– Когда я в последний раз пил сваренный тобой кофе, показалось, что из задницы, – смеется Рамон.
– Говори, что сделал этот подонок, пока я не уехал.
Мы сидим в машине, около клуба Рамона. На тротуаре припаркован мотоцикл Марио.
– Что он мог сделать, сидя на стуле?
– Без понятия, но я убью его в любом случае.
О черт.
Это шутка?
Смотрю в его темные глаза и хочу спрятаться под коврик «Корвета». В них столько гнева и безумия, что меня охватывает ужас. Я не должна расколоться, не должна. Хотя бы до тех пор, пока мы не улетим в Нью-Йорк.
– Я клянусь, что он ничего не сделал. – Боже, прости, но мне пришлось.
– Я тебе не верю.
Что? Как?
– Почему? Я задумалась и сделала слишком большой глоток, вот и все.
– Рамон отослал его в подсобку сразу после этого.
– И что? – Развожу руками. – Это совпадение.
– Нет, не может быть.
Делаю глубокий вдох и перевожу взгляд на дорогу. И что теперь делать?
Господи, пожалуйста, пусть он поверит мне и мы благополучно доедем до дома.
Пока я раздумываю над новыми аргументами, Роберт поворачивает ключ и заводит машину.
Наконец-то!
Мы отъезжаем от клуба и мчимся по Мелроуз-aвеню. Быстро, чересчур быстро.
– Во сколько самолет?
– В четыре, – угрюмо отзывается Роберт.
– А во сколько мы будем в Нью-Йорке?
– Около часа ночи по местному времени.
– Ничего себе. Значит, в понедельник я буду «вареная».
– Почему?
– Перелет, смена часового пояса…
– Всего три часа разница. Это ерунда.
– Да, но…
Затихаю, поняв, что он не в настроении болтать. Бесится. Потому что не верит. Тогда почему он уехал? Странно. Роберт нажимает на кнопку, и салон заполняет быстрая роковая мелодия с угнетающим, пессимистичным текстом:
«Мне нужно знать,
Мне нужно знать,
Если ты считаешь, что тебе пора уйти,
То лучше так и скажи…
Потому что я не знаю, как долго я еще смогу держаться…»[40]
Отворачиваюсь к окну и предаюсь воспоминаниям.
«Я очень ревнив».
«Я присваиваю все, что мне нравится. В том числе и женщину, и всегда нахожу, к кому и к чему ревновать».
«И когда в последний раз ты присваивал себе кого-то?»
«Пять лет назад».
«У тебя была такая женщина?»
«Было несколько. Одна особенно запомнилась».
И снова эта проклятая невеста выскакивает в моем подсознании, как клоун из коробочки. Наверное, бедняга не выдержала его ревности и сбежала. Или наставила ему рога, после чего он превратился в закоренелого ревнивца. Как же я хочу все о ней разузнать. Я ведь даже имени ее не знаю.
Марта? Мария? Мэлани?
Подъезжая к Бель-Эйр, я твердо решила расспросить Роберта о его прошлом. Но только не сегодня… не сегодня.
Глава 18. Обратно в город
В самолет мы садимся за пятнадцать минут до взлета.
Я заранее переоделась в спортивные штаны и олимпийку. Роберт в синих джинсах, белой рубашке и черном пиджаке. Так он выглядит строже, но мне нравится. Завтра он вновь облачится в один из своих костюмов, чтобы предстать перед всеми в образе надменного подонка, но после всего, что между нами произошло здесь в Эл-Эй, я вряд ли смогу относиться к нему по-прежнему. Я узнала его с другой стороны. Как заботливого сына, хорошего друга и талантливую артистичную натуру. Ко всему прочему, он умопомрачительный любовник.
– Мистер Эддингтон, через десять минут взлетаем, – оповещает стюард.
– Хорошо.
Я сажусь в кресло. Роберт кладет мак на стол и оглядывает меня с высоты своего роста.
– Итак, теперь, когда мы в самолете, может, расскажешь, как именно ты обожглась у Рамона?
Вот дерьмо, он не забыл. Вопрос застает меня врасплох.
– Я же объяснила…
– Чушь. Говори, как есть, – требует он, встав в шаге от меня.
– Послушай, перестань, а? – Я осторожно приподнимаю голову и встречаю его сердитый взгляд.
– Что перестать?
– Копаться в этой ерунде.
– В ерунде?! – вспыхивает он, сжав кулаки добела.
Он в ярости. Настолько, что скажи я ему правду, он мигом разорвет меня на куски.
Нет, я не могу признаться. И я боюсь.
– Роберт, сядь, пожалуйста, в кресло и пристегнись, – не придумав ничего лучше, бормочу я, уставившись на свои пальцы.
Он издает нервный смешок.
– Спасибо за заботу, но я как-нибудь сам разберусь.
Черт, что же делать?
– Или ты скажешь мне, что натворил этот гадкий сопляк, или я сейчас же отменю полет.
О Иисус! Только не это!
– Что? Не надо!
– Я жду, – настаивает он, теряя терпение.
Кажется, придется расколоться. Срань господня, вот я влипла…
Собираюсь с духом и выпаливаю на одном дыхании:
– Он просто подкатывал ко мне, не более. – Я не шевелюсь.
– Это я и так понял. Как именно?
– Приглашал прокатиться на своем байке, а когда я отказалась, он… – понижаю голос, – ущипнул меня за задницу.
– И…?
И?
Отрываюсь, наконец, от своих рук и бросаю на него несмелый, полный непонимания взгляд.
– Тебе понравилось? – спокойно продолжает Роберт, будто мы говорим о Хендриксе или зеленой Мэрилин Монро.
– В смысле? Я же сказала, что отшила его.
– А до этого ты еще поклялась, что обожглась кофе. – Он осуждающе качает головой.
– Мне пришлось поклясться, потому что ты мог натворить глупостей!
– Знаешь, так можно и изменить оттого, что пришлось…
Изменить? Как он смеет! Если бы он только слышал, как я отвечала мальчишке…
– И приревновать к стулу оттого, что показалось, – обиженно парирую я.
– Ты не ответила, понравилось ли тебе, когда это недоразумение дотронулось до твоей сладкой попки.
– Ты на самом деле больной или притворяешься?
– Отвечай.
– На что? – пыхчу от бешенства. – На тупой вопрос, ответ на который и так очевиден?
– Отвечай! – Он вдруг порывается вперед и сильно хватает меня за руку. Господи, как больно! – Почему ты не отвечаешь мне?! – рявкает он, бледный и невменяемый. – Отвечай, ну! Понравилось тебе? Понравилось?!
Я зажмуриваюсь и кричу что есть мочи:
– Мне не понравилось! Не понравилось! Не понравилось!
Слезы подступают к глазам, горло стянуло жгутом, словно на шею закинули удавку и завязали узел. Мне еще никогда не было так плохо.
Роберт отпускает мою руку, я медленно разлепляю веки и растираю ушибленное запястье.
Не смей плакать, дура!
– Надо было сразу сказать… а не дожидаться, пока я взбешусь, – ворчливо проговаривает он, устраиваясь в кресле напротив.
Хочу сказать «ты все равно бы мне не поверил», но не могу. Губы не разжимаются, язык не шевелится. Я хочу в Сохо. А лучше – в Мемфис.
Проходит целая вечность, прежде чем пилот сообщает о взлете. Роберт молчит, я тоже. Что ж, это к лучшему. Я не желаю ничего слышать, а тем более – обсуждать. Его поведение не укладывается у меня в голове.
Самолет катится по взлетной полосе, я с грустью смотрю в иллюминатор и прощаюсь с Эл-Эй. С городом, в который я прилетела с надеждой, а улетаю с камнем на сердце.
Когда мы садимся в «БМВ», в Нью-Йорке уже за полночь.
За весь полет мы с Робертом не обмолвились ни словом. Я мастерски притворялась спящей, а он работал за ноутбуком.
И что мы могли сказать друг другу?
В моей голове до сих пор не укладывается его буйное поведение.
Автомобиль мчит по знакомым улицам, напоминая мне о светлых деньках, когда я беспокоилась о первом в жизни собеседовании, непривычно дорогой одежде и прочей бессмысленной ерунде, не имеющей теперь никакого значения.
Роберт по-прежнему молчит. Я не осмеливаюсь взглянуть на него и тоже сижу тихо. Может, ему стыдно?
Нет, вряд ли. Таким ублюдкам не бывает стыдно.
Через двадцать минут мы подъезжаем к дому.
Я все-таки поворачиваюсь к Роберту и на один короткий миг задумываюсь: может, стоит попрощаться с ним?
– Энтони, проводи мисс Бэйли в квартиру, – спокойно приказывает он, даже не взглянув в мою сторону.
Разочарованно открываю дверцу и выбираюсь из машины. Дура, а чего ты ждала? Извинений? Ха-ха-ха!
Иду к подъезду, Тони с чемоданом следует за мной.
Решаю пропустить его вперед, втайне надеясь, что Роберт опомнится и выскочит ко мне, но этого не происходит.
Поблагодарив Энтони за помощь, я закрываю за ним дверь и включаю свет. Затем завожу чемодан в спальню и плетусь на кухню.
На столе упаковка свежих булочек, значит, водитель тети был здесь. Но как? Я думала, Роберт избавился от него. Может, поручил кому-нибудь другому привезти продукты? Как мило с его стороны. Не хочет, чтобы я умерла с голоду.
Удивительно, но мне расхотелось плакать. Состояние странное, какой-то транс.
Раздеваюсь, выкладываю из чемодана свои вещи, а в голове только Эл-Эй и все произошедшие там события. Секс, режиссер, бассейн, бар, ссора, рукоприкладство в самолете…
Иду в ванную и включаю душ. Мне срочно нужно смыть с себя весь негатив и подумать. А думается хорошо только там.
Пока я регулирую температуру воды, вспоминаю паренька, племянника Рамона, и пытаюсь разобраться, почему Эддингтон так взбесился. Что бы я испытала на его месте, будучи дико ревнивой? Сложно сказать, ведь я не дико ревнивая… но все же?
Если бы какая-то девка ущипнула его за задницу, как бы я отреагировала? Мне было бы неприятно. Но если бы Роберт, как и я, отшил ее, я бы обрадовалась и даже посмеялась над инцидентом. Неужели он считает, что мне нужен кто-то еще, когда рядом он? Он, в кого я безоговорочно влюблена. Уверена, он знает о моих чувствах. С другой стороны, он ведь предупреждал меня, говорил, насколько ревнив и что это не шутки. Я сама ввязалась во все это, и нечего теперь жаловаться. Но если Роберта так рассердил сущий пустяк, то что случилось бы, поймай он меня на настоящей измене? Страшно представить. Наверняка его бывшие уходили по этой причине. А сейчас и я…