Я спешу… я спешу… конечно, я спешу… что же мне теперь остается… разве я слепой… разве я сам не вижу… они разделились… вдруг мне повезет… мне уже повезло… они разделились… теперь нужно разбить первого… а потом второго… поодиночке… каждый умрет в одиночестве. Это – просто.
Меня всего трясет… я не болен… я не болен… так всегда перед боем… уже много лет… мне страшно.
– Пирр спешил напасть на римлян прежде, чем подойдет второй консул, и поэтому, собрав самых сильных людей и самых свирепых слонов, ночью двинулся на лагерь врага. Но дорога была длинная, шла через густой лес, воины заблудились в темноте, и таким образом время было потеряно. Наступило утро, на рассвете римляне ясно увидели Пирра, двигавшегося по гребню холмов. В римском лагере поднялись шум и суматоха, и так как обстоятельства требовали решительных действий, а жертвы предвещали Манию удачу, консул вышел из лагеря, напал на передние ряды наступавших и обратил их в бегство, чем привел в смятение и остальных. Было перебито множество воинов Пирра, захвачено несколько слонов, брошенных во время отступления, и эта победа позволила Манию перенести бой на равнину. На глазах врага собрав свои легионы, он в одних местах обратил противника в бегство, но в других под натиском слонов отступил к самому лагерю и вызвал оттуда караульных, которых много стояло на валу в полном вооружении. Со свежими силами выйдя из-за укреплений, они забросали слонов копьями и повернули их вспять, а бегство слонов вызвало беспорядок и замешательство среди наступавших под их прикрытием воинов, и это не только принесло римлянам победу, но и решило спор о том, кому будет принадлежать верховное владычество над Италией. Доказав в этих битвах свою доблесть, они обрели уверенность в своей мощи и, чувствуя себя непобедимыми, вскоре захватили всю Италию, а через некоторое время и Сицилию.
– Так рухнули все надежды Пирра в Италии и в Сицилии; шесть лет потратил он на эти войны и хотя был побежден, но и в поражениях сохранил свое мужество непоколебленным и по-прежнему считался повсюду самым опытным, сильным и отважным из современных ему царей. Однако добытое подвигами он терял ради надежд на будущее и, алчущий далекого и нового, не мог удержать достигнутого, если для этого нужно было проявить упорство. Поэтому Антигон и сравнил Пирра с игроком в кости, который умеет сделать ловкий бросок, но не знает, как воспользоваться своей удачей.
Белгий-Болгий… Славный Больгий-Бельгий… Как это все было непросто… и этот… с гор…
Не всегда можно… выиграть войну… победить в сражении… не всегда… с противоположной стороны тоже люди… также что-то могут… что-то умеют…
– Вернувшись в Эпир с восемью тысячами пеших воинов и пятьюстами всадниками, растратив всю казну, Пирр стал искать новой войны, чтобы прокормить войско.
Когда-то Киней спрашивал меня, зачем мне новая война… я потратил все деньги на предыдущей войне… и теперь их у меня просто нет… и я ищу новую войну… опять и опять… снова и снова… я с ума сойду!., война кормит войну… кто накормит меня… разве, что моей… я не буду об этом думать…
– К нему присоединились некоторые из галатов, и он напал на Македонию… на царство Антигона, сына Деметрия. Целью его был захват добычи, но после того как ему удалось взять многие города и две тысячи неприятельских воинов перешли на его сторону, Пирр, преисполнившись надеждами, пошел в наступление на самого Антигона и, напав на него в узком ущелье, поверг в смятение все его войско. Только многочисленный отряд галатов в тылу у Антигона упорно сопротивлялся, и в завязавшемся жестоком бою большинство их было перебито, а вожаки слонов, окруженные вместе с животными, сдались в плен. Увеличив таким образом свои силы и полагаясь на свою удачу, Пирр ударил на фалангу македонян, которые после понесенного галатами поражения были полны смятения и страха.
А этого они не знают… это я взял у этих варваров… проклятых римлян…
Пирр рубил… весь в крови… он рубил с полузакрытыми глазами… ничего не видя перед собой…
Сам Арес ужаснулся…
Вдруг он остановился. Бог войны оставил его.
Что здесь происходило?., столько мертвых… около меня…
Битва замерла… все смотрели на убийцу…
Это давнее предсказание, что суждено погибнуть там, где я увижу волка, сражающегося с быком!
Неужели здесь и сейчас?., но я их не вижу…
Эпирот выронил меч на землю…
И воины царя… и… все… уклонились от боя, и вдруг Пирр, простерши к ним руку, стал…
«…поименно окликать подряд всех начальников, и старших, и младших, чем и побудил пехоту Антигона перейти на его сторону. Отступая, Антигон удержал за собой всего несколько прибрежных городов. Пирр, для которого все сложилось так счастливо, был уверен, что наибольшую славу он стяжал победой над галатами, и поэтому лучшую и самую блестящую часть добычи он сложил в храме Афины Итонийской, написав следующие стихи:
Пирр, молоссов владыка,
повесил в храме Афины
Длинные эти щиты,
дерзких галатов разбив.
Он Антигона войска разгромил.
Чему ж тут дивиться?
В битвах и ныне, как встарь,
род эакидов могуч».
– А стихи-то бездарные!
– Тотчас после сражения Пирр захватил Эги и другие города, где не только сам всячески притеснял жителей, но и разместил караульные отряды галатов, служивших в его войске.
А галаты, народ крайне алчный, принялись разрывать могилы похороненных в Эгах царей, причем сокровища они расхитили, а кости, осквернив, разбросали. Пирр, кажется, не придал их поступку большого значения и то ли отложил наказание, то ли вообще не осмелился покарать варваров, из-за чего ему и пришлось услышать от македонян немало упреков.
– Не дождавшись, пока его дела устроятся и положение упрочится, Пирр опять увлекся новыми надеждами. Он насмехается над Антигоном, называет его бесстыдным за то, что тот не надевает плаща и продолжает носить царскую порфиру.
Говорят, что я охотно поддался на уговоры Клеонима Спартанского, который прибыл, чтобы звать меня в Лакедемон.
Пусть говорят…
Но почему не захватить Спарту… почему… не знаю, почему, но, если можно схватить, почему не схватить.
Этот… приехавший… Клеоним… царского рода, на вид казался сильным и властным, а потому не пользовался в Спарте ни расположением, ни доверием, и правил вместо него Арей.
Они его боялись. И потому не давали править. Опять толпа. Против одного. Он мне симпатичен. Мне нравится, когда один… и остальные… Их много… и он остался без власти. Я его понимаю. Они его… уничтожили… Это и является причиной обиды на всех этих… граждан.
Кроме того, он уже в старости женился на Хилониде, дочери Леотихида, женщине красивой и царского рода. Но она влюбилась в цветущего юношу Акротата, сына Арея… того самого… отобравшего власть…
Акротат притянул к себе это роскошное тело… что-то снова щелкнуло, и он стремительно вонзился в Хилониду, ничего не помня, ни о чем не думая! вперед!!!
Этому Клеониму не повезло… кто же такое знает заранее…
– Ни для кого из спартанцев не осталось тайной, как презирает его жена.
– Когда к прежним обидам присоединились эти домашние неприятности, Клеоним, разгневанный и удрученный, привел в Спарту Пирра с двадцатью пятью тысячами пеших воинов, двумя тысячами всадников и двадцатью четырьмя слонами. Уже сама многочисленность этого войска ясно показывала, что Пирр хочет приобрести не Спарту для Клеонима, а весь Пелопоннес – для себя
Вот это и есть спартанцы… послы… Хорошо.
– Царь, ты привел в Спарту двадцать пять тысяч пеших воинов, две тысячи всадников и двадцать четыре слона. Уже сама многочисленность этого войска ясно показывает, что ты хочешь приобрести не Спарту для Клеонима, а весь Пелопоннес – для себя.
Это я уже слышал… тронутые на железках убийцы.
– Почему спартанцы так не любят Клеонима? Это несправедливо. Он же по праву – ваш царь. И я как царь царю… э-ээ… просто помогаю ему. Кто же поможет кроме родственника? И… вы говорите, что я пришел завоевать для себя… Что вы, что вы… как можно… Я так люблю Спарту… спартанцев… но, конечно, для меня близок, в первую очередь, Клеоним. Мы с ним тут… в Мегалополе… как братья!
– Что ж ты молчишь? скажи хоть что-нибудь! ради твоей этой самой… любимой жены…
Молчит ублюдок. Ладно.