– Ты, – едва слышно выдохнула Уми. Похоже, она узнала его.
Звериное чутьё не дало Тэцудзи ошибиться в том, кто находился перед ним – от человека в незнакомце была одна лишь оболочка. Ямада оказался прав: сила изливалась из этого духа, словно ревущий поток водопада, низвергавшегося с отвесной скалы. Вздумай ёкай направить свою силу против них, от дома не останется и жалкой щепки.
Тэцудзи весь подобрался, готовый в любой миг сорваться с места, спасая свою жизнь. Но принявший облик человека дух спокойно взирал на застывшую на пороге комнаты троицу, словно с самого начала ждал их появления.
– Успокойся, – заговорил ёкай, не сводя тёмных, с проблесками колдовской синевы глаз с Уми. На Тэцудзи и Ямаду он теперь не смотрел: должно быть, понимал, что наибольшая опасность ему угрожала именно в лице молодой якудза. – И опусти револьвер.
– Как бы не так, – голос Уми дрожал, но оружие она держала крепко. – Кто ты такой, разорви тебя демоны Хякки Яко?
Дух покосился на женщину, чью ладонь всё ещё держал в руке. Она молчала, её бледное лицо оставалось неподвижным, словно маска. Лишь взгляд, который она переводила то на застывшую на пороге Уми, то на сидевшего подле ёкая, говорил, что она прекрасно осознавала происходящее.
Приглядевшись к духу внимательнее, Тэцудзи заметил, что он был одет в знакомую тёмную форму. На козырьке фуражки кольцами свернулся оскалившийся дракон.
Чтобы дух вселился в служащего тайной полиции – как такое вообще возможно? Какие цели он преследует и зачем заявился сюда?
От одолевавших вопросов голова пошла кругом, и Тэцудзи потребовалось немало усилий, чтобы вернуться к действительности.
– Не уверен, что я – тот, кто должен отвечать на твои вопросы, – последовал туманный ответ, который, похоже, пробудил в Уми ещё большую ярость. Но не успела она и рта раскрыть, как дух продолжил:
– Не меня ты должна опасаться. Не на меня стоит направлять оружие – хотя против сил, что захватили этот город, оно уже не поможет. Я здесь, чтобы исполнить свой долг. Жизнь за жизнь.
С этими словами он крепче стиснул руку женщины, и та ответила на его пожатие. В то же мгновение из окна подул ветер, в котором Тэцудзи послышался женский слабый голос:
«Ночь приоткроет завесу тайн. Сны нашепчут ответы…»
Судя по тому, как расширились глаза девушки, она услышала ровно то же самое, что и Тэцудзи. Ну и дела – выходит, голос ему не померещился! Даже Ямада замер, всё ещё стоя подле Уми с посохом наперевес. Прежде такой рассеянности на лице монаха Тэцудзи видеть не доводилось.
Медленно, не сводя всё ещё полного подозрения взгляда с ёкая, Уми опустила револьвер. Но убирать его не стала.
– Ты дала слово, – глухо произнесла она, обращаясь, похоже, к лежавшей на футоне женщине. Кому ещё, как не ей, мог принадлежать этот бесплотный голос?
– А ты, – Уми подняла взгляд на духа, – поможешь мне в одном деле. Иначе я расскажу господину Ооно о том, кто скрывается за твоей человеческой личиной на самом деле. Думаю, его не обрадует известие, что в ряды тайной полиции затесался ёкай.
Тэцудзи встрепенулся. Сомнений не было, речь шла о заместителе главы тайной полиции, бывшем генерале Юхэе Ооно. Но откуда Уми знала этого человека? Неужели он прибыл в Ганрю, чтобы поймать ведьму Тё?
Но духа, похоже, ничуть не испугали угрозы Уми. Он лишь устало вздохнул и покачал головой.
– От отчаяния не родится хороших идей. Как будешь готова, отыщи меня там, где запад встречается с востоком, и я помогу тебе.
Если Уми сколько-нибудь и огорошили эти слова, то на её лице это никак не отразилось.
Ёкай же, потеряв к ней всякий интерес, склонился над футоном. Он что-то шепнул женщине – Тэцудзи не удалось разобрать слов, но тоску в голосе духа не смогло заглушить даже разделявшее их расстояние.
А затем ёкай одним резвым прыжком сиганул в окно. Тэцудзи охнул, но в следующий миг замер, восхищённо разинув рот: за окном промелькнул силуэт, больше не принадлежавший человеку. Огромный, покрытый белой лоснящейся шерстью – словно облако вдруг опустилось с небес на землю, – ёкай взмыл в небо и скрылся за высокими кронами сосен.
Стоило ему сбежать, как с Уми будто бы спало оцепенение. Сунув револьвер в карманную кобуру, она в несколько шагов преодолела расстояние, отделявшее её от футона, и опустилась на колени подле больной.
– Всё в порядке? Он ничего тебе не сделал?
Голос Уми дрогнул, но она не обратила на это ни малейшего внимания. Казалось, напрочь забыла о присутствии Ямады и Тэцудзи, потому как разразилась бранью в адрес только что отбывшего незваного гостя и О-Кин, которая допустила это вторжение.
Лишь теперь Тэцудзи заметил, как Уми похожа на больную женщину. Та же форма лица, тот же разрез глаз… Вероятно, то была её мать. Неудивительно, что Уми с такой неохотой говорила о ней сегодня утром. Хотя Тэцудзи ни капли не смыслил в лекарском деле, звериное чутьё подсказывало, что времени у госпожи Хаяси осталось совсем немного.
Неожиданно мать Уми посмотрела прямо на него – и в её тёмных печальных глазах Тэцудзи увидел понимание. Неужели догадалась, что эта его личина – ненастоящая?
Но заговорить с ней Тэцудзи так и не решился. Отчего-то под взглядом этой женщины, которую видел впервые в жизни, он ощутил непривычную робость – хотя её строгий, но в то же время мягкий, проникающий в самую глубину души взгляд показался Тэцудзи смутно знакомым, – и лишь склонил голову, чтобы его не сочли уж совсем невоспитанным.
За них обоих отдуваться пришлось Ямаде.
– Простите за вторжение, госпожа Хаяси. – Монах так и не переступил порога комнаты, куда его не приглашали. – Мы решили, что ваша жизнь находилась в опасности. В противном случае мы бы не осмелились нарушить ваш покой.
На лице женщины показалась и тут же погасла слабая улыбка, но она так ничего и не ответила. Похоже, силы окончательно оставили её. Мать Уми устало прикрыла глаза.
Тэцудзи стало неловко рассматривать её измождённое лицо, и он перевёл взгляд на упавшую ширму.
И да поможет ему Великий Дракон, лучше бы он этого не делал!
Ширма была расписана морским пейзажем – да так искусно, что Тэцудзи будто наяву ощутил солёное дыхание ветра, услышал шелест волн, накатывавших на галечный берег. Но больше всего поражал их цвет. Глубокий и тёмный – он был таким же, как в тот день, когда погиб Такаси…
Ощутив подступающую к горлу дурноту, Тэцудзи поспешил смежить веки.
Кроме императорской четы и самых близких доверенных лиц, никто не знал, что произошло со старшим наследным принцем на самом деле. В лицо Тэцудзи никто бы не посмел назвать братоубийцей. Но в разочарованном взгляде отца, который тот в спешке порой отводил от своего младшего сына, Тэцудзи видел немой приговор. Подмечал ту отвратительную правду, которую его семья столько лет пыталась скрыть.
Никто из них не забудет и никогда не простит глупого маленького принца, чей каприз стоил жизни его брату.
Он и сам себя не простит. Будет до самой смерти нести это бремя, пока оно окончательно не переломит ему хребет…
– Мы пойдём, отдыхай, – непривычно робкий голос Уми оторвал Тэцудзи от безрадостных мыслей. Она поправила одеяло, подняла ширму и отгородила ею ту часть комнаты, где лежала мать.
Тэцудзи поспешил отвести взгляд от морского пейзажа, не желая снова погружаться в старый кошмар, преследовавший его с того злополучного дня. Ему часто снилось, как голодные волны ревели за спиной, пока он, заплаканный, пытался оттащить Такаси туда, где вода бы их не достала. Но не добежал, не успел. Брат оказался слишком тяжёлым, а силы покинули перепуганного младшего принца слишком быстро…
– Ямада, – глухо проговорила Уми, когда они шагали по коридору. – Вы знаете, что это был за дух?
После ухода незваного гостя усадьба снова ожила, словно все её жители разом очнулись от забытья и с прежним рвением взялись за свои дела. На кухне звенела посуда, снаружи басовито переговаривались якудза. Для этих людей время будто не замирало – они наверняка и понятия не имели, что происходило чуть ли не под самым их носом каких-то несколько минут назад.
– Я думал, вы узнали его, – удивился Ямада.
Но Уми покачала головой и рассказала о том, как сегодня впервые повстречала этого ёкая. Как он догнал её у самых тюремных ворот и украдкой вручил записку, словно не мог говорить. Как предупредил о ведьме – будто бы без его советов было неясно, что от неё лучше держаться подальше!
Если Ямаду и поразило, как Уми оказалась в тюрьме в самый разгар дня, то он не подал и виду. И не будь Тэцудзи так огорошен воспоминаниями о потере брата, то не преминул бы докопаться до правды.
– Увидев в его глазах отблески силы, я подумала, что он колдун, – подвела итог своему короткому рассказу Уми.
К тому времени они уже вернулись к пруду. Поднос с пустыми мисками и кувшинчик с вином всё так же сиротливо дожидались, пока про них вспомнят. Смерив посуду задумчивым взглядом, Ямада опустился на нагретую солнцем траву. Уми последовала его примеру, а Тэцудзи беспокойно крутился рядом. Движение хоть как-то отвлекало от мыслей о брате и о матери, которая наверняка не находила себе места от тревоги за него.
– Ещё и этот бред про границу запада и востока, – продолжала ворчать себе под нос Уми. – Напустил таинственности и смылся, а я уши развесила!
Не сумев скрыть досады, она хлопнула себя по колену.
– Не уверен, что нам удалось бы изловить его, даже напади мы всем скопом, – задумчиво проговорил Ямада. – Полагаю, сегодня нас почтил своим присутствием не кто иной, как Бог Дорог.
Уми уставилась на него, разинув рот. Даже Тэцудзи перестал метаться, словно его снова загнали в клетку, и обратился в слух.
О Боге Дорог сызмальства знал каждый житель империи Тейсэн. Ему возносили молитвы все, кто собирался в путь – пускай даже до соседнего селения. Если кто и мог уберечь от бед и неприятностей, которые поджидают странника, то только тот, кому под силу, если верить старинным сказаниям, проложить тропу даже в Страну Корней.