Нож с темным желобком яда посередине певуче свистнул, незаметный в темноте, и вонзился в песок прямо у ног стоящего мужчины. Тот отшатнулся, выругался и настороженно вгляделся в заросли ивняка. Не отводя глаз от колышущихся теней, он присел и тронул товарища за плечо. Легкого касания хватило, чтобы тяжелое тело грузно повалилось навзничь. В небеса, таинственно мерцающие россыпями звездной пыли, уставились незрячие глаза. Из пореза на щеке медленно текла кровь. Клинок едва задел несчастного на излете, но этого было достаточно, чтобы яд остановил его сердце.
– Побери меня Навь, – выдохнул товарищ почившего и попятился.
Девушка отползала в сторону, скуля и не сводя взгляда с преследователя. Одной рукой она пыталась стянуть на груди рубаху, второй цеплялась за песок. Ее пальцы проваливались в рыхлый ракушечник, девушка теряла равновесие и едва не падала, но продолжала ползти, обливаясь слезами.
Итрида медленно вышла на свет. Порыв ветра игриво дернул подол ее рубахи, под которой не было ничего, но мужчина даже не глянул на оголившееся тело. Все его внимание занимал второй нож, нацеленный ему в грудь, – родной брат того, что торчал из песка.
– Слышь, девка, – он поперхнулся, кашлянул, прочищая горло, и попытался снова. – Слышь, ты это… не дури.
Итрида наклонила голову к плечу, по-прежнему не говоря ни слова.
– Не трогал я ее!.. Смотрел только. Ведь правда, Анушка? Я же не трогал тебя? – несчастный говорил громко, будто боялся, что Итрида не расслышит его.
Бродяжница продолжала идти, пока не дошла до девушки. Не сводя глаз с незнакомца, наклонилась и провела ладонью по ее спутавшимся волосам.
– Он помог тебе? Одернул своего приятеля? – спокойно осведомилась Итрида.
Анушка молча замотала головой, ее губы прыгали. Но и такого ответа Итриде было довольно. Взгляд мужчины метался от ножа бродяжницы к ее лицу.
– Ты думаешь, только тот, кто трогает, виноват? – Итрида выпрямилась и двинулась к нему.
Мужчина начал медленно отступать. Он бы наверняка напал, если бы своими глазами не видел, как быстро убивает яд на клинках жуткой незнакомки. Теперь ему оставалось лишь уповать на то, что она пощадит его, ведь он правда не тронул эту девицу. Да, просто не успел, но теперь радовался промедлению, как самому дорогому подарку.
Не выдержав, кмет развернулся и побежал прочь, до боли сведя лопатки и почти чувствуя едва ощутимый укол, после которого останется только тьма.
Итрида проводила взглядом удирающего мужика. Дождалась, пока он удалится достаточно, чтобы почувствовать себя в безопасности, – глянь-ка, обернулся, крикнул что-то, кулаком погрозил. Итрида растянула губы в улыбке. Сжала пальцы свободной руки в щепоть и сделала движение, будто что-то бросила. Лицо мужчины вытянулось, и он на миг непонимающе замер. А потом его перекосило от ужаса, и он побежал со всех ног, споткнулся, едва удержал равновесие, снова побежал, крича и втягивая голову в плечи…
Шар огня догнал его и врезался в спину. Кмет кувыркнулся, упал, тут же вскочил и закрутился на месте, страшно крича и пытаясь сбить пламя, вгрызающееся в одежду и тело.
Итрида, прищурившись, наблюдала за его агонией до тех пор, пока он не упал и не затих. Только тогда она отвернулась и глянула на девушку по имени Анушка. Та поднялась и неуверенно приблизилась, остановившись в нескольких шагах от Итриды.
– Благодарствую, пани огнено…сица, – неловко поклонилась Анушка.
Итрида коснулась ее подбородка, заставляя смотреть себе в глаза.
– Больше не гуляй ночью. В другой раз меня рядом не будет.
Глаза девушки вдруг наполнились слезами.
– Да мне все одно погибать, пани…
Итрида удивленно вздернула бровь.
– Пан Доха…
– Кто?
– Пан Доха… жених мой, – шепотом выговорила Анушка и спрятала лицо в ладонях, заглушая рыдания.
– Хорош женишок, раз ты от одного его имени слезами заливаешься, – Итрида повернулась к девушке и неловко похлопала ее по плечу. – Погоди, я все-таки оденусь, а потом расскажешь, что к чему.
Грохот музыки и пьяные выкрики Итрида услышала еще на соседней улице. Ей так хотелось скорее оказаться в тепле ложницы и упасть на застеленную свежим бельем постель… но реальность ударила молодецким свистом и пьяной руганью, разбивая несбывшиеся чаяния. Музыка, простая, грубая, но бьющаяся в жилах, грохотала тем громче, чем ближе бродяжница подходила к корчме. Она натянула капюшон пониже и горячо взмолилась Перкунасу, прося, чтобы Небесный Кузнец оградил ее от ненужных встреч.
На улице народу было столько, что Итрида то и дело прижималась к заборам, пропуская очередных гуляк. Те, кто шел от корчмы, пьяно шатались и горланили песни нестройными голосами, норовили обнять всех, кто встречался на пути, и выглядели более чем довольными жизнью. Волей-неволей девушка стала прислушиваться к обрывкам долетавших разговоров, поглаживая кинжал.
– Эк выплясывает, шельма!
– Где ж учат такому непотребству?
– А тебе зачем? Тоже хочешь?
– Уж больно ловок…
Двое гогочущих кметов прошли мимо, не заметив Итриду, вжавшуюся в забор. Дух крепкой браги, следующий за ними, как шлейф дорогих притираний за богатой панной, обжег нос, и Итрида невольно чихнула. Почесав саднящий нос, она двинулась на грохот музыки, уже не сомневаясь, кто виновник происходящего сабантуя.
«Ну, Даромир… Дай только до тебя добраться! Повыдергаю все твои патлы и наподдам под зад коленом, чтобы до самого Золотого моря летел без остановок!»
Итрида рычала сквозь зубы ругательства, и люди опасливо оглядывались на нее, теперь предпочитая держаться подальше без всяких ухищрений со стороны бродяжницы. Кто-то презрительно кривился, распознав в рыжем парне переодетую девку, но ей было все равно. Тело ломило от усталости, этот длинный день никак не хотел заканчиваться, а товарищ, на которого Итрида рассчитывала, поставил на уши корчму вместе с прилегающими к ней улицами. Значит, о том, чтобы просто прийти в ложницу и уснуть до утра, не было и речи.
– Эй, пацан, полегче! Не видишь, тут взрослые паны очереди ждут. Куда лезешь?
Итриду грубо схватили за локоть, когда она прокладывала себе путь через желающих промочить горло. То ли они не желали уступать друг другу дорогу и потому застряли в дверях, то ли корчма была переполнена и людей наружу выдавливало, но дела обстояли неладно: троица дородных мужиков напрочь перекрыла вход.
Музыка билась в костях, вырываясь из распахнутых окон. Итрида все еще старалась не замечать ее, но при кажущейся простоте ритм оплетал ее огненным хлыстом, размывая мир в красное марево, где оставались только руки, летающие по воздуху, и ноги, плетущие узор танца на полу.
Девушка затрясла головой, сбрасывая наваждение, и не глядя двинула локтем назад и вверх. Кто-то хэкнул, и ее рука тут же освободилась. Итрида метнулась к окну за мгновение до того, как кулак размером с ее голову обрушился на то место, где она только что стояла. Окна едальни располагались высоко. Пнув под колено еще одного умника, Итрида вскочила ему на спину, ухватилась за внешнюю раму, подтянулась и не слишком ловко перевалилась через подоконник, прямо в гущу творящегося мракобесия. Ей вслед летели проклятия и даже блеснул рыбкой чей-то нож, задрожавший в оконной раме в паре пальцев от виска бродяжницы. Она в ответ ухмыльнулась, показала оттопыренный палец плюющемуся мужику и отвернулась, тут же потеряв к нему всякий интерес.
На мгновение Итриде показалось, что она ослепла, но нет – всему виной была дымовая завеса, повисшая под низким потолком, такая густая, что от людей остались лишь расплывчатые силуэты. Едва вдохнув, Итрида закашлялась и закрылась рукавом. Она подхватила свободной рукой кувшин с ближайшего столика, не обратив внимания на возмущенный вопль его хозяина. Плеснула содержимое прямо на рукав рубахи и глубоко вдохнула запах дрожжей, надеясь, что он перебьет шеххские дурманные зелья – хотя бы на те несколько минут, которые потребуются, чтобы отыскать друга и утащить его в ложницу Где Дар нашел эту отраву? За все время, что он провел с бродяжниками, никто из них не видел, чтобы он курил.
Шеххи обожали самокрутки из сушеных коричневых листов, набитых смесью порошка из костей пустынных червей, толченых веток саксаула и какого-то секретного ингредиента. Курили они жадно и помногу и говорили, что курево расслабляет их после трудного дела, а еще – очищает мысли и позволяет говорить с богами. В Беловодье лучшим средством расслабления почитали хорошую баню да с дубовым веничком, а то, как шеххи начинали вести себя, накурившись своих самокруток, больше походило на пляску одержимого навьей тварью, чем на единение с богами. Отец нынешнего князя издал указ, по которому курить разрешалось только на улице и только вдали от людей. Но сегодня в «Великолесском кабане» кто-то нарушил оба запрета разом.
Итрида поежилась, представив, что могло бы случиться, если бы не музыка. Биение, в котором отчетливо слышался кудес, подхватило всех под белы рученьки и увело за собой, погрузив тех, кто надышался сладкого дыма, в свои рокочущие волны. Нехитрый мотив ходил по кругу снова и снова. После очередного круга бродяжница поймала себя на том, что ей трудно удержать в голове какие-то связные мысли.
Люди вокруг изгибались, размахивали руками, топали ногами и крутились волчком. Их лица были пусты. У многих оказались закрыты глаза, и Итриде пришлось то и дело уворачиваться от их неуклюжих движений, не забывая прижимать пропитанный пивом рукав к носу.
– Даромир!
Ее голос потонул в дыме. Итрида искала знакомую шевелюру и не находила.
– Дар! Где ты, морокун тебя побери?!
– Зачем тебе этот Дар, посмотри лучше на меня! Я – истинный дар богов! – крупный воленец со светлыми, почти белыми волосами, заплетенными во множество косичек, поднялся из-за стола, глядя на Итриду хмельным взором. – Давай попляшем!
– Ты слепой, что ли? – невежливо буркнула она из-за рукава. – Нашел на кого зариться. Найди себе гулящую девку да одаривай хоть до утра. Даромир!