – Ну, я уверена, что у Дома Жизни есть что-нибудь вроде горячей линии для недовольных клиентов…
– Египетские ритуалы нельзя выполнять наполовину, – проворчал призрак. – Кончилось тем, что наши бессмертные души оказались привязаны к нашим вечным мумифицированным телам. Никто не проводил их в Страну Мертвых, никто не указал им путь к воскрешению. И никто не догадался принести дары, чтобы покормить наши ба. Можете представить, как я изголодался за это время?
– У нас есть с собой вяленое мясо, – охотно предложил Уолт.
– Мы не можем отправиться в царство Плутона, как достойные римляне, – продолжал брюзжать Безумный Клод, все больше распаляясь, – потому что наши тела были приготовлены к другому загробному существованию. И не можем достичь Дуата, потому что египетские обряды над нами были совершены не по правилам. Наши души оказались привязаны к телам. Вы хоть представляете, до чего скучно торчать в этих катакомбах столетиями?
– Но если вы – ба, – спросила я, – то почему тело у вас не птичье?
– Я же объяснил! У нас все перемешалось. Мы не можем считаться ни нормальными римскими привидениями, ни чистокровными египетскими ба. Уж будь у меня крылья, я давно улетел бы отсюда! А кстати, какой сейчас год? Как зовут нынешнего императора?
– Его зовут… э-э… – Уолт закашлялся, а потом вдруг решительно заявил: – Знаете, Клод, я уверен, что мы сумеем вам помочь.
– Как это мы сумеем? – поразилась я, но тут же опомнилась: – Да, само собой! Запросто!
Уолт одобрительно закивал.
– Только знаете, сначала нам нужно найти тут кое-что.
– Ага, один свиток, – встряла я. – Часть «Книги Ра».
Клод задумчиво потер свой массивный подбородок.
– И что, это поможет вам отправить наши души к новой жизни?
– Ну… – протянула я.
– Да, – твердо сказал Уолт.
– То есть возможно, – опять затараторила я. – Вообще-то мы не можем сказать точно, пока не найдем этот свиток. Понимаете, с его помощью можно разбудить Ра, а это пойдет на пользу всем остальным богам. Думаю, это очень повысит ваши шансы на счастливую загробную жизнь. А кроме того, у меня отличные отношения с многими египетскими богами. Время от времени они к нам заглядывают – знаете, чайку попить, поболтать, то-се… Если вы нам поможете, я могла бы замолвить за вас словечко…
Честно говоря, меня просто понесло, и я болтала первое, что приходило в голову. Вы не поверите, но иногда от волнения я принимаюсь трещать без умолку.
(Картер, прекрати смеяться.)
Лицо Безумного Клода, наблюдавшего за нами, приобрело более расчетливое выражение. Теперь он изучал нас так пристально, словно пытался на глазок прикинуть размеры нашего банковского счета. Если бы в Древнем Риме существовали продавцы подержанных автомобилей (точнее, колесниц, или на чем там они ездили), то Клод непременно был бы одним из них. Я так и видела его в дешевой клетчатой тоге на рекламном плакате где-нибудь на Форуме: «Должно быть, я рехнулся, раз отдаю колесницы по таким ценам!»
– В хороших отношениях с богами, говоришь? – задумчиво проговорил он. – Замолвить словечко, говоришь?
Клод повернулся к Уолту с таким откровенно-алчным блеском в глазах, что у меня мурашки по коже побежали.
– Если свиток, который вы ищете, древний, значит, он должен быть где-то в самой старой части катакомб. Там хоронили местных еще задолго до того, как сюда пришли римляне. Все их ба давно отлетели. Конечно, они-то не испытывали никаких затруднений и отправились в Дуат как положено. Однако их гробницы пока стоят нетронутые. Там осталось полно всяких реликвий.