Я изо всех сил старалась не поддаваться панике.
– А ну тихо, – строго сказала я шарам. – Я прошу не для себя, а для Ра. Если вы хотите вернуть своего фараона, разойдитесь по местам и беритесь за работу.
Я уже не сомневалась, что меня сейчас поджарят со всех сторон, как шаурму, но не двигалась с места. Все равно меня уже окружили, так что рыпаться бесполезно. Собравшись с духом, я призвала свою магию и направила ее на шары, подчиняя их своей воле, как делала в тех случаях, если собиралась превратить кого-то в крысу или ящерицу.
«Вы будете помогать нам, – приказала я. – Будете беспрекословно исполнять свою работу».
Моя голова наполнилась громким шипением, которое могло означать две вещи: либо моя голова сейчас лопнет, как перекачанный мяч, либо шары с крайней неохотой сдаются.
Шары рассеялись по палубе, принимаясь за дело. Одни подтягивали снасти, другие штопали парус, орудовали уцелевшими веслами и рулем, выводя лодку из заводи.
Дряхлая ладья заскрипела и повернулась носом по течению.
– Молодчина, – выдохнул Картер. – Ты как, в порядке?
Я кивнула, хотя голова у меня до сих пор кружилась. Не знаю, сумела ли я убедить шары или они просто затаили злобу, выжидая, когда удастся отомстить, но в любом случае меня не радовало, что в этом плавании нам придется целиком полагаться на них.
Мы двинулись вперед, во тьму. Неверные очертания Лондона растаяли за спиной, в желудке появилось знакомое щекотное чувство, как при свободном падении. Значит, мы опускаемся ниже в Дуат.
– Мы входим во Второй Дом, – догадалась я.
Картер ухватился за мачту, чтобы устоять на ногах.
– Это ты про те Дома Ночи, о которых говорил Бес? А что это такое?
Мне было очень странно, что в чем-то, оказывается, я знаю египетские мифы лучше Картера. Я даже заподозрила поначалу, что он меня дразнит, но физиономия у него и в самом деле была озадаченная.
– Я прочла об этом в «Книге Ра», – сказала я. – Каждый час ночи носит название «дом». Мы должны пройти двенадцать участков реки, каждый из которых отражает определенный час.
Картер стоял, напряженно вглядываясь в темноту впереди.
– Значит, если мы перешли во Второй Дом, мы плывем уже целый час? Мне показалось, прошло гораздо меньше времени.
Действительно, по моим ощущениям часа еще тоже не прошло. Но я понятия не имела, как течет время в Дуате. Вполне возможно, что один Дом Ночи вовсе не соответствует обычному часу в смертном мире.
Вот Анубис, например, говорил мне, что пребывает в Стране Мертвых уже пять тысяч лет, но выглядит он по-прежнему подростком, как будто течение времени вовсе его не затрагивает.
Я поежилась. А что, если, когда на рассвете мы вынырнем на другой стороне Реки Ночи, окажется, что на земле прошли целые века? Мне только что исполнилось тринадцать, и я не хочу сразу превратиться в тысячелетнюю старуху!
И еще я пожалела, что вспомнила об Анубисе. Рука сама собой потянулась к амулету шен на шее. После всего что произошло между нами с Уолтом, мне почему-то было неловко, что я жду встречи с Анубисом. А с другой стороны, мне очень хотелось его увидеть. Может, Анубис сможет чем-то помочь нам в наших поисках. И даже может такое случиться, что он уговорит меня ненадолго отвлечься от разных важных дел, чтобы чуть-чуть поболтать о том о сем, вот как во время нашего прошлого путешествия в Дуат. Это было бы так мило… Скажем, уютное романтичное кладбище, ужин на двоих в кафе «У гроба» или…
«Сейди, прекрати, – одернула я свои разгулявшиеся фантазии. – Сосредоточься».
Достав из сумки «Книгу Ра», я снова пробежала глазами по вводной части. Этот кусок свитка я перечитала уже несколько раз, но все равно она оставалась какой-то мутной и непонятной – хуже учебника по математике, честное слово. На каждом шагу попадались слова вроде «первый из Хаоса», «дыхание в глине», «ночное стадо», «возрожденный в огне», «поместья солнца», «поцелуй ножа», «игрок света» и даже «последний скарабей», смысл которых казался мне абсолютно непостижимым.
Я рассудила, что, раз мы должны пройти двенадцать участков реки, мне наверняка придется прочесть три части «Книги Ра» в трех разных местах, возможно, чтобы разбудить три ипостаси бога солнца. И наверняка каждая из ипостасей будет устраивать нам какое-нибудь испытание. Я знала, что если не справлюсь и не смогу прочесть книгу правильно – допустим, споткнусь на каком-нибудь слове, то участь моя будет горше, чем у Влада Меньшикова. Сама мысль об этом приводила меня в ужас, но я понимала: сейчас нельзя допускать даже вероятность ошибки. Оставалось только надеяться, что, когда придет время, вся эта абракадабра сделается вдруг более понятной.
Течение ускорилось, и наша лодка понеслась быстрее. К сожалению, протекать она тоже стала быстрее прежнего. Картер успешно демонстрировал свои недюжинные магические таланты, создав из пустоты (а может, просто отыскав где-то на палубе) слегка помятое ведро, которым он и принялся вычерпывать воду, тогда как я продолжала сосредоточенно присматривать за нашей судовой командой. Чем глубже мы опускались в Дуат, тем мятежнее вели себя светящиеся шары, то и дело пытаясь противиться моей железной воле и норовя спалить меня дотла.
Когда плывешь по темной и опасной магической реке, очень раздражает, если кто-то у тебя в голове без конца шепчет обидные и несправедливые вещи вроде: «Умри, предательница, умри». И к тому же у меня появилось стойкое чувство, что нас кто-то преследует. Обернувшись, я заметила неясное светлое пятно в темноте, какое иногда начинаешь видеть после фотовспышки, но тогда я решила, что у меня просто разыгралось воображение. Еще сильнее мне действовал на нервы непроницаемый мрак впереди. Не видно было ничегошеньки: ни русла, ни береговых ориентиров. Недовольная команда запросто могла вести нашу лодку прямиком на скалу или в пасть какому-нибудь чудищу, а мы бы даже не догадались об этом. Сейчас мы просто неслись неведомо куда сквозь черную пустоту.
– Почему здесь так… пусто? – пробормотала я.
Картер выплеснул за борт очередное ведро. Странное, конечно, зрелище: парень, одетый как египетский фараон, с царскими регалиями за поясом, вычерпывает ведром воду из прохудившейся лодки.
– А может, эти Дома Ночи соответствуют фазам человеческого сна? – предположил он.
– Чего-о? Каким еще фазам?
– Фазам сна. Помнишь, мама рассказывала нам про них, когда укладывала нас спать?
Конечно, я не помнила. Мне же было всего шесть лет, когда мама умерла. Она была не только магом, но и ученым и не видела ничего особенного в том, чтобы вместо сказок почитать нам на ночь про законы Ньютона или периодическую систему элементов. Большую часть я попросту не понимала, но мне было обидно, что я так мало помню. И еще меня очень раздражало, что у Картера осталось гораздо больше воспоминаний о маме, чем у меня.
– У человеческого сна есть несколько стадий, или фаз, – принялся объяснять Картер. – В первые часы после засыпания мозг пребывает почти в состоянии комы: это очень глубокий сон, при котором почти не бывает сновидений. Может быть, поэтому первые участки Реки Ночи такие темные и как будто бесформенные. Следующей наступает фаза БДГ – быстрых движений глаз. Во время этой фазы мозг снова становится активным, и человек видит сны, все более живые и яркие с каждым циклом. Может, Дома Ночи на реке устроены по тому же принципу?
Мне эта теория показалась немного притянутой за уши, хотя мама с детства внушала нам, что наука и магия вовсе не исключают друг друга, а, напротив, дополняют. Это как разные диалекты одного и того же языка, говорила она. И Баст тоже рассказывала, что у реки, протекающей через весь Дуат, есть множество притоков и рукавов. Их топография меняется с каждым путешествием, потому что они реагируют на мысли самого путешественника. А уж если река меняется под воздействием снов каждого спящего человека, и если эти сны в течение ночи становятся все более яркими и буйными, то нас ожидает весьма суровое плавание.
Русло вдруг резко сузилось, и по обеим сторонам проступили очертания берегов, покрытых черным вулканическим песком, чуть поблескивающим в свете нашего магического корабельного экипажа. Воздух стал холоднее, и я теперь зябко ежилась в своем легком платье. Днище лодки то и дело скребло по подводным камням и песчаным отмелям, отчего течи открылись еще сильнее. Картер бросил свое бесполезное ведро и решил попробовать другой способ справиться с затоплением: достал из сумки комок воска, и мы вдвоем принялись замазывать трещины и щели в бортах, скрепляя их связующими заклинаниями. Честное слово, если бы у меня оставалась жвачка, я бы и ее пустила в дело.
Никаких знаков или объявлений вроде «Добро пожаловать в Третий Дом» мы не увидели, но сразу поняли: река изменилась. Время проносилось с ужасающей быстротой, а мы все еще не сделали ничего полезного.
– Наверное, наше первое испытание – это смертельная скука, – проворчала я. – Тут что, вообще ничего не происходит?
Лучше бы я придержала себя за язык, потому что в ту же минуту прямо перед нами из темноты появилось нечто огромное. А именно – обутая в сандалию нога шириной с само речное русло. Эта нога уперлась в нос нашей лодки, и та встала мертво прямо посреди стремнины.
Не скажу, чтобы эта нога очень уж хорошо выглядела. И она совершенно точно была мужской, тут уж без сомнений. Пальцы вымазаны грязью, ногти на них желтые, потрескавшиеся и давно не стриженные, ремешки сандалии обросли мхом и ракушками. Короче, эта нога выглядела так, словно простояла на этой самой скале посреди реки в этой самой сандалии не одну тысячу лет.
К сожалению, она существовала не сама по себе, а была приделана к громадному телу, которое сейчас нависло над нашей лодкой.
– Скучаете, значит? – гулко вопросил великан весьма недружелюбным тоном. – Могу убить вас, если это поможет развеять скуку.
На нем была юбка, как у Картера, только вот ткани на нее пошло столько, что хватило бы оснастить парусами целую небольшую флотилию. Тело у него было человеческое, очень мускулистое, правда, шерсти на нем было побольше, чем у среднего мужчины. По правде сказать, ее было столько, что мне захотелось немедленно основать благотворительный фонд по эпиляции в особо тяжелых случаях. А голова его была очевидно и несомненно бараньей, с белой мордой, медным кольцом в носу и длинными извитыми рогами, на которых болталось множество бронзовых бубенцов. Светящиеся красные радужки широко расставленных глаз рассекали вертикальные щели зрачков. Наверное, описание у меня получилось довольно жуткое, но на самом деле этот исполинский человек-баран не очень меня напугал: зла я в нем не почувствовала. Пожалуй, от него больше веяло меланхолией, чем угрозой, как будто он проторчал на этом пустынном островке посреди темной реки так долго, что уже и забыл, для чего он здесь.