Бес покачал головой, слегка улыбнувшись.
– Нет, не означает. Раньше Ра каждую ночь проплывал через это место и устраивал тут привал, чтобы отдохнуть, подкрепиться и пообщаться с хозяином этих мест. А потом отправлялся дальше. Впереди его ожидала самая опасная часть путешествия.
– С хозяином этих мест? – осторожно переспросил я, хотя и сам уже обо всем догадался.
Наша лодка повернула к причалу, где уже стояли, встречая нас, мужчина и женщина.
Папа оказался в своем обычном коричневом костюме, но его лицо слегка отливало синевой. Мама чуть светилась призрачным светом, и ее ноги не касались досок.
– Ну конечно, – отозвался Бес. – Ведь это Дом Осириса.
– Сейди! Картер! – Папа широко распахнул объятия и крепко обнял нас двоих, как маленьких. Но мы ничуть не возражали.
Он был совсем как живой человек, из плоти и крови, до того похожий на себя прежнего, что я с трудом сдержался, чтобы не зареветь, как девчонка. Бородка у него была аккуратно подстрижена, гладко выбритая голова блестела, и даже запах одеколона оказался тем же самым, с легким ароматом амбры.
Отступив на шаг, он внимательно изучил нас, весело блестя глазами. Сейчас я даже мог бы принять его за обычного смертного, вот только при внимательном взгляде сквозь его нынешний облик проступал как будто второй слой реальности, как наложенное поверх отражение мужчины с синей кожей, в белых одеждах и короне фараона. На шее у него висел амулет джед, символ Осириса.
– Папа, – сказал я, – у нас ничего не вышло.
– Ш-ш-ш, – остановил он меня. – Не будем сейчас об этом. Сейчас время для отдыха, восстановления сил и обновления.
А мама сказала с улыбкой:
– Мы внимательно следили за вашими успехами. Вы оба у меня такие храбрые.
Видеть ее сейчас было так же больно, как и папу. Даже еще тяжелее, наверно. Я ведь не мог ее даже обнять, как нельзя обнять туман, и, когда она ласково коснулась моей щеки, я почувствовал лишь теплое дуновение воздуха. Выглядела она точь-в-точь такой, какой я ее помнил: белокурые волосы рассыпались по плечам, синие глаза полны жизни… Но это был лишь дух, призрак. Мамино белое платье как будто было соткано из дыма, а когда я смотрел на нее в упор, ее силуэт словно растворялся в ярком свете солнечной лодки.
– Я так горжусь вами, мои милые, – сказала она. – Пойдемте, мы приготовили для вас настоящий пир.
Они двинулись к берегу. Мы с Сейди молча шагали следом, едва справляясь с нахлынувшими чувствами. Бес снова взялся нести престарелого бога, который, после того как врезался в мачту и хорошенько вздремнул, пребывал в отличном расположении духа. – О, хорошо. Пир! А зебры? – высказался он, одарив всех присутствующих лучезарной беззубой улыбкой.
Призрачные слуги, одетые в древнеегипетские юбки и сандалии, проводили нас в установленный прямо на траве шатер, вокруг которого высились статуи богов в человеческий рост. По пути нам пришлось перейти по изогнутому пешеходному мостику через ров с водой, в котором плескались белые крокодилы-альбиносы. Я тут же подумал о нашем Филипе Македонском и о том, что творится сейчас в нашем Бруклинском Доме.
А когда мы вошли в шатер, я так и замер с открытым ртом.
Пир был накрыт на длинном столе красного дерева – нашем столе, за которым мы обедали всей семьей в нашем доме в Лос-Анджелесе. Я даже разглядел дырку, которую когда-то проковырял в столешнице своим первым складным швейцарским ножиком. Пожалуй, это был единственный случай, когда отец разозлился на меня по-настоящему. И стулья были те же самые – стальные с кожаными сиденьями, точь-в-точь как мне запомнилось. А когда я огляделся по сторонам, то обнаружил, что вид вокруг шатра как будто мигает: вместо зеленых холмов и сияющего голубого неба загробного мира вдруг проявлялись белые стены нашего старого дома и огромное окно, выходящее на океан.
– Ой… – тихонько пискнула Сейди, уставившись на середину стола.
Среди тарелок с пиццей, мисочек с посыпанной сахаром клубникой и прочей вкуснятины возвышался большой бело-голубой торт-мороженое. Именно такой, как мы с Сейди ухитрились взорвать на ее дне рождения.
– Надеюсь, вы не против? – с улыбкой спросила мама. – Я тут подумала: как жаль, что вы тогда его так и не попробовали. С днем рождения, Сейди.
– Прошу вас, мои дорогие, садитесь, – сказал папа, приглашающе раскинув руки. – Бес, дружище, может, усадишь владыку Ра во главе стола?
Я присел на стул, который находился на противоположном конце стола от Ра, надеясь, что тогда шумно чавкающий повелитель богов не сможет заплевать меня едой, но мама меня остановила:
– О нет, дорогой, не сюда. Садись рядом со мной. А это место… для другого гостя.
Ее губы чуть дрогнули, как будто последние слова отдавали горечью.
Я оглядел стол. Нас было шестеро, а стульев приготовлено семь.
– А кто еще придет? – поинтересовался я.
– Анубис, да? – с надеждой спросила Сейди.
– Нет, не Анубис, – чуть заметно усмехнулся папа. – Хотя не сомневаюсь, он очень охотно присоединился бы к нам, если бы мог.
Сейди тут же сникла, словно кто-то выпустил из нее воздух. (Да, Сейди, это было очень заметно.)
– Ну и куда же он подевался? – пробурчала она уныло.
Папа замялся всего на мгновение, но сразу стало ясно, что ему тоже слегка не по себе.
– Он далеко. Может, давайте поедим, а?
Я сел рядом с мамой, и призрачный слуга положил на мою тарелку здоровенный ломоть торта. Наверное, вы думаете, что мне кусок в горло не лез. Какой уж тут аппетит, если мы обрекли весь мир на погибель, провалив свою миссию, а потом застряли в Стране Мертвых и теперь сидим за столом из нашего прошлого рядом с нашей мамой-призраком и папой цвета переспелой черники. Однако моему желудку было плевать на все это: раз мое тело живо, значит, ему нужна еда, а если она еще и вкусная, то тем лучше. Торт и впрямь оказался выше всяких похвал: шоколадный с нежным ванильным мороженым вместо крема. Я прикончил свой кусок, а потом навалил на тарелку любимой пиццы пепперони. Выстроившись у нас за спинами, статуи богов – Гор, Исида, Тот, Собек – молчаливо наблюдали за нашим пиршеством. По сторонам от шатра под сводами невообразимо громадной пещеры тянулись безбрежные Поля Иалу – зеленые холмы и луга, на которых паслись тучные стада, поля, на которых спело золотистое зерно, веселые рощи финиковых пальм. Ручьи делили речную пойму на множество маленьких островков, совсем как в дельте Нила, и на этих островках виднелись живописные ухоженные деревушки, предназначенные для усопших праведников. По реке плавали лодки с яркими парусами, все вокруг дышало миром и покоем.
– Так представляли себе рай древние египтяне, – сказал папа, угадав мои мысли. – Однако каждая душа видит Поля Иалу немного по-своему.
– А для тебя это наш старый дом в Лос-Анджелесе, да? – спросил я. – Ты думаешь, рай – это когда вся наша семья снова собирается за общим столом? Но ведь в реальности этого не происходит!
Папино лицо тут же стало печальным. Так с ним случалось всегда, когда я вдруг заговаривал о маминой смерти.
– Понравился тебе именинный торт? – спросил он, тут же заговорив о другом. – Надо же, моей малышке уже тринадцать. Даже не верится…
Сейди резким движением смахнула тарелку со стола, та ударилась о каменные плиты и разлетелась вдребезги.
– Какое это все имеет значение! – заорала она. – Чертовы часы… проклятые ворота… мы провалились!
Сложив руки на столе, она уткнулась в них лицом и бурно разрыдалась.
– Сейди, милая, – негромко заговорила мама, воспарив над ней, как легкое ласковое облачко. – Все в порядке. Не плачь.
– Лунный пирог, – дружелюбно сообщил Ра. Вся физиономия старого бога была густо перемазана глазурью, на бороде повисли белые ванильные комья. Он начал заваливаться со стула, но Бес вовремя подпихнул его сбоку.
– Сейди права, – подавленно вздохнул я. – Ра оказался в еще худшем состоянии, чем мы опасались. Даже если бы нам удалось вернуть его в смертный мир, Апопа ему все равно не одолеть. Разве что Змей умрет от смеха, глядя на него.
Папа нахмурился.
– Сынок, Ра все еще остается фараоном египетских богов. Пожалуйста, говори о нем с уважением.
– Фу! Пузыри! Гадкие! – захныкал фараон, отгоняя рукой светящийся шар, который хотел утереть ему рот салфеткой.
– Владыка Ра, – сказал папа, повернувшись к богу. – Ты меня помнишь? Я Осирис. Некогда ты вкушал за моим столом каждую ночь, отдыхая перед путешествием навстречу утренней заре. Ты узнаешь меня?
– Хочу горностая, – заявил Ра.
– Да о чем он вообще бредит? – вспылила Сейди, громко хлопнув ладонью по столу.
Бес черпанул из ближайшего к нему блюда пригоршню каких-то непонятных штуковин – мне показалось, что это кузнечики в шоколаде, – ссыпал их себе в рот и с аппетитом захрустел.
– Вы ведь еще не всю «Книгу Ра» прочли, – прочавкал он. – Сначала нам нужно найти Хепри.
– Верно, – сказал отец, поглаживая бородку. – Бог-скарабей, воплощение восходящего солнца. Утренняя ипостась Ра. Быть может, если вы найдете Хепри, то Ра возродится в своей полной мощи. Но для этого вам нужно пройти через врата Восьмого Дома.
– Которые уже закрылись, – сказал я, снова упав духом. – Не можем же мы повернуть время вспять.
Бес вдруг замер, перестав жевать своих кузнечиков, и вытаращил глаза, как будто ему явилось откровение.
– Вы что, пригласили его? – недоверчиво воскликнул он, уставившись на папу.
– Кого – его? – нахмурился я. – О ком это вы говорите?
Я тоже уставился на папу, ожидая объяснений, но он отвел глаза в сторону.
– Пап, в чем дело? – продолжал приставать я. – Что, есть какой-то способ пройти эти врата? Ты можешь телепортировать нас на ту сторону или что-нибудь в этом роде?
– Я был бы счастлив сделать это, Картер. Но путь солнца должен быть пройден весь целиком. Таково непременное условие возрождения Ра. Это закон, и вмешиваться в него я не в силах. Однако ты прав: все, что вам нужно – это немного лишнего времени. И есть один способ… Я никогда не предложил бы его вам, не будь ставки так высоки…