Наверное, вас это удивит, потому что сама я много лет прожила в доме у бабушки с дедушкой. Но я имею в виду не просто дома, где живут люди преклонных лет, а учреждения, вроде пансионатов для престарелых. Один запах здесь чего стоит… жуткая смесь ароматов казенной еды и моющих средств. Обитатели (прошу прощения, пациенты) этих домов всегда выглядят удручающе жалкими и несчастными, поэтому тем более удивительно, отчего им принято давать такие абсурдно-оптимистические названия. «Солнечное поместье». Ради всего святого…
Пройдя в арку ворот, мы оказались в просторном зале – египетской версии дома престарелых. Свод поддерживали ряды ярко расписанных колонн с железными держателями для горящих факелов. Там и сям были расставлены горшки с чахлыми пальмами и неохотно цветущими кустами гибискуса, в безуспешной попытке сделать это унылое место более уютным. Широкие окна выходили на Озеро Огня. Прекрасный вид, подумала я, если, конечно, вы без ума от лавы и запаха горящей серы. Стены были расписаны сценками из египетской загробной жизни, а также броскими иероглифическими лозунгами вроде «Бессмертие в надежных руках» или «После 3000 лет жизнь только начинается!».
Повсюду сновали светящиеся шары или глиняные шабти в белых медицинских халатах, катя перед собой тележки с медикаментами или толкая кресла-коляски. Пациенты, напротив, особой живостью не отличались. Примерно дюжина согбенных фигур сидела в разных уголках зала, бессмысленно пялясь в пространство. Некоторые бродили вокруг, волоча за собой передвижные стойки с капельницами. У всех я заметила на руках браслеты с именами, написанными иероглифами.
Некоторые старики имели человеческий облик, у других были головы разных животных. Дряхлый пациент с головой журавля раскачивался взад-вперед на складном железном стульчике, поклевывая фишки на разложенной на низком столике доске для игры в сенет. Скрюченная старуха с седой и всклокоченной львиной гривой кружилась на месте в кресле-коляске, монотонно мяукая. Морщинистый старичок с синей кожей, росточком едва ли больше Беса, крепко обнимал каменную колонну и жалобно хныкал, как будто боялся, что колонна сбежит и бросит его одного.
Иными словами, более удручающую обстановку трудно себе представить.
– Что это за место? – сдавленно спросила я. – Что, все эти старики – боги?
У Картера вид был такой же ошарашенный, как и у меня. Бес нервно переминался с ноги на ногу, явно не зная, куда себя деть.
– Вообще-то я и сам тут в первый раз, – признался он. – Конечно, слухи ходили, но вот так чтоб своими глазами… – Он мучительно сглотнул, будто ему скормили целую ложку касторки. – Пойдемте к медсестринскому посту, спросим там.
Пост медицинской сестры представлял собой гранитную стойку в форме полумесяца, уставленную телефонами (не представляю, правда, куда они могли звонить из Дуата) и заваленную планшетами. На ней же располагался компьютер (еще одна новинка для Дуата) и знакомый с виду каменный диск размером с большую тарелку, посередине которого торчала треугольная пластинка. Зачем нужны солнечные часы, озадачилась я, если солнца здесь не бывает?
За стойкой спиной к нам возилась невысокая грузная женщина, расписывая на белой доске имена пациентов и время приема лекарств. Ее блестящие черные волосы были заплетены в косицу, свисавшую вдоль спины подобием огромного бобрового хвоста, а белый чепчик медсестры едва держался на ее широком затылке.
Мы были уже на полпути к стойке, как вдруг Бес замер и хрипло прошептал:
– Это она.
– Кто? – удивился Картер.
– Плохо дело, – забормотал Бес, которого я никогда не видела таким бледным. – И как я не догадался… Ладно, ребята, дальше идите без меня.
Я пригляделась к медсестре внимательнее. Со спины было видно только, что фигура у нее весьма внушительная: шея толще, чем мое туловище, руки мясистые, как окорока, и у кожи какой-то странный фиолетовый оттенок, но в целом я не поняла, чем она так сильно напугала Беса.
Я повернулась, чтобы спросить его напрямик, но Бес уже успел юркнуть за один из горшков с гибискусом и скрючиться за ним. Как будто этот чахлый кустик мог замаскировать его гавайскую рубашку.
– Бес, прекрати. Это глупо, – сказала я.
– Ш-ш-ш! Я невидим!
– Ладно, у нас нет времени на это, – вздохнул Картер, решительно направляясь к стойке. – Пойдем, Сейди.
– Прошу прощения, – громко обратился он к медсестре.
Та обернулась, и я ойкнула от удивления. Согласна, это было не очень вежливо, но я не удержалась, потому что медсестра оказалась гиппопотамом.
Нет, ничего обидного я не имела в виду. Она правда была гиппопотамом. У нее была вытянутая широкая морда с носом в форме перевернутого сердечка, жесткие усики, маленькие ноздри и широкая пасть с двумя здоровенными нижними резцами. Маленькие черные глазки почти терялись в складках толстой кожи, зато обрамляли эту физиономию роскошные густые черные волосы. Фигура ее тоже впечатляла: белый халат на ней не сходился, открывая взорам лифчик от бикини, который – как бы это выразиться поделикатнее? – пытался решить весьма серьезную задачу на редкость скудными средствами. Ниже выступал огромный розовый живот, наводящий на мысли о последнем месяце беременности.
– Чем могу помочь? – осведомилась она. Голос, кстати, у нее был очень приятный, особенно для гиппопотама. Хотя, если подумать, я вообще не слышала, чтобы гиппопотам разговаривал человеческим голосом.
– О, п-привет, – запинаясь, выдавила я. – Мы тут с братом ищем кое-кого… – Я глянула на Картера и обнаружила, что он совершенно возмутительно пялится на медсестру, причем отнюдь не на ее лицо. – Картер!
– А? – оторопело отозвался он, но тут же взял себя в руки. – Да. Прости. Ты ведь богиня, да? Таурт, кажется?
Пасть невиданной гиппопотамихи приоткрылась, выставив здоровые зубы еще сильнее. Я понадеялась, что это означает улыбку.
– О, как мило, что вы меня узнали! Да, милый, я Таурт. Вы сказали, что ищете кого-то? Наверное, родственника? Вы боги, да?
Куст гибискуса у нас за спиной задергался – похоже, Бес пытался под его прикрытием шмыгнуть за колонну. Глазки Таурт расширились.
– Это что, Бес? Бес! – позвала она.
После короткой паузы карлик вынырнул из-за куста, торопливо отряхивая рубашку. Физиономия у него сейчас была краснее, чем у Сета.
– Кажется, этому растению не хватает воды, – пробормотал он. – Схожу-ка я проверю остальные и…
Он бочком принялся отступать в глубь зала, но Таурт снова окликнула его, радостно помахав рукой:
– Бес! Это я, Таурт! Я здесь!
Бес застыл, как будто получил нежданный выстрел в спину, а потом с вымученной улыбкой повернулся.
– О… привет. И правда, это ты, Таурт. Ух ты! Таурт.
Медсестра торопливо выбралась из-за стойки, звонко цокая высоченными каблуками, которые на беременной гиппопотамихе смотрелись не очень уместно. Она распахнула толстые руки для сердечного объятия, а Бес одновременно протянул руку для рукопожатия. В результате, состыковавшись, они исполнили нечто вроде неуклюжего танца, обнимаясь и пожимая друг другу руки одновременно. Тут мне все стало предельно ясно.
– Вы что, раньше встречались, да? – спросила я.
Бес пронзил меня взглядом, который, будь его воля, пригвоздил бы меня к ближайшей колонне как кинжалом. Таурт трогательно зарделась, и я не без гордости подумала, что мне впервые в жизни удалось смутить крупное водное млекопитающее.
– О, это было довольно давно… – Таурт повернулась к карлику и оживленно спросила: – Как поживаешь, Бес? После того ужасного случая во дворце я опасалась, что…
– Отлично! – выкрикнул Бес почти с отчаянием. – Спасибо, отлично. А ты как? Отлично? Ну вот и отлично! Мы тут по очень важному делу, Сейди как раз начала тебе рассказывать…
И он с силой пнул меня в голень, что было совсем не обязательно.
– Да, верно, – заговорила я. – Мы разыскиваем Ра, чтобы его разбудить.
Если Бес надеялся таким образом сбить Таурт с прежней мысли, то его расчет полностью оправдался. Она так и застыла, разинув пасть, как будто я сказала нечто ужасное – например, что мы собираемся поохотиться на гиппопотамов.
– Разбудить Ра? – пролепетала она. – О… это… это непросто сделать. Бес, и ты им в этом помогаешь?
– Угу, – нерешительно отозвался Бес. – Так, знаешь, заодно…
– Бес очень нам помогает, – сказала я. – Наша подруга Баст попросила его присмотреть за нами.
О-о… кажется, зря я это сказала. Дружелюбие гиппопотамихи резко снизилось.
– Ясно, – холодно сказала она. – То есть он для Баст старается.
Не знаю, что я ляпнула не так, но попыталась исправить положение.
– Пожалуйста, помоги нам! Послушай, от этого зависит судьба всего мира. Нам очень-очень важно найти Ра.
Таурт со скептическим видом сложила руки на обширной груди.
– Милая моя, он же пропал тысячи лет назад. К тому же будить бога, который не хочет просыпаться, невероятно опасно. С чего вдруг вам это понадобилось?
– Расскажи ей, Сейди, – сказал Бес, осторожно пятясь, как будто снова хотел затаиться за цветочным горшком. – Таурт можно доверить любой секрет. Надежнее нее не бывает.
– О, Бес! – Гиппопотамиха тут же оживилась, трепеща ресницами. – Ты это серьезно сказал?
– Сейди, рассказывай уже! – взмолился Бес.
Я и рассказала. Все, без утайки. Показала Таурт «Книгу Ра», объяснила, почему нам так необходимо разбудить бога солнца. Сказала, что в противном случае Апоп восстанет из тьмы, вызвав всеобщий хаос и разрушения, что на закате мир погибнет, ну и так далее. Конечно, мимика у гиппопотамов небогатая, поэтому мне трудно было понять, что Таурт думает по этому поводу, но, пока я говорила, она все более взволнованно теребила прядку своих черных волос.
– Вот беда-то, – пробормотала она, когда я закончила. – Настоящая беда.
Она глянула через плечо на солнечные часы. Несмотря на полное отсутствие солнца, четкая тень от иглы указывала на иероглифическое изображение цифры пять: