– Меня-то ты пускаешь. Как и Совия.
– С силой Буревестника у меня особые отношения. А ты хозяин своему огню. Он как верный пес у твоих ног: без указания не сделает и шагу. Ее же сила – дикая волчица, которую притащили из леса и посадили на цепь. При первой возможности она перегрызет привязь и порвет всех, кто окажется подле. Итрида пока сдерживает эту силу, но я боюсь, что надолго ее не хватит. Ей нужна помощь, Марий. Иначе она сгорит.
Ясмена внимательно вгляделась в дейваса. Наклонилась к нему, погладила по щеке и взъерошила волосы. По ее губам скользнула мягкая материнская улыбка. Хранительница лукаво наклонила голову:
– Похоже, ты по-прежнему не ищешь легких путей, друг мой. Вместо того чтобы вкушать прелести власти под рукой князя, разъезжаешь в одежде наемника по Беловодью, хотя вполне мог послать кого-нибудь из подручных. Не потащил девушку в Школу Дейва, а привел ко мне. И даже в делах сердечных тебе мало любящих тебя девиц. А ведь многие согласны ждать хоть целый год, пока ты снова надумаешь их навестить…
Марий ожег Хранительницу недовольным взглядом. Но не сдержался и усмехнулся – впрочем, усмешка вышла горькой:
– С тобой тоже не было легко, Ясмена. Да и сейчас легче не стало.
– Тебе так только кажется, – покачала она головой. – Просто ты привык думать, что до сих пор чувствуешь ко мне что-то большее, чем дружеская приязнь. Позволь себе однажды оглядеться по сторонам с открытым сердцем. Убедишься, что я права.
Марий отложил очередной камень, так и не бросив его в реку. Закинул руки за голову, выпрямился и прикрыл глаза. Потом встряхнулся, и лицо его стало таким же непроницаемо-насмешливым, каким его привыкли видеть все, кроме разве что князя Светогора да Ясмены Лунницы.
– Мои сердечные дела – это последнее, что меня сейчас тревожит. Сколько у нас есть времени, прежде чем искра убьет Итриду?
– Мало, – Ясмена с сожалением покачала головой. – Хорошо, если она доживет до листопада.
Марий помрачнел. По зеленой радужке его глаз скользнули багровые искры, и дейвас опустил веки, дыша так глубоко, что раздувались ноздри тонкого носа.
– Есть ли способ ее спасти?
– Есть. Но он не понравится никому из вас.
– Говорите, – вмешался в разговор третий голос, и на берегу показалась Итрида.
Ее глаза покраснели и опухли, будто она яростно терла их рукой. Марий недовольно глянул на Ясмену: без ее ведома Итрида никогда не нашла бы путь к огненной реке. Хранительница сделала вид, что не поняла его взгляда.
Итрида была бледна, но голос ее звучал твердо, когда она повторила:
– Я хочу знать, что это за способ.
Марий отвернулся от бродяжницы. Его лицо стало еще более замкнутым и надменным. Ясмена только вздохнула и покачала головой, потом улыбнулась Итриде и похлопала по земле рядом с собой. Но огненосица осталась стоять. Ее руки сжались в кулаки, а она, кажется, этого и не заметила. Итрида выпрямила спину так сильно, будто внутри нее был меч, о который она могла порезаться, едва пошевелившись.
– Да что ж вы все такие упрямые тут собрались! – в сердцах выругалась Ясмена и сама встала на ноги. Отряхнула юбку, бурча себе что-то под нос, сузила глаза и наставила палец на Итриду: – Ты – сядь! Я добрая ведьма, но только если меня не злить. В свое упрямство будете на том берегу Черницы играться. А здесь либо вы меня слушаете, либо сейчас же отправляетесь в Явь!
Итрида молча прошла до указанного места и рухнула на землю, сгорбившись и закрыв лицо руками.
– Ты – рядом садись. Оба слушать будете, – Ясмена стиснула плечо дейваса и отступила, давая ему расположиться возле Итриды. – Так-то лучше, – кивнула она, когда двое огненосцев были готовы ее слушать. – И хватит бегать друг от друга. Пряхи уже связали ваши нити. Так что, даже если вы разойдетесь в разные стороны, ваши дороги все равно снова пересекутся. Но сколько времени вы потеряете на глупые обиды – одним богам известно.
– У меня что, судьба такая – помогать ведьмам? – проворчал Марий, отводя глаза.
Итрида по-прежнему молчала, словно онемела. Ясмена поглядела на нее и вздохнула. Когда она заговорила снова, голос ее звучал гораздо мягче:
– На отрогах Моховых гор живут рудознатцы. Они почитают самовил, считая их посредниками между людьми и богами. Раз в месяц самовилы прилетают в самое крупное селение – Орлиное гнездо – и получают от рудознатцев корзину с осколками Огнь-Камня, которые нужны им для ворожбы. Огнь-Камень на самом деле вовсе не камень, а застывшее Подземное пламя. Он и живой, и в то же время нет. Одно знаю точно: он обладает собственной волей. Огнь-Камень дает тому, кто сумеет его покорить, власть над огнем. Над любым огнем.
– Но, Ясмена, – Марий недоуменно нахмурился, – если бы нашелся кто-то, кто обрел такую силу, я бы первым о том узнал.
– В том-то и дело, – Хранительница вздохнула и на мгновение прикрыла глаза. – Еще никто не сумел его покорить. А вот он сжег немало самовил, самонадеянно пожелавших обладать его мощью, чтобы перестать зависеть от рудознатцев. Для них это унизительно – что важная часть их жизни завязана на людей.
В глазах Итриды наконец-то появилась жизнь. Она подняла голову к Ясмене. Разомкнула пересохшие губы и хрипло уточнила:
– Значит, моя единственная надежда – этот Огнь-Камень?
– И не только твоя. Если бы дело было лишь в твоей жизни, я бы промолчала. Прости, – Ясмена покачала головой, отрезая вопросы Итриды. – Такая сила не должна попасть в одни руки. Но если ты хотя бы не попытаешься, то с твоей смертью огонь вырвется на волю. Боюсь, тогда Беловодье исчезнет. От него останется лишь выжженная дочерна земля.
Итрида побледнела еще сильнее, хотя, казалось, больше уже некуда. Вместо синих вен под ее кожей зазолотились тонкие нити, разбегающиеся от висков к глазам и лбу. Итрида молча смотрела на свои руки, которые засветились тем же огнем. Она медленно сжала пальцы, и вены выступили сильнее, загорелись ярче. Ясмена незаметно зашептала заговор. Глаза Мария полыхнули огнем. Поднявшийся ветер встрепал волосы всех троих, взметнул полы одежды, запорошил лица песком.
Итрида, словно не замечая происходящего вокруг, глубоко вздохнула и закрыла глаза. Когда она открыла их вновь, то выглядела как обычно. Лишь в глубине зрачков осталась тлеть искра, и гаснуть она не собиралась.
– А если я не смогу покорить Огнь-Камень? Что тогда?
– Он заберет твою искру. Тело без искры жить не сможет. Ты умрешь, но не потащишь за собой больше никого.
– Знаешь, – Итрида горько усмехнулась, – ты мне добрее показалась, когда я тебя встретила. Колыбельную пела…
Огненосица подняла глаза на Ясмену и поперхнулась своими словами. Лицо той потемнело и заострилось, сквозь кожу проступили кости. Глаза вспыхнули ядовитой зеленью. От Хранительницы повеяло жутью, замогильной и безнадежной, той, от которой в страшном сне стараешься убежать, но ноги словно прирастают к земле и не желают шевелиться быстрее, как ты их ни уговаривай.
– Я – Хранительница Серой Чащи, – голос Ясмены звучал глухо, словно шел из-под земли. – Одной ногой я стою в живом мире, другой – в мире навьем. Я могу показаться в том облике, в котором пожелаю, и не думай, что знаешь меня.
Итрида не заметила движения Ясмены, только вздрогнула всем телом, когда та вдруг оказалась перед ней и наклонилась к огненосице так близко, что полыхающие зеленым глаза затмили, казалось, весь мир.
– Я не человек, Итрида Огневица. Человеческая мерка ко мне не подходит.
И Ясмена исчезла, рассыпавшись облаком сухих серебристых листьев.
Марий тоже исчез. Итрида осталась одна на берегу мертвой реки и долго молчала, не находя в себе сил даже встать. Сухими воспаленными глазами она глядела в темную глубину. Ей до боли хотелось заплакать, чтобы слезы унесли хотя бы часть того тяжкого груза, что лежал на ее сердце.
Но огонь внутри нее выжег слезы давным-давно.
За окном стояла глубокая мирная тишина. Храбр приподнялся с лавки и выглянул наружу. Изба Хранительницы стояла ровно посреди поляны, и к ней подходили две дороги. Одна начиналась от крыльца, другая же упиралась в заднюю стену дома. Храбр подумал, что та, которая возле крыльца, выглядит так, словно по ней ходит один-единственный чело век, а вторая хранит самые разные, хоть и поросшие травой следы.
Несмотря на уют избушки Ясмены, Храбру хотелось выйти на воздух. Он мельком глянул на Даромира. Тот крутил между ладоней чашку с травяным взваром и смотрел на нее так, словно пытался найти в россыпи трав и ягод ответ на мучающий его вопрос.
Ему бы тоже развеяться не худо.
– Эй, друг, – окликнул Храбр шехха.
Дар поднял голову и поморгал, точно прогоняя туман из глаз.
– Да?
– Не желаешь прогуляться? Недалече, хотя бы до опушки и обратно. Пани Ясмена говорила, что ее защита накрывает поляну целиком, как перевернутая миска. Значит, нам ничего не грозит. Я уже опух сидеть в четырех стенах. Об Итриде ни слуху ни духу, дейвас тоже запропал куда-то. Бояна… – Храбр глянул на отгороженный лавкой закуток, где задремала девушка. – Пускай спит, не будем ее тревожить.
– Полагаю, наш бравый огненосец сейчас милуется с красавицей хозяйкой, – хмыкнул шехх, на мгновение став похожим на себя прежнего, того, каким вошел под сень Чащи. – А вот где Итрида, я и сам хотел бы знать, клянусь пламенным ликом Алте-Анкх… Интересно, что она отдала Чаще за право попасть сюда?
– А ты? – Храбру стало тревожно.
Он чуял, что шехх не ответит; так и вышло. Даромир лишь ухмыльнулся, отодвинул чашку и поднялся с лавки, потянувшись как кот.
– Что ж, пойдем подышим.
Дверь открылась неохотно, поскрипывая старческим голосом, точно пеняла двоим молодым мужчинам на их излишнюю рисковость. Но ни один из них не обратил внимания на возмущение деревяшки. Первым с крыльца, чуть возвышающегося над землей, спрыгнул Даромир. Перекатился с носка на пятку, радуясь прикосновению к земле, и, насколько это было возможно при здешнем воздухе, глубоко вдохнул. Следом спустился Храбр и хлопнул приятеля по плечу.