Думать о плохом не хотелось. И потому Уми невольно обратилась мыслями к недалёкому будущему, которое видела столь же ясно, как и стоявшего перед ней Ямаду.
Что, если им удастся покинуть Ганрю всем вместе? Поначалу они будут держать путь к горной ведьме, потом помогут Тэцудзи добраться до Дайсина, а после перед ними будет открыт весь мир!
При одной только мысли об этом сердце затрепетало в предвкушении возможностей, что ждали их за пределами родного города. Стоит только захотеть, и в порту Дайсина они смогут сесть на любой корабль, плывущий в Глэндри или даже Хьордланд. Смогут навсегда оставить позади берега Тейсэна, где они с Дзёей пережили столько горя. Смогут начать новую жизнь. Никто не будет знать их настоящих имён и того, что сотворили их отцы. Больше им не придётся скрывать свою силу от других людей – Уми слышала, что в заморских странах колдуны могли жить не таясь.
Уми хотела верить, что былое ещё не до конца отжило в душе Дзёи, что ведьма Тё не всё человеческое успела вытравить в нём. Думать иначе было слишком страшно.
Больнее становилось лишь от мыслей о матери, которая, покинь Уми Ганрю, останется здесь совсем одна. Отца Уми в расчёт больше не брала: он не смог противостоять ведьме, даже когда клан Аосаки был в расцвете сил, а теперь не сумеет и подавно. Не была бы мать так слаба, Уми постаралась бы забрать её с собой подальше отсюда.
Ей о многом хотелось поведать Миори – и о многом спросить. Как мать открыла в себе способности к колдовству? Знал ли об этом отец? И неужели именно мать запечатала поток её силы – скрыла так надёжно, что до недавнего времени Уми даже не догадывалась о своих способностях к колдовству?
Ведьма Тё на долгие годы отобрала у неё двух дорогих сердцу людей. Лишила воспоминаний, которые могли бы согревать их в эти непростые времена. И, Дракон свидетель, Уми готова была пойти на многое, лишь бы вернуть матери и Дзёе ту жизнь, что у них отняли!
Ей с трудом удалось оторваться от видений возможного будущего, которое казалось куда красочнее и заманчивее настоящего. Самое привлекательное из них – что, быть может, Ямада согласится отправиться с ними, и, возможно, даже остаться с ней, – Уми, донельзя смутившись, постаралась отогнать как можно дальше. Уж для подобных мыслей сейчас точно не время! Слишком волнующими они были и отвлекали от того, на чём стоило сосредоточиться прежде всего.
К тому же не стоит считать полосы на шкуре ещё не пойманного тигра. Сначала – заготовить силок для зверя, и только потом – радоваться успешному завершению охоты. А до той поры – никаких радостных мечтаний о грядущем.
Если в настоящем они потерпят крах, этого будущего не случится никогда.
Когда стараниями бабушки Абэ Нобору обрёл более опрятный вид, они с Уми принялись держать совет. Вор рассказал всё, что смог припомнить о месте, где его держали. Сопоставив его слова со своими воспоминаниями, Уми пришла к выводу, что все тюрьмы в Тейсэне, похоже, строились по одному принципу. Это открытие значительно облегчало задачу, но дел всё равно предстояло много.
Сошлись они на том, что Нобору пройдёт в тюрьму под видом каннуси – разжиться одеянием и посохом не должно было составить труда. Уми знала по меньшей мере троих скупщиков краденого, которые сумели бы уже к концу этого дня раздобыть всё необходимое для облачения служителя Дракона. Под этим прикрытием никто не заподозрит подвоха и не станет тщательно обыскивать каннуси. Даже служащие тайной полиции не посмеют запретить каннуси «замирить» перед казнью душу преступника. Уж они-то как никто должны были знать, на что способны мстительные духи казнённых.
Привлекать к этому делу кого-то ещё было опасно, поэтому Уми решила взять отвлечение стражи на себя, притворившись матерью одного из арестантов. Если устроить переполох среди заключённых, вся немногочисленная стража, дежурящая в тюрьме во время Обона, наверняка сбежится к ним, на какое-то время позабыв о пленном колдуне.
Условившись, что завтрашним утром они начнут претворять свой отчаянный план в жизнь, Уми в сопровождении Ямады и Тэцудзи, которые всё это время дожидались её внизу, покинула «Толстого тануки».
Всю обратную дорогу они провели в молчании – каждый был погружён в свои мысли. Тэцудзи больше не пытался вразумить Уми: похоже, понял, что толку от этого не будет. Ямада прикрыл глаза, но губы его чуть заметно шевелились в беззвучной молитве. Какое-то время Уми рассматривала его бесстрастное, будто бы высеченное из камня лицо, и мало-помалу на душе становилось менее тягостно.
«Всё получится», – мысленно твердила Уми в надежде, что сама всем сердцем поверит в эти слова. Она приложит все усилия, чтобы исправить зло, сотворённое их с Дзёей отцами.
Перед внутренним взором снова возникло лицо старого друга. Каким-то оно будет, когда Дзёя окончательно избавится от гнёта ведьмы Тё и обретёт столь желанную свободу? Уми представила его широкую и искреннюю улыбку, словно наяву увидела сверкающие безудержным огнём жизни глаза…
К горлу подступил комок, и Уми поспешила смежить веки, чтобы её спутники не заметили повлажневших глаз. Она непременно будет свидетельницей перемен в Дзёе. Увидит его улыбку и возвращение к нормальной жизни.
Уми крепко сжала кулаки, и боль вернула ей присутствие духа. Они справятся и переживут предательство, совершённое их отцами. Выберутся из этого города и начнут новую жизнь, не оглядываясь на тени прошлого и не стыдясь того, чем оно было запятнано…
Мысли её прервала суета, поднявшаяся на самой окраине рыночных рядов. Там, где длинная череда лотков и лавок вливалась на мощённую камнем набережную, образовался непредвиденный затор. Экипаж остановился: путь ему преградила вереница крестьян, тащивших вязанки хвороста и соломы. Понаблюдав какое-то время, Уми поняла, что из этих вязанок на глазах у тревожно шепчущихся горожан сооружают большое кострище.
– Не иначе как казнь готовится, – донёсся до слуха Уми встревоженный голос какой-то старой торговки. Позабыв о своём товаре и покупателе, с которым до того оживлённо беседовала, женщина тянула шею, пытаясь из-за голов собравшихся рассмотреть, что же творилось впереди.
– И чья же? – повернулся к ней кто-то из толпы.
– Поди разберись, – проворчал работяга в заношенном кимоно, стоявший так близко к экипажу, что Уми, протянув руку, смогла бы дотронуться до его лысоватой макушки. – Но одно ясно точно: раз казнь готовят на Обон, значит, дело серьёзнее некуда.
От этих слов нутро Уми мучительно сжалось. Только сейчас она заметила человека в чёрной форме, от одного вида которой у неё упало сердце. Похоже, он руководил работами. Отблеск заходящего солнца красиво заиграл на свернувшемся кольцами драконе на фуражке…
Из груди будто вышибли весь воздух. Не сиди Уми в экипаже, ноги наверняка отказались бы её держать.
У тайной полиции в Ганрю был только один узник. Похоже, Уми недооценила расторопность господина Ооно: он решил покончить с колдуном из балагана как можно быстрее.
Глава 11. Горо
Весь оставшийся до усадьбы Хаяси путь они провели в полном молчании. Горо видел, как мучилась Уми – наверняка догадалась, для кого предназначалось место казни, – и с горечью осознавал своё бессилие. Любые слова утешения не принесли бы её сердцу покоя.
Она так старалась вызволить друга из беды, но никто и помыслить не мог, что все её усилия так скоро пойдут прахом…
– Нужно отыскать его, – прошептала Уми, но Горо услышал и встрепенулся. Он посмотрел на неё: крепко поджатые побелевшие губы составляли яркий контраст с горящим решимостью и отчаянием взглядом.
– Он обещал, что поможет, если я найду его, – продолжала Уми. – Бог Дорог.
У сидевшего подле неё Тэцудзи отвисла челюсть. Обезьян с нескрываемой тревогой покосился на Горо, но тот молчал. Чувствовал: Уми сказала не всё, что хотела, – так заламывать руки и трепать края рукавов может только тот, кто пытается подобрать подходящие слова.
И чутьё не подвело. В следующий миг Уми продолжила:
– Видит Дракон, я хотела справиться со всем сама. Чтобы искупить перед Дзёей свою вину, вину наших отцов… Никогда не прощу себе, что столько лет медлила и не искала правды!
С этими словами Уми зло хлопнула себя по колену и тут же поморщилась – похоже, удар вышел ощутимым.
– Но сегодня они точно ничего не предпримут. – Она опустила глаза. Со стороны могло показаться, что девушка говорила больше сама с собой, но Горо знал, что это не так, и потому внимательно ловил каждое её слово. – В начале осени смеркается быстро, а везти пленника через весь город по темноте не решится даже тайная полиция. Так что время ещё есть.
Она вдруг наклонилась к Горо и обхватила ладонями его руку, сжимавшую посох. Чтобы скрыть смущение, он замер, будто обратившись в камень. Горячие и тонкие пальцы Уми слегка дрожали, выдавая волнение. Но взгляд её тёмных глаз был полон решимости.
– Я готова не спать всю ночь и, если понадобится, обойти все перекрёстки в Ганрю! Так что прошу, научите, как отыскать и распознать то место, куда Бог Дорог точно явится.
Опустив руки, она склонила голову. Кожу, где только что касались её пальцы, приятно покалывало.
Горо крепко зажмурился, чтобы поскорее отогнать охватившее его наваждение. Когда тебя просят о помощи, не время предаваться недостойным мыслям.
Кольца на посохе тихонько звякнули на ветру, словно напоминая своему хозяину о долге, из-за которого он странствовал все эти годы.
– Ничему учить я вас не стану.
Уми не подняла головы, лишь крепко стиснула кулаки. Столь гордой девушке смиренное принятие отказа далось отнюдь не легко.
– В этом нет необходимости, ведь я отправлюсь на поиски Бога Дорог вместе с вами.
Ошеломлённая, Уми выпрямилась и пристально посмотрела на Горо, словно пыталась отыскать на его лице хотя бы малейший след неискренности.
– Я не смогу со спокойной душой отпустить вас одну, – со слабой улыбкой пояснил монах. – Кто знает, какие опасности могут поджидать на но