– Я понимаю, папа, – сказал я. – Мы же Кейны. Мы от трудного выбора не отказываемся.
Папа не ответил, только кивнул, но я видел, какая гордость вспыхнула в его глазах.
– В кои-то веки Картер прав, – заявила Сейди. – Ладно, Хонсу, мы сыграем в твою дурацкую игру.
– Превосходно! – ухмыльнулся Хонсу. – Итак, ваша ставка – две души. За них вы можете выиграть два часа. Но чтобы успеть к воротам вовремя, вам нужно не меньше трех часов, верно? Значит, вы должны поставить на кон еще одну душу. Хмм… Боюсь, Ра не подойдет. Он, как бы это выразиться… не совсем в своем уме. Ваша мать уже мертва, ваш отец – верховный судья загробного мира, так что, полагаю, ставить свою душу в азартной игре он вряд ли имеет право…
– Я сыграю, – заявил Бес. Физиономия у него была мрачная, но решительная.
– Дружище! – просиял Хонсу. – Я так рад, что ты с нами!
– Поищи себе других друзей, лунный пижон, – огрызнулся Бес. – Мне вся эта затея не по душе, но я готов сыграть.
– Бес, – вмешался я, – ты и так столько всего для нас сделал. Баст ни за что не стала бы требовать от тебя…
– Я не для Баст стараюсь! – рыкнул Бес. Потом сделал глубокий вдох, чуть успокоился и продолжил: – Послушайте, ребята, я правда хочу вам помочь. Знаете, последние два дня… короче, я уже много лет не чувствовал себя по-настоящему нужным. А с вами я как будто важное дело делаю, а не просто народ развлекаю. Так что… в общем, если вдруг что пойдет не так, просто скажите Таурт… – Он многозначительно покосился на Сейди и закончил: – Скажите ей, что я пытался повернуть время вспять.
– О, Бес!
Сейди вскочила, обежала стол, стиснула карлика в объятиях и с чувством поцеловала в щеку.
– Ну ладно, ладно, – смущенно проворчал тот. – Что за телячьи нежности… Давайте уже сыграем, да и дело с концом.
– Время – деньги, – согласился Хонсу.
Наши родители поднялись с мест.
– Мы не в силах смотреть на это, – сказал отец. – Дети…
Кажется, он не знал, как проститься с нами. Просто пожелать удачи было недостаточно. По его глазам я видел, что он мучается от чувства вины и тревоги, но изо всех сил старается не показать этого. Истинный полководец, сказал бы о нем Гор.
– Мы любим вас, – сказала за него наша мама. – Вы непременно победите.
С этими словами родители обратились в серебристое облачко тумана и растаяли в воздухе. Мы вдруг очутились как будто на сцене: вокруг шатра стало темно, зато доска для игры в сенет засияла ярче.
– Блестит, – хихикнул Ра.
– Итак, – сказал Хонсу, – три голубые фишки – ваши, три серебряные – мои. Теперь посмотрим, кому улыбнется удача.
Начали мы неплохо. У Сейди оказалась легкая рука, так что ей доверили бросать палочки. Бес с его тысячелетним опытом игры взял на себя стратегию, ну а мне оставалось только передвигать фишки по доске и следить за тем, чтобы Ра невзначай их не слопал.
Поначалу было непонятно, кто выигрывает. Мы просто по очереди кидали палочки и двигали фишки, отсчитывая клетки. Все как в самой обычной игре, так что даже не верилось, что на кону стоят наши души, или истинные имена, как их там ни назови.
Одну из фишек Хонсу мы отогнали обратно к началу доски, но тот совсем не расстроился. Казалось, любой расклад доставляет ему удовольствие.
– Слушай, а тебя совесть не мучает? – поинтересовался я. – Ну, когда ты пожираешь невинные души?
– Да не особенно, – пожал плечами бог, поглаживая свой амулет-полумесяц. – С какой стати?
– Но мы же стараемся спасти мир, – вмешалась Сейди. – И Маат, и богов, все-все. Разве тебя не огорчит, если мир поглотит Хаос?
– Не вижу большой трагедии, – хмыкнул Хонсу. – Мир все время меняется. То Маат одерживает верх, то Хаос. Я ведь бог луны, я люблю изменение и разнообразие. Вот Ра, бедолага, всегда придерживался раз и навсегда заведенного порядка. Каждую ночь один и тот же маршрут, из года в год, из века в век. Так предсказуемо… и так скучно. Пожалуй, самый примечательный его поступок – это когда он вдруг решил удалиться на покой. Ну а если в этот раз Апоп одержит верх и проглотит солнце… луна-то останется, верно?
– Ты просто псих, – прошипела Сейди.
– Ха! Готов поспорить с вами на лишние пять минут лунного света, что мое здравомыслие безупречно.
– Проехали, – фыркнула Сейди. – Твой ход.
Хонсу выкинул палочки, да так удачно, что мы не на шутку встревожились. Пять очков позволили одной из его фишек дойти почти до конца доски. Однако кое в чем нам повезло: она встала на клетку Дома Трех Истин, а чтобы выйти из него, требовалось выкинуть ровно три очка, не больше и не меньше.
Бес напряженно вглядывался в расклад на доске, и кажется, тот не слишком ему нравился. Одна из наших фишек отодвинулась к началу пути, зато две другие уже достигли последнего ряда клеток.
– Теперь будьте внимательнее, – предупредил Хонсу. – Вот сейчас становится по-настоящему интересно.
Сейди выкинула четыре очка, так что мы встали перед выбором: либо наша передовая фишка доходит до последней клетки и заканчивает игру, либо наша вторая фишка выбивает фишку Хонсу из Дома Трех Истин и отправляет ее обратно к началу.
– Отбрось его назад, – сказал я, – так безопаснее.
Но Бес затряс головой:
– Тогда мы сами застрянем в Доме Трех Истин. Нет уж, пусть лучше его фишка остается где стоит. Не так уж много шансов, что он сразу выбросит три очка. Лучше двигайте вашу первую фишку к победе. Это уже обеспечит вам лишний час времени.
– Но одного часа нам все равно мало, – возразила Сейди.
Хонсу, кажется, искренне наслаждался нашей нерешительностью, улыбаясь и лениво потягивая вино из серебряного кубка. Ра тем временем развлекался, пытаясь отковырять шипы от своего боевого цепа и время от времени болезненно охая.
Я отер пот со лба. Надо же, умудриться вспотеть за настольной игрой…
– Бес, ты уверен?
– Это лучший ход, – продолжал настаивать тот.
– Лучший ход? – промурлыкал Хонсу. – И откуда ты знаешь?
Я еле удержался, чтобы не сказать лунному богу пару ласковых. Сделав ход, я снял фишку с доски.
– Поздравляю! – объявил Хонсу. – Теперь я должен вам один час лунного света. Так, теперь мой ход.
Он встряхнул руками, и палочки со стуком упали на стол. Ощущение было такое, словно у меня в груди оборвался лифтовый трос, так что мое сердце ухнуло в глубокую шахту. Три очка.
– Бяка! – вякнул Ра, роняя цеп.
Хонсу преспокойно провел свою фишку до последней клетки и снял ее с доски.
– Какая неприятность, – осклабился он. – Итак, чей рен я заберу первым?
– Пожалуйста, не надо, – упавшим голосом сказала Сейди. – Лучше забери назад час, который ты нам должен.
– Ну уж нет, это против всяких правил, – покачал головой Хонсу.
Я сидел, неподвижно уставившись на дырку, которую проковырял в столе, когда мне было восемь лет, и думал о том, что сейчас это воспоминание исчезнет навсегда, как и все остальные. Если я отдам Хонсу свой рен, Сейди по-прежнему сможет прочесть последнюю часть заклинания. Бес будет охранять ее и помогать ей советами. Из нас троих только я не представляю большой ценности.
– Думаю… – начал было я.
– Мой забирай, – поспешно сказал Бес. – Неудачный ход был моей идеей.
– Бес, не смей! – воскликнула Сейди.
Карлик уже встал, широко расставив ноги и уперев руки в бога, словно готовился выдать свое очередное «БУ». В глубине души я понадеялся, что он сейчас как следует пуганет Хонсу и на этом все кончится, но по взгляду Беса было понятно, что он уже смирился с поражением.
– Спокойно, ребята. Так и было задумано.
– Что? – Я не верил своим ушам. – Ты что, это спланировал?
Карлик снял свою гавайскую рубашку и аккуратно сложил ее на краю стола.
– Это была моя стратегия, ребята. Вам нужно вывести с доски все ваши фишки и при этом не дать сопернику выиграть более одного раза. Поверьте, это единственный способ добиться цели. Теперь-то вы легко его побьете. Иногда приходится пожертвовать фишкой, чтобы выиграть партию.
– Золотые слова, – одобрительно отозвался Хонсу. – Надо же, какая удача! Рен бога… редкое удовольствие, право. Ты готов, Бес?
– Бес, не надо, – выпалил я. – Это несправедливо.
Бес хмуро воззрился на меня.
– Почему это, малыш? Ты-то готов пожертвовать собой. Или ты хочешь сказать, что ты, желторотый мальчишка-маг, храбрее меня? К тому же не забывай: я ведь бог. Кто знает? Иногда мы возвращаемся оттуда, откуда возврата как будто и нет. Давайте заканчивайте игру и принимайтесь за дело. Вам нужно спешить. И пните как следует Меньшикова в коленную чашечку, чтоб хруст пошел. Скажите, это ему от меня.
Я потрясенно молчал, не зная, что сказать или сделать, чтобы прекратить это безумие, и тут Бес сказал:
– Я готов.
Хонсу закрыл глаза и сделал глубокий вдох, как будто наслаждаясь свежим горным воздухом. Силуэт Беса замерцал, превращаясь в набор стремительно мелькающих образов: вереница карликов, танцующих в храме при свете факелов; праздничное шествие нарядных египтян, с радостными кликами несущих Баст и Беса на плечах; Бес рядом с Таурт на какой-то римской вилле, оба в тогах, едят виноград и весело хохочут над чем-то; Бес, наряженный под Джорджа Вашингтона, в напудренном парике и шелковых чулках, вертится колесом перед британскими офицерами в красных мундирах; Бес в форме американского морпеха отпугивает демона в нацистской фуражке…
Силуэт медленно рассыпался, но я еще успел увидеть несколько более поздних картинок: Бес в шоферской униформе с табличкой «КЕЙН» в руках; Бес вытаскивает нас из затонувшего у берегов Средиземного моря лимузина; Бес с озабоченным лицом читает надо мной заклинания в александрийском отеле, безуспешно стараясь вылечить меня; мы с Бесом трясемся в кузове бедуинского грузовичка, запивая жареную козлятину пропахшей машинным маслом водой из бутылки, во время нашей поездки в долину Нила. И последнее его воспоминание: двое подростков, я и Сейди, смотрим на него с любовью и состраданием. Последняя картинка угасла, и Бес исчез. Даже его гавайская рубашка пропала.