го во сне испугало Румянку: оно стало каким-то чужим, в нем светилось что-то хищное, черные глаза горели красным огнем. Приснится же такое!
Румянка оглянулась на княгиню, отошла от окошка, получше укрыла княгиню беличьим одеялом. Все-таки надо утром рассказать ей. Она так давно не слышала ничего о сыне, что даже этот сон будет ей интересен. Румянка не знала, что это дух княгини случайно захватил ее дух с собой, и они видели во сне одно и то же. Но и за это княгиня завтра поблагодарит богов — значит, их сон был правдой.
Наутро князь велел позвать к себе Светела. Брат пришел быстро, как всегда. Он был так же строен и красив, только улыбался реже, и в минуты раздумий на его ясном челе появлялась складка почти как у брата.
— Ты больше не расспрашивал купцов? — спросил его Неизмир.
— Я послал людей, они опросили всех купцов, кто плыл к нам с полуночи, через личивинские земли, — тут же ответил Светел. Ему тоже не давали покоя вести славенцев, но он тратил время не на мучительные раздумья, а на дело. — Нашли даже одного, кто сам видел этого князя.
— И что? — Неизмир нетерпеливо впился газами в лицо брата.
Он не сомневался в Двоеумовой ворожбе, но сейчас в нем вспыхнула надежда, что люди видели другого.
— На нем была волчья личина. Купец говорит — это было так похоже на настоящую волчью голову на человеческих плечах, что он до сих пор заикается от страха.
— Личина? — Неизмир посмотрел Светелу в глаза. Оба они помнили, как голова Огнеяра на их глазах стала волчьей головой. Светел опустил взор.
— Нам нельзя ждать, пока он сам нападет на нас, — чуть погодя заговорил Неизмир. — Мы должны быть готовы. И я знаю, что ты должен делать.
Светел вопросительно посмотрел на него. Он и сам уже думал о походе, но, строго говоря, лезть даже с большим войском в неведомые личивинские леса было безумием. Говорлины уже больше ста лет не ходили походами на личивинов. В их бескрайних лесах не найдет дороги ни охотник, ни воевода, ни чародей.
— Ты должен поехать к глиногорскому князю Скородуму, — сказал Неизмир. — Ничего не говори ему о Дивии, скажи, что о нем уже больше полугода нет вестей. Наследник чуроборского стола теперь ты. И сватайся к его дочери. Наследнику Скородум не откажет. А когда он будет твоим тестем, он и сам захочет, чтобы Чуробор достался тебе. Даже если Дивий и вылезет со своими личивинами из лесов, против него будем не только мы, но и смолятичи. А Скородум тоже умеет водить полки.
— Когда мне выезжать? — спросил Светел. Замысел брата показался ему очень хорош — пожалуй, это лучшее, что сейчас можно сделать.
— Как можно быстрее. Завтра. Я уже приказал собирать подарки для Скородума и княжны. Если он согласится — он должен согласиться! — играйте свадьбу поскорее. Даже меня не ждите — скажи, что я очень болен и жду тебя дома уже с молодой женой. Торопись. Ведь никто не знает, что задумал оборотень!
Неизмир сжал голову руками, словно тревожные мысли готовы были расколоть ее. Светел ободряюще положил руку ему на плечо, пожал его и вышел. Перед такой дорогой предстояло много сборов, а у него был только один день.
Светел не мог знать, что кое-кто его уже опередил. Безо всякой ворожбы, только выслушав рассказ славенских купцов, Тополь и Кречет поверили, что новый князь личивинов и есть он, Серебряный Волк, вожак их Стаи.
Все эти месяцы они ждали его, бесцельно околачивались по Чуробору и княжескому двору, не желая служить Неизмиру и Светелу, а сами ловили слухи, мечтали о возвращении Серебряного и готовы были устремиться к нему по первому зову. А раз он воюет — им самое место возле него. Не может такого быть, чтобы ему не требовались умелые и преданные воины!
С одного взгляда поняв друг друга, оба кметя тут же бросились вон с княжьего двора. Оставалось только найти Утреча. Во время торгов он целыми днями бродил по площадям, так как очень любил людей посмотреть и себя показать.
— Если надо, я тоже напялю на голову волчью морду! — бормотал Тополь на ходу. — А выть лучше меня ни один личивин не умеет.
— Как мы его только найдем? — сомневался Кречет. — В тех лесах сам Леший ногу сломит!
— Найдем! — отмахнулся Тополь. — У меня на него нюх!
Протолкавшись через толпу на торгу, они скоро нашли Утреча.
Услышав новости, тот едва не подпрыгнул от радости и завопил:
— А чего ждем-то?
— Тебя, болван!
— А я уже бегу!
В согласии его два друга не сомневались. И еще до темноты три всадника выехали из ворот Чуробора. Чтобы привлекать к себе поменьше внимания, они связали длинные волосы в хвосты и спрятали их под ворот рубах, оделись понеприметнее, но взяли с собой все оружие, которое могло пригодиться. Все трое были уверены, что их ждут впереди битвы. Они очень хорошо знали своего вожака.
К началу месяца листопада[162] три кметя были уже недалеко от истока Волоты, где начинались личивинские земли. По пути Тополю пришло в голову простое и надежное средство найти Огнеяра: не лезть в глухие леса, где можно вообще пропасть, не встретив ни друзей, ни даже врагов, а ехать к лесистой полосе ничейной земли, где пролегал волок между Волотой и Турьей. При князе Явиправе здесь был поставлен город Межень, защищавший волок, но после его смерти личивины отбили этот край опять и не пускали сюда говорлинов. Сами они тоже здесь не жили, но нередко их дружины выскакивали из лесов, грабили купцов или даже ближние поселения и снова исчезали в лесах.
— Раз волчьи морды теперь мыто собирают, стало быть, на волоке постоянно людей держат, — рассуждал Тополь. — У них и спросим, где их князя искать.
— Нашего князя! — поправлял Утреч.
— Если сразу не убьют! — ворчал Кречет, склонный все видеть в мрачном свете. Но Тополь и Утреч отмахивались от его предсказаний.
Осень уже изгоняла с лугов и лесов последние проблески зелени, по ночам становилось очень холодно. Но кмети ехали весь светлый день, не выбирая себе жилья для ночлега, и останавливались там, где их застигнет темнота, по очереди сторожили у костра, а с зарей трогались дальше, охотились по дороге. По обоим берегам Волоты тянулись безлюдные леса, но по берегам нередко встречались маленькие охотничьи избушки, черные пятна старых кострищ, оставшиеся от купеческих караванов. Этот путь был короче, и многие смелые купеческие дружины предпочитали его безопасному, но более длинному пути через Ветляну, Истир и Белезень.
Никто из троих кметей раньше здесь не бывал, но место прежнего города Меженя они узнали сразу. На треугольном мысу над ручьем стоял новенький срубный городок, сверкающий свежеошкуренными бревнами. Над рекой далеко разлетался запах свежей сосновой смолы. При виде его кметям захотелось протереть глаза: не Межень же воскрес из древней трухи? Новенький городок напоминал цыпленка, только что вылупившегося из яйца, — даже рыжие полоски стесанной коры, словно скорлупа, еще усеивали берег и шуршали под копытами коней.
— Того гляди, сам Явиправ навстречу выйдет! — ошалело пробормотал Утреч. — Вы как знаете, а я мертвецов до смерти боюсь!
— Не дрожи, не будет тебе Явиправа! — с издевкой ответил Кречет. — Лучше смотри — тут не Явиправ, а Метса-Пала хозяин.
Тополь протяжно присвистнул, разглядывая ворота городка, обращенные прямо к ним. Над сторожевой башенкой была укреплена огромная волчья морда — в сажень[163] шириной. Ее покрывали настоящие волчьи шкуры, а глаза были выкрашены красной охрой. При виде ее всем троим сначала стало жутко, а потом они, напротив, повеселели. Ведь красноглазого волка они и ищут.
Из башни их заметили. На забороле раздались торопливые шаги, зазвучали невнятные выкрики. Гостей было всего трое, но они выглядели грозно: рослые, сильные, в волчьих накидках, с длинными волосами, связанными в хвост, обвешанные блестящим оружием. Русоволосый Тополь ехал впереди, а по бокам его румяный Утреч с вьющимися, как у девушки, золотистыми кудряшками и Кречет с нахмуренными черными бровями, смуглый и черноглазый — точь-в-точь три небесных брата День, Утро и Вечер.
— Эй, кто хозяева? — крикнул Тополь, подъехав к воротам. — Отворяй!
— Вам что надо? — ломаным говорлинским языком крикнули сверху.
В проеме сторожевой башенки показался личивин с неизменной волчьей мордой на лице. Снизу можно было разглядеть его широкий рот со слабым подбородком, которого почти не прикрывала реденькая бороденка.
— Ваш князь надо, — уверенно ответил Тополь, невольно подстраиваясь под их исковерканный язык — а то еще не поймут. — Серебряный Волк, Метса-Пала!
На забороле послышался изумленный гул — такого личивины не ожидали.
— Зачем? — снова крикнул старший. — Он здесь нет. Он далеко.
— Покажи к нему дорогу! — потребовал Тополь. — Мы — его названые братья, мы едем, чтобы идти с ним в битву!
В проемах заборола появилось с полтора десятка личин. Казалось, даже мертвые звериные морды с удивлением и недоверием разглядывают незваных гостей. Их облик напоминал самого Серебряного Волка, их уверенный вид и смелые речи вызывали уважение. Но Метса-Пала ничего не говорил ни о каких названых братьях и не велел их ждать. А он все знает, что делается на свете.
— Он вас не ждать, — сказал наконец старший из личивинов. — И он не велел давать никто из дебричи дорога к нему.
— Не веришь? — возмутился Утреч. — А такое — слышал?
Не слушая предостерегающего окрика Кречета, он вскинул голову и протяжно завыл по-волчьи, затянул охотничью песню, которую так часто пел вместе с Огнеяром. Тополь и Кречет сначала невольно схватились за щиты, ожидая града стрел сверху — ведь Утреч объявил о нападении, — но тут же успокоились. Личивины слушали как завороженные. Да, это была песнь Метса-Пала.
— Ну, убедились? — крикнул Утреч, окончив.
— Да, вы из его стая. — Старший закивал мордой. — Мы дадим вам дорога к наш вожак.
В тот же день, не согласившись переночевать в новом Межене, кмети отправились в глубь личивинских земель. В провожатые им отрядили шестерых личивинов. «Ишь, зауважали! — посмеивался Утреч. — Двое на одного метят!» — «Берегут тебя, соловья сладкогласого!» — насмешливо отвечал Тополь. Но личивины и правда им не доверяли: каждую ночь двое оставались сторожить гостей. В первую же ночь Кречет, перед тем как лечь, вынул из-за пазухи маленькую костяную фигурку чура — человечка с туриной головой и большими выпученными глазами. Показав его личивинам, Кречет знака