[360][361]. Принимая во внимание модификации, которыми Двухпалатники усилили трансцендентность [362][363], периодические приступы говорения на незнакомых языках просто неизбежны. Брюксу повезло, что рой хотя бы бормотал, а не кричал все время.
Оглядываясь назад, я могу сказать, что описание Двухпалатников как религиозного ордена вводит в некоторое заблуждение: те части мозга, которые они разогнали, просто перекрываются с частями, запускающимися во время религиозных нейроповеденческих процессов, поэтому проявления у них одинаковые. Имеет ли такое сильное значение эта разница, остается судить читателю.
Идея Бога как вируса работает только в том случае, если вы купились на активно развивающуюся область цифровой физики [364]. Большинство из вас, скорее всего, знают, что это такое: совокупность теорий, в основе которых лежит предположение, что вселенная в своей основе дискретна и математична, а значит, каждое событие можно представить как своего рода вычисление. Цифровая физика подается под несколькими соусами: вселенная – это симуляция, которая функционирует на каком-то компьютере [365][366][367]; или же вселенная – это и есть огромный компьютер, где материя – это «железо», физика – софт, а каждое движение электрона – вычисление. В некоторых версиях материя считается иллюзорной, буквальной реализацией чисел [368],[369]. В других, реальность – это голограмма, а вселенная внутри пуста [370][371][372]; настоящее действие происходит на его двухмерной границе, а мы – лишь интерференционные узоры, проектируемые с поверхности мыльного пузыря внутрь. Популярных изложений этой теории полно, как в сети [373], так и вне ее [374].
Ли Смолин (из института Уотерлоо) идет против общего течения: он полностью отрицает цифровую физику и развивает в своих теориях концепцию последовательной вселенной, где время – не иллюзия, реальность не детерминирована, а сами вселенные растут, размножаются и эволюционируют путем естественного отбора, пусть и происходящего в очень больших масштабах (представьте черные дыры как потомство, а энтропию – как силу естественного отбора) [375][376][377]. Тем не менее даже модель Смолина уязвима из-за изменчивости законов физики; она по сути предсказывает, что физические законы эволюционируют вместе с остальной реальностью. Что опять же отсылает нас к вопросу о том, как нам с полным основанием предполагать постоянство в непостоянной вселенной.
Анализуя все эти предпосылки, к такой мысли нельзя не прийти, неважно, насколько странно она звучит, но на стороне цифровой физики сейчас стоит немало научных тяжеловесов. Я, правда, не один из них; но так как столько умных людей защищают эту теорию, я, опираясь на их труды, со счастливой душой протащил в текст вирусные божества, и надеюсь, что все прошло гладко.
Полевая работа, которой занимается Брюкс в начале книги, берет свое начало от «ДНК-баркодинга», который сейчас безумно популярен. Это дешевая и сердитая таксономическая техника для классификации видов по фрагменту гена, кодирующего фермент цитохромоксидазы [378]. Шансов на то, что баркодинг сохранится в нынешней форме через восемьдесят лет, нет – у нас уже есть портативные анализаторы [379], которые вытесняют традиционный механический анализ с пастбища – но концепция генетического баркода, полагаю, останется даже с улучшением технологии.
Смерчевой двигатель [380], питающий монастырь Двухпалатников, основан на работе, запатентованной Ли Мишо [381], инженером на пенсии, которому эта идея пришла в голову, пока копался в своем гараже. Понятия не имею, будут ли работать в будущем ветряные воронки в два километра высотой и мощностью в двести мегаватт, но патенты зарегистрировали [382], и проект получил пристальное внимание со стороны правительства и академических структур. Никто не сказал, что физика там неправильная.
Мы уже приближаемся к техникам обучения, которым не нужно сознательное восприятие [383], вроде той, что использовали Двухпалатники при обучении Лианны Латтеродт. Предтечи фетиш-капюшона, который Брюкс использует вместо мозговых имплантатов, уже обретают форму в целом ряде читающих/переписывающих разум устройств, которых уже предостаточно в литературе [384][385][386],[387][388]. Зависимость Брюкса от когнитала, с другой стороны, говорит о том, что он – настоящее ископаемое прошедшей эпохи (нашей, по сути): усилители памяти уже на подходе [389][390][391], и еще в 2008 году каждый пятый активно работающий исследователь сидел на мозговых стимуляторах, чтобы не слететь с гонки [392].
Использование онлайновых многопользовательских игр в качестве средств для эпидемиологической симуляции впервые предложили Лоффгрен и Фефферман [393]; их же, в свою очередь, вдохновила неожиданная пандемия «испорченной крови» в «Мире Варкрафта» [394], которая случилась из-за того, что люди в РПГ – как и в реальной жизни – часто ведут себя не так, как надо. Я не знаю, сколько народа подхватило эту идею и развило ее – по крайней мере, в одной статье говорится об использовании онлайн-игр для экономических исследований [395], – но если это все, то, по-моему, мы упускаем большую возможность.
Ближе к концу романа есть поучительный момент по поводу естественного отбора. Большинство людей думают, что организмы развивают адаптивные черты в ответ на изменения в окружающей среде. Это чушь. Окружающая среда меняется, и выживают те, у кого уже есть необходимые адаптивные черты. В связи с этим вопросом уже разрушающийся Дэниэл Брюкс размышляет о любопытном факте того, что строительные блоки продвинутой нейроархитектуры существуют уже в одноклеточных животных, у которых нет даже самой рудиментарной нервной системы [396][397][398][399].
Парочка отдельных фактоидов. Фруктовые мухи экономят энергию в бедной среде обитания, становясь забывчивыми [400]; так как конструирование и хранение воспоминаний оказывается, в конце концов, довольно дорогим удовольствием. Я думаю, что «Сплинтернет» Роны Макленнан страдает от энергетической расстановки приоритетов подобного рода после того, как «Икар» ушел в офлайн. А тот момент, где Брюкс спрашивает, зачем Мур делает упражнения, чтобы держать себя в форме? Вопрос возник потому, что мы буквально в шаге от таблетки, которая управляет метаболизмом, и мы скоро сможем получить подтянутое мускулистое тело, даже если будем сидеть весь день на диване, пожирая шкварки и смотря «Голос» [401][402].
Стихотворение, которое Брюкс находит в пустыне, когда его разум уже распадается на части, несмотря на то, что вы подумали, не галлюцинация. Оно вполне реально. Это дитя извращенного разума канадского поэта Кристиана Бёка [403]. Последние десять лет он провел, создавая ген, который не только рассказывает стихотворение, но и вполне функционально кодирует флуоресцирующий протеин, чья аминокислотная последовательность декодируется в ответ на это стихотворение [404]. В последний раз, когда мы зависали вместе, он умудрился поместить рифмованные строчки в E.coli, но его главная цель – это засунуть стихотворение в красную бактерию, Deinococcus Radiodurans, по кличке «Конан-Бактерия» [405], он же самый крутой микробный мужик, который громко смеется внутри ядерного реактора. Если проект Кристиана увенчается успехом, то его слова будут множиться по всей планете до тех пор, пока Солнце не взорвется. Кто бы думал, что у поэзии когда-то будет такой огромный тираж?