Три часа утра, а свет в каждом окне.
Звук был уже не такой слабый; вихрь ревел будто океан, и с каждым поворотом колеса его громкость неощутимо поднималась. Он больше не казался застывшим. Ночное видение превратило его в огненный столп, огромный настолько, что он мог поддержать небесный свод или обрушить вниз. Брюкс задрал голову: еще целый километр, а воронка, казалось, нависала прямо над ним. Смерч мог в любую секунду вырваться на волю, подпрыгнуть и рухнуть прямо тут, черт побери, словно палец разгневанного бога, и, где бы ни коснулся, разорвать мир на части.
Брюкс не изменил курс, хотя монстр впереди не мог состоять из воздуха и влаги, быть чем-то настолько… мягким. Это было что-то другое, безумный ветхозаветный горизонт событий, жевавший законы физики. Оно ловило сияние, идущее от монастыря, сажало его в ловушку и рвало на куски; сплетало со всем, что попадало в поле действия. Крохотное бормочущее существо внутри Дэна умоляло его повернуть, знало, что преследователи не могли быть хуже этого. Ведь чем бы они ни являлись, их размер не изменился, а смерч напоминал гнев Господень.
Но тут снова заговорил робкий, тихий голос и задал вполне обоснованный вопрос: «Почему торнадо работает на полную мощность?»
Так не должно быть! Смерчевые двигатели никогда не останавливались, но ночью слабели от остывающего воздуха; распылялись, работали на малых оборотах, пока восходящее солнце не возвращало им полную силу. Действующая воронка такого размера и на такой мощности, да к тому же ночью, тратила больше энергии, чем получала. Конденсат от охлаждающих камер уже должен был превратиться в горячий пар, а Брюкс подъехал достаточно близко и расслышал за ревом реактивного двигателя слабый контрапункт: скрип огромных металлических лопастей, вывернувшихся далеко за пределы нормативных показателей.
Свет в монастыре погас.
Понадобилась секунда, чтобы очки увеличили освещение. И в этот момент чистой, красноречивой темноты Брюкс понял, каким был дураком. Только сейчас он увидел, что точечные термоотпечатки находятся впереди него, приближаются и с востока, и с запада. Разглядел силы достаточно могущественные, чтобы взломать спутники слежения на геостационарной орбите, но почему-то не сумевшие ослепить его древнюю сеть от «Телоникс». Он увидел военную машину, безжалостную как акула и быструю как сверхпроводник, выдавшую свое приближение за километры, хотя способную легко пройти мимо ловушек и убить Дэна во сне.
С невероятно высокой точки он увидел, как попал на чужую шахматную доску: в сеть, которая смыкалась, но не вокруг него.
«Они даже не знали обо мне. Пришли за Двухпалатниками».
Брюкс остановился. Монастырь возвышался в пятидесяти метрах впереди, низкий и черный на фоне звезд. Все окна неожиданно закрылись, а подъездные дороги потемнели. Громада здания вырастала из пейзажа вокруг так, словно родилась из него – холм глубоко залегавшей породы, неожиданно пробившийся на поверхность мира. Торнадо маячил за ним крутящимся разрезом в пространстве-времени, примерно в ста метрах. Звук его ярости наполнил все вокруг.
Со всех сторон во тьме сомкнулись свечи.
«03:13», – напомнили очки. Час назад Дэн спал. Времени примириться с неизбежностью собственной смерти не хватало.
«ТЫ В ОПАСНОСТИ», – услужливо подсказали гоглы.
Брюкс мигнул. Красные буквы не исчезли, паря на краю взгляда, – там, где раньше располагался датчик времени.
«ДАВАЙ. ДВЕРЬ ОТКРЫТА».
Он посмотрел за командную строку, обозрел потемневший фасад монастыря. Вот, на уровне земли; слева от широкой лестницы, подчеркивавшей главный вход. Отверстие, куда едва мог протиснуться человек. Там что-то горело температурой тела. У него были руки и ноги. Оно махало.
«ДВИГАЙ ЗАДНИЦЕЙ, БРЮКС! ТЫ, ЭГОЦЕНТРИЧНЫЙ ИДИОТ.
ЗАПЕЧАТЫВАЮ ПРОХОД ЧЕРЕЗ 15С, 14С, 13С…»
Брюкс зашевелил своей эгоистичной тупой задницей.
Так как они сеяли ветер, пожнут бурю.
Внутри тьма обернулась ярким хаосом.
Тепловые сигнатуры людей мерцали в гоглах Брюкса практически в упор, лихорадочно мельтешащими вспышками ложного света. Жар от их прохождения раскрашивал все окружающее бледно-красными и желтыми мазками: грубо отесанные стены, плоскую глухую панель вместо потолка, пол, что неожиданно поддавался под ногами, напоминая какой-то богомерзкий гибрид резины и плоти. Где-то вдали, на непонятном расстоянии, что-то выло и заикалось; здесь же, в коридоре, человеческие радуги двигались с молчаливой стремительностью. Женщина, позвавшая Брюкса внутрь, – миниатюрный и корчащийся тепловой отпечаток ростом не больше 160 сантиметров – схватила его за руку и потянула вперед:
– Меня зовут Лианна. Держись рядом.
Он пошел за ней, переключив гоглы на ночное видение. Сигнатуры исчезли; в пустоте, оставшейся позади, парили яркие зеленоватые звезды, передвигавшиеся парами – бинарными созвездиями, теснящимися и мигающими во тьме. В голове Дэна возникло знакомое слово: люциферин. Фотофоры в сетчатках.
Глаза этих людей напоминали фонари. Он знавал аспирантку с такими дополнениями: секс с ней в темноте, мягко говоря, тревожил.
Проводница вела его через звездное поле. Отдаленный вой то усиливался, то затихал; на слова этот звук не был похож, разве что на слоги. Щелчки, крики и дифтонги в темноте. Перед Брюксом возникли яркие глаза, клокочущие холодным белым светом. Усиленные фотоны выписали серое лицо из сплошных линий и углов. Брюкс попытался обойти его, но человек заблокировал путь; глаза горели с такой интенсивностью, что гоглам пришлось снизить усиление почти до нуля.
– Gelan, – каркнуло лицо. – Thofe tessrodia.
Дэн попытался отойти назад, но наткнулся на кого-то и вернулся на прежнюю позицию.
– Eptroph! – вскрикнуло лицо, а тело под ним вдруг рухнуло.
Лианна оттолкнула Брюкса к стене со словами: «Стой здесь и никуда не уходи!», а сама села на пол. Дэн вновь переключился в терморежим. Вернулись радуги. Нападавший лежал на спине, и его тепловой след горел солнечной вспышкой. Человек бормотал какой-то вздор, его пальцы дергались, словно бегая по невидимой клавиатуре, а левая нога раздраженно выбивала дробь по эластичному полу. Лианна положила его голову себе на колени и разговаривала с ним на том же, совершенно непонятном, языке.
Беспрестанный рев смерчевого двигателя поднялся на полтона. За спиной Брюкса задрожали камни.
Яркая, жаркая фигура появилась с другой стороны коридора, плывя против людского потока. Она добралась до них за несколько секунд. Гид Брюкса передала полномочия вновь пришедшему и тут же вскочила на ноги.
– Пошли.
– А что это…
– Не здесь.
Боковая дверь. Лестничный пролет, выстланный той же резиновой кожей, от которого каждая ступенька слегка пищала. Лестница штопором уходила в глубь остывающей скалы, тускнеющей в термовидении с каждым новым шагом. Однако маленькая фигурка впереди горела подобно маяку. Неожиданно в мире вокруг воцарилась тишина; раздавались лишь их собственные шаги и почти инфразвуковое гудение вихревого двигателя.
– Что произошло? – спросил Брюкс.
– А, это Махмуд, – Лиана оглянулась. Ее глаза походили на ослепительно-яркие капли, рот – на алую рану жара. – Вознесение контролировать невозможно, а уж поведение узлов, тем более. Время, конечно, неподходящее, но пропускать озарения нельзя, согласен?
Прямо сейчас ему могла открыться тайна путешествий во времени, например. Или лекарство от голем-вируса.
– Ты понимала, что он говорит.
– Типа того. Я именно этим занимаюсь, когда не вывожу заблудших овец из пустыни.
– Ты синтет? – По-простому их звали жаргонавтами. Прославленные переводчики, наделенные обязанностью нести с вершины горы тайные скрижали транслюдей, изрезанные достаточно простыми рунами, чтобы жалкие исходники могли их понять хотя бы наполовину.
Рона называла их «моисейными млекопитающими», когда еще жила в этом мире.
Но Лианна покачала головой:
– Не совсем. Я больше… Ты ведь биолог? Синтеты похожи на крыс, а я, скорее, медведь-коала.
– Специалист, – кивнул Брюкс. – В узкой области.
– Точно.
На термооптике появилось слабое оранжевое пятно: снизу пробивалось тепло.
– И ты знаешь, кто я, потому что…
– Мы на переднем крае теистической вирусологии. Полагаешь, мы не знаем, как войти в общественную базу данных?
– Я просто думал, что при атаке зомби есть более неотложные дела.
– Мы приглядываем за окрестностями, доктор Брюкс.
– Это да, но что…
Она остановилась. Брюкс чуть не врезался в нее и лишь потом понял, что они дошли до конца лестницы. Впереди, из-за двери, лился яркий жар. Лианна повернулась и постучала по гоглам Дэна:
– Тут они тебе не понадобятся.
Брюкс поднял очки на лоб, и мир снова превратился в тусклую смесь голубых и серых цветов. Грубый камень слева острыми осколками отражал слабое освещение вокруг; стена справа была сделана из гладкого серого металла.
Лианна прошла мимо, направившись обратно к лестнице:
– Мне пора. Можешь наблюдать отсюда.
– Но…
– И ничего не трогай! – крикнула она, поднимаясь, и пропала из виду.
Брюкс свернул за угол. Панели на потолке здесь были такие же темные, как повсюду в монастыре. Комнату, больше похожую на обыкновенный тупик, освещала полоса смарткраски, закрывавшая дальнюю стену от середины до потолка. Она сияла от бессистемного коллажа из тактических экранов, чьи размеры варьировались от крохотных до гигантских, в два метра шириной. Некоторые из них напоминали грубую мозаику зеленого цвета; на других красовались изображения идеальной четкости и высокого разрешения. Перед ними туда-сюда расхаживал мужчина в желтовато-коричневом свободном комбинезоне, ростом минимум два метра – от пушистых домашних тапок (тапок?!) до коротко остриженных волос с проседью. Он едва удостоил Брюкса взгляда, пробормотал: «Глас-нет», – и снова повернулся лицом к путанице данных.