чных улицах Ганрю.
Он ни словом не обмолвился о ведьме Тё, но Уми, похоже, поняла, чьё имя так и осталось неназванным. На лицо её набежала тень тревоги, но она сумела быстро взять себя в руки.
– Я тоже отправлюсь с вами, – изрёк Тэцудзи, вольготно развалившись на сиденье. – Хочу посмотреть на Бога Дорог в его истинном облике. Мне так и не удалось как следует разглядеть его сегодня днём – больно уж он огромен!
Никто возражать не стал, и в экипаже снова повисла тишина. Но она была уже не столь напряжённой, как прежде. Горо краем глаза поглядывал на Уми: теперь она выглядела куда более бодрой и уверенной, чем на набережной, когда увидела возведение кострища.
И на сердце у него стало чуть спокойнее.
После ужина вся троица собралась в чайной. Уми принесла с собой карту Ганрю, на которой красными чернилами принялась отмечать все подходящие перекрёстки. На одном из них и должен был явиться Бог Дорог – Горо не сомневался в искренности слов духа. Если бы он не желал, чтобы его нашли, то не стал бы оставлять эту подсказку.
На короткий миг у Горо возникло отчётливое подозрение, что Бог Дорог не мог не знать, чем всё закончится. Как служащий тайной полиции наверняка он был в курсе, что уготовано Дзёе Окумуре.
Но, смерив мягкий профиль склонившейся над картой Уми задумчивым взглядом, Горо всё же не стал озвучивать свою догадку. Это знание им никак не поможет, но, напротив, доставит Уми, которой едва удалось направить свою тревогу в рабочее русло, одно лишь расстройство.
Подходящих перекрёстков и впрямь оказалось немало, о чём ранее предупреждала Уми. Чем больше на карте появлялось красных отметин, тем сильнее истончалась уверенность Горо в том, что им удастся за одну ночь отыскать Бога Дорог. К тому же он не был до конца уверен, что столь могущественный ёкай откликнется на традиционный ритуал призыва, который монахи и священники использовали, чтобы приманить духов.
Но другого варианта у них не осталось. Следовало попытаться, а там будь что будет.
Когда Уми закончила, все склонились над картой. Даже Тэцудзи тянул любопытную обезьянью морду, хотя ничем помочь в поисках не мог.
– Покажите самые большие перекрёстки, – попросил Горо.
Уми, прищурившись, принялась водить пальцем по карте. Она указала на три места в разных частях города – на Отмели, в Фурумати и портовом квартале на самой окраине Ганрю.
– С них и начнём, – добавил он. – Думаю, высока вероятность, что Бог Дорог появится на одном из них.
– С чего вдруг? – с интересом воззрился на него Тэцудзи.
Во взгляде Уми читался тот же вопрос, и Горо пояснил:
– Так повелось, что изваяния Бога Дорог или посвящённые ему часовенки стоят на каждом перекрёстке, даже в самых глухих и отдалённых деревнях. Считается, что в местах, откуда доносится значительное число молений, духи должны появляться чаще. Искренняя вера людей подпитывает их магию, делает более могущественными. Наверняка даже Бог Дорог не откажется от такой «дармовой» силы.
– Звучит разумно. – Тэцудзи закивал с важным видом.
Но на лицо Уми набежала тень. Она нахмурилась и снова принялась рассматривать отметки на карте.
– Может, наоборот, стоит начать с небольших?
Тэцудзи с недоумением уставился на неё, а Горо подался чуть вперёд и мягко спросил:
– Почему вы так считаете?
– Если Бог Дорог и впрямь слышит все возносимые ему молитвы, то наш призыв может просто затеряться среди нескончаемого потока просьб. К тому же, – Уми снова указала на три перекрёстка, – здесь даже глубокой ночью можно запросто наткнуться на случайных прохожих или припозднившихся гуляк. Вряд ли нам удастся как следует поговорить с Богом Дорог при случайных свидетелях, даже если он и правда явится.
Горо задумчиво почесал лоб. Предложение Уми не было лишено оснований. Ему даже стало неловко, что он сам не подумал об этом.
– В ваших словах есть смысл, – признал Горо, чуть склонив голову. – Нам и впрямь не стоит привлекать к себе внимание, особенно с учётом того, как неспокойно стало в городе после случившегося в балагане.
Уми лишь кивнула в ответ, поджав губы. Должно быть, не хотела ни говорить, ни вспоминать о произошедшем. Так что Горо поспешил сменить тему.
После того как Уми показала на карте самые маленькие и непримечательные перекрёстки, которых насчиталось около десятка, троица начала прикидывать, откуда лучше начать и куда двинуться после, чтобы успеть обойти как можно больше мест. Составив приблизительный маршрут, с которого решено было начать поиски Бога Дорог, они условились встретиться через час в саду, у амбара, и разошлись, чтобы не вызывать подозрений ни у кого из обитателей усадьбы. Уми поднялась к себе, Тэцудзи скрылся на кухне – должно быть, собирался раздобыть что-нибудь из съестного, – а Горо направился в комнату, которую ему выделили якудза в домике охраны.
Он был рад небольшой передышке. С тех пор как Горо согласился помочь Уми избавиться от проклятой метки, ему всё реже выпадала возможность побыть наедине с собой и как следует обдумать происходящее.
Его встревожили слова Нобору о ведьме. «Всех, кто попадался ей, она выпивала до капли…» Горо терялся в догадках, что это могло значить. Забирала ли ведьма Тё только живительную силу ки своих жертв или вор имел в виду нечто совершенно иное?
Как ни горько было признавать, но Горо почти ничего не знал о сущности магии, к которой обращались колдуны-отступники. Возможно, учитель Гёки или кто-то из старших наставников обители сумели бы рассказать больше, но многих из них уже давно не было в живых.
А тех, кто остался, Горо больше никогда не доведётся увидеть.
Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, он решил ещё раз проверить, всё ли сложил в дорогу. Благодаря помощи Уми и её людей вороватый управляющий доходным домом вернул все вещи Горо: застиранная и потрёпанная заплечная сума скромно притулилась в углу комнаты, словно всегда тут и была.
Когда молодой якудза только принёс украденную суму, Горо не сумел скрыть облегчения. Среди скромного монашеского скарба было всего две вещи, об утрате которых Горо скорбел бы по-настоящему. Старая тыквенная фляга, в которую никогда не набирали воды – не для того она была предназначена, – и маленькая походная курильница в форме сидевшего на валуне сокола, доставшаяся от бабушки Рэйко. Именно благодаря научению бабушки Горо ещё до своей службы в обители знал, как правильно изготавливать ароматные смеси для воскурения и как их зажигать.
Поднеся курильницу к носу, Горо вдохнул призрачный и едва уловимый аромат кедра и сандала. Он давно ей не пользовался, а теперь вдруг припомнил, как успокаивали мятущийся разум простые и выверенные движения, отточенные годами практики сначала с бабушкой, а потом и в обители.
Сунув руку в суму, Горо извлёк небольшой туго перевязанный мешочек, где держал всё необходимое для приготовления курительной смеси. Сняв с курильницы крышку, Горо устлал дно кедровым пеплом и тщательно выровнял его.
«Не забудь как следует утрамбовать, – припомнил он наставления бабушки. – И не спеши. Чем ровнее будет лежать пепел, тем дольше будут тлеть благовония…»
И Горо не торопился. Теперь, когда он полностью погрузился в работу, смятение в душе улеглось, а взгляд снова стал спокойным и безмятежным. Убедившись, что достиг нужного состояния, Горо принялся осторожно насыпать благовония. Чтобы получился красивый узор, рука должна быть твёрдой и уверенной. Здесь нет места тревоге и сомнениям, иначе гармония рисунка будет нарушена.
Бережно поставив курильницу на татами, Горо закрыл глаза и обратился к силе, бурлившей в жилах. Огонь радостно отозвался на призыв, и уже в следующий миг Горо ощутил терпкий освежающий запах тлеющих благовоний.
Он накрыл курильницу крышкой, уселся рядом и сделал глубокий медленный вдох. В следующий миг тихий выдох Горо зашелестел, вплетаясь в отдалённый неразборчивый гул голосов обитателей усадьбы Хаяси. С очередным вдохом он впитывал умиротворение, а с выдохом выпускал наружу все беспокойные мысли, роем носившиеся в голове…
Но столь желанный покой не продлился долго. Как Горо ни старался, его мысли то и дело возвращались к тому, как Уми сегодня коснулась его руки – и как взволновала эта неожиданная близость.
До него и раньше дотрагивались другие люди, в том числе женщины. Чего только стоила девица из Цуямы, которая неотступно следовала за ним почти всё время, что он провёл в этом городе, и пыталась украдкой вызнать, пришлась она ему по сердцу или нет. Горо откровенно терялся и не знал, как себя с нею вести, и потому старался как можно реже пересекаться с этой девушкой, если только обстоятельства не вынуждали приходить в овощную лавку, которую держал её старший брат.
Но с Уми всё было иначе. С самой первой их встречи Горо не переставал втайне любоваться ею. В ней его завораживало всё, начиная от не по-женски твёрдого и решительного взгляда и заканчивая глубоким и певучим голосом – красивее и благозвучнее было только журчание горной реки, чьи воды не останавливались никогда, даже холодными зимами…
Горо с силой хлопнул себя по щекам, и боль помогла снова обрести ясность сознания и отогнать пустые размышления. Ему нельзя сближаться с людьми. Нельзя забывать о том, почему он ведёт такую жизнь. Проклятие погубит любого, кто проведёт рядом с ним дольше положенного времени.
Словно отозвавшись на эти размышления, амулет неприятно ожёг кожу под одеждой. Горо поморщился и потёр засаднившее место.
Всё верно. Завтра он навсегда покинет Ганрю и отправится к Ямамбе, унося с собой и своё проклятие, и Глаз Дракона, принесший этому городу столько несчастий. Навсегда простится с той, кто пробудил в нём столько сокрытых в самой глубине сердца чувств.
Это правильно. Горо всегда старался поступать как велела совесть. Но отчего же тогда так горько становилось от одной лишь мысли о том, что ему никогда больше не доведётся увидеть Уми Хаяси?