Он потянулся вперед, отчего Итрида почти уткнулась носом в его шею, а их тела плотно прижались друг к другу, и обвел кончиками пальцев едва заметные руны. Дейвас шепнул что-то едва слышно, только странный горловой звук дрожал в его груди, передаваясь и Итриде. Она собралась спросить его, какого морокуна он творит, как вдруг часть скалы за ее спиной исчезла, и она, не удержавшись, повалилась назад. От неожиданности Итрида коротко вскрикнула и намертво сжала пальцы на рубашке Мария, утягивая его за собой. Боль от удара о каменный пол разлилась по спине короткой вспышкой, но быстро стихла. Итрида заморгала, постепенно осознавая, что оглушительная тишина, окутавшая ее плотным покрывалом, означает, что дождь остался где-то снаружи. Приподнявшись на локтях, Марий глянул на Итриду:
– Благодарю, что смягчила мое падение.
Пока бродяжница замахивалась, Марий успел встать и протянуть ей руку. Не обращая внимания на дейваса, Итрида кое-как поднялась, морщась и шипя от боли в ушибленной спине, и огляделась.
Ход, открытый дейвасом, выглядел так, словно его выглодали в толще скалы твари вроде песчаных червей. Марий щелкнул пальцами, и на его ладони загорелся огонек. Свет живого пламени отразился в гладких, словно отполированных стенах. В ходе не было ни единого украшения или каменного нароста. Только серый камень и едва ощутимый запах пыли.
– Ты знаешь, куда он ведет? – тихо осведомилась Итрида.
– Знаю. Такими путями ходит старейшина Дваэлис.
– Вы с ним настолько близки, что он рассказывает тебе о своих тайных тропах?
Итрида двинулась следом за Марием, для верности держась рукой за стену. Каменный мешок должен был давить на нее, но Итрида ощущала себя до странности спокойно. Так, словно оказалась в материнских руках. Скалы как будто оберегали крошечных людей, бережно обнимая их огромными ладонями.
– Я помог лаумам вернуться в Беловодье. Спустя две весны лаумы излечили Дваэлиса от болезни, которая почти свела его в могилу. К тому же рудознатцы не любят церемоний и лишних людей. В обмен на секреты Дваэлиса, которыми он соглашается делиться, я избавляю их от необходимости пускать к себе кого-то еще. Уверен: если что-то пойдет не так, рудознатцы позволят скалам стереть меня в порошок и все тайны сгинут в толще этих камней. Получается, им нечего бояться. Впрочем… Если старый орел не изменит своего решения, придется им искать другого связного.
В горле Итриды пересохло, и она нервно огляделась. Чувство безопасности исчезло, а стены будто бы надвинулись на людей. Итрида подняла ладонь и попыталась затеплить огонек – такой же, как на тропе, ведущей к Столу духов. Сердце сжал страх, что ничего не выйдет, но лепесток пламени послушно заплясал над ее ладонью, заполняя проход теплым уютным свечением.
– Ух ты, – невольно вырвалось у Итриды.
Марий глянул на нее и поспешно отвернулся, скрывая улыбку, чтобы бродяжница не озлилась. Но детский восторг на ее лице все еще стоял перед глазами дейваса. Она создавала изумительно сложную ворожбу – и так радовалась простому трюку, которому учат желторотых послушников Школы…
Впереди забрезжил свет, и дейвас ускорил шаг. Итрида поспешила за ним. Они вывалились из прохода в небольшую комнату, в которую превратили пещеру. В очаге, сложенном из камней, уютно потрескивал огонь. Возле огня стоял Санэл, он неспешно помешивал что-то в глиняной миске. Услышав их шаги, молодой рудознатец обернулся. Улыбнулся незваным гостям и кивнул на скамью, на которой лежали две стопки одежды.
– Я знал, что ты найдешь этот проход, Марий. И я рад видеть тебя живой, Итрида. Не передумала?
Вся детская непосредственность Итриды от простых слов Санэла исчезла без следа. Ее лицо заострилось, и на резко проступивших скулах медно заблестел огонь очага. Выражение черных глаз понять было невозможно. На побелевшем лице они казались огромными и бездонными. Итрида коротко, отрывисто кивнула рудознатцу, подхватила с лавки ближайшую стопку одежды и скрылась за перегородкой. Рудознатец вопросительно глянул на Мария.
– Я остаюсь, – опередил дейвас его вопрос.
Марий думал, что сын старейшины будет возражать, но Санэл лишь кивнул, будто и не ждал другого ответа.
– Ее друзья в безопасности. Я рассказал им не всё, но достаточно, чтобы они не натворили глупостей. Во всяком случае пока. Кажется, Бояна готова будет зубами прогрызать дорогу к Итриде, если та не вернется.
Санэл и Марий обменялись понимающими улыбками, удивительно похожие, несмотря на разницу в возрасте.
– Уверен, я смогу ее удержать. Но всё потом. Кажется, сейчас у нас есть дела поважнее.
Словно в ответ на слова дейваса из-за полотняной перегородки вышла Итрида. Она переоделась и перетянула волосы шнурком. Бродяжница то и дело неловко поводила плечом и пыталась ощупать болезненно горячую кожу.
– Что-то не так? – Санэл поднялся ей навстречу.
– Не понимаю. Чувство, словно я поранилась. Но раны нет, я ничего не нахожу. Можешь проверить?
Итрида повернулась спиной к Санэлу. Марий вдруг ощутил странный порыв загородить ее от мальчишки, от его пальцев, изучающе скользнувших по ее коже, которую она так спокойно оголила перед ним. Рудознатец вдруг побледнел и быстро глянул на Мария, взглядом прося о помощи. Дейвас подошел, скользнул взглядом по изящной линии женской спины и поспешил отвернуться. Но в следующий миг Марий забыл обо всех чувствах, что слишком часто донимали его в последние дни.
На спине Итриды, чуть ниже плеч, сверкала и переливалась крохотная капля. Марий попытался было тронуть ее, как только что пробовал Санэл, но его пальцы ощутили лишь тепло человеческого тела – ни каменной твердости, ни режущих граней, ничего. Марий видел его – осколок Огнь-Камня, мерцающий прямо в коже Итриды, – но коснуться не мог.
– Что там? – взволнованно спросила Итрида.
– Так вот как Дева подарила тебе власть над огнем, – медленно проговорил Марий.
Болотнику вспомнился рассказ Йуллы о камне, который Опа ленный прижимал к несчастной Анушке, да только тот рассыпался в пыль. Мысли дейваса перепрыгнули на рассказ Дваэлиса о сгоревшей самовиле. Тут же Марий припомнил и Опаленных, созданных из птицелюдок, так похожих на самовил…
Осознание оглушило его.
Марий сжал пальцами переносицу, пытаясь унять разгорающуюся головную боль. Одна часть его рвалась в Школу Дейва, выла и билась внутри, заставляя бежать, лететь, ползти, но добраться до своих, собрать все силы и бросить их на выслеживание самовилы, задумавшей наполнить Беловодье тварями, созданными при помощи украденного ею огня.
Другая понимала, что он обнаружил лишь замок, а ключ сейчас стоит перед ним, растерянно глядя то на него, то на Санэла.
Марий нашел в себе силы улыбнуться Итриде. Он думал, что его улыбка больше похожа на оскал, но девушка расслабилась и даже едва заметно улыбнулась в ответ.
– Теперь частица Огнь-Камня будет с тобой всегда. Думаю, именно она усмирила твой огонь. И знаешь… это красиво. Санэл, – Марий негромко позвал вздрогнувшего рудознатца. – Итрида ведь просила волка. Думаю, это необычное украшение хорошо впишется в рисунок.
Санэл кивнул, все еще неверяще разглядывая радужную каплю. Марий не стал ждать, пока орленок справится с волнением, и вернулся на облюбованное место возле очага. Санэл проводил Итриду к широкой лавке, помог лечь и распутать шнуровку на спине. Полумрак и пляшущие отсветы пламени смягчили очертания ее крепкого тела, и Итрида вдруг показалась Марию очень хрупкой и уязвимой. Дейвас отвел глаза и крепче стиснул кружку, в которой медленно остывал настой горных трав. Напиток дал ему Санэл, чтобы дейваса не свалила обычная горячка.
Тонкая игла в руках Санэла прочертила первую линию на усыпанной родинками коже. Итрида вздрогнула и едва слышно застонала. Зубы Мария клацнули по краю кружки, соскользнули, и дейвас выругался, чувствуя, как рот наполняется кровью из прокушенной губы.
Вслед за движением иглы на спине Итриды появлялись линии. Они вспыхивали красным, а когда свет гас, на коже оставались тонкие черные разводы, медленно сливающиеся в единую картину. Девушка дрожала и кусала губы. Она сгорбилась, и острые лопатки грозили вот-вот прорвать тонкую кожу. На лбу выступила испарина. Санэл работал быстро и молча, наполняя иглу краской и продолжая вдыхать жизнь в рисунок, впечатывающийся в тело Итриды. Иногда он промакивал чистой тряпицей особенно глубокие линии, и кровь на ткани мешалась с чернилами. Итрида дышала все тяжелее. Марий сам не за метил, когда оказался рядом, – когда она вскрикнула или когда снова вздрогнула, едва не упав с лавки? Только рука Санэла не позволила ей отодвинуться, уходя от касания иглы.
Марий накрыл ладонями руки девушки, вцепившиеся в жалобно заскрипевшее дерево, и прижался лбом к ее горячему мокрому лбу. Ресницы Итриды затрепетали, и она попыталась открыть глаза.
– Зачем ты наказываешь себя, Огонек? – неожиданно для себя самого спросил Марий.
Его голос прозвучал так, словно что-то мешало ему дышать. Кто-то, чье имя Марий сейчас не сумел бы припомнить, когда-то уже спрашивал Итриду об этом. И ответ дейвас знал еще до того, как услышал его от Итриды.
– Чтобы помнить свои ошибки, – тихо отозвалась она.
И в этот миг Санэл провел последнюю линию.
Едва рудознатец отнял иглу от тела Итриды, как бродяжницу окутал свет.
Он изливался из завершенного рисунка, ровный и сильный, цветом словно солнце в золотой час. Рудознатец отшатнулся, закрывая лицо рукой, по смуглым щекам хлынули слезы. Марий только крепко зажмурился и отвернулся от Итриды, но руки не убрал – напротив, сильнее сжал ее пальцы, пытаясь касанием сказать ей нечто важное. Огненосица выгнулась в безмолвном крике, словно рисунок причинял ей боль. Все продлилось едва ли мгновение – свет погас, и обессилевшая Итрида упала на руки Мария, уткнувшись лбом ему в плечо. Дейвас похолодел, когда понял, что Итрида не шевелится, а тело ее непривычно тяжело, но сказать ничего не успел. Санэл тронул его за локоть и жестом показал, чтобы он уложил бесчувственную девушку на лавку.