– Прости, что меня не было рядом, – проговорила мать, прижимая её к себе. Под тонким кимоно сердце билось, словно зажатая в кулаке бабочка. – Мне жаль, что тебе пришлось через многое пройти… Но это лишь начало.
Мать погладила Уми по голове и вынула заколку из её причёски. Волосы тяжёлой шёлковой волной заструились по плечам и спине, но Уми этого не заметила. Она не отрывала взгляда от знакомой кандзаси с позолоченными ножками.
Той, что совсем недавно подарил отец.
– Вижу, Итиро выполнил мою просьбу, – продолжала Миори, с теплом глядя на шпильку. – Эта вещь очень важна для нашей семьи, так что береги её.
С этими словами мать вложила кандзаси в ладонь Уми.
– Когда-то я проявила дерзость, украла её из нашего родового гнезда. Но у меня не оставалось выбора: кандзаси не должна была попасть не в те руки. Но теперь всё изменилось. Я…
Лицо матери вдруг побелело, почти слившись с одеянием. Уми едва успела подхватить её под руку и усадить на ближайший валун, омываемый волнами.
– Похоже, времени у меня осталось меньше, чем я полагала, – с трудом проговорила Миори Хаяси, переведя дыхание. От этих слов тревога, что успокоилась было от объятий матери, обожгла сердце с новой силой.
– Слушай меня, Уми. Слушай очень внимательно. Я не могу уйти, не открыв тебе всей правды. И дело не только в том, что я дала тебе слово. Пока не узнаешь, кто ты есть на самом деле, не обретёшь истинную силу. А правда станет оружием, которое ты сумеешь обратить против нашего общего врага.
Чтобы скрыть невольную дрожь в коленях, Уми опустилась на песок подле матери и обратилась в слух. Миори Хаяси немного помолчала, по-видимому, подбирая слова, и только потом заговорила:
– Когда-то, ещё до мятежа, охватившего Дайсин, я была, можно сказать, другим человеком. Носила другое имя, вела другую жизнь. Миори Фукуи – лишь маска, с которой за столько лет я практически слилась воедино. Род Фукуи…
– Давно прервался, – прошептала Уми, вспомнив недавний разговор с Тэцудзи.
Мать с удивлением воззрилась на неё и кивнула.
– Так и есть. Покидая Дайсин, мы с моим единственным оставшимся спутником и защитником решили, что будет безопаснее притвориться теми, кого уже давно нет в живых. Никто не сможет проверить, никто не сможет узнать – особенно вдали от столицы…
Мать тяжело задышала и прижала руку к груди. Уми с беспокойством вгляделась в её лицо: постепенно на нём начали проступать те признаки застарелой болезни, которые девушка наблюдала наяву. Тёмные и густые волосы, уложенные в сложную причёску, тронула седина. Морщинки в уголках глаз и у рта врезались в кожу глубже, словно время для Миори Хаяси стало вдруг лететь намного быстрее, чем прежде.
– Так кто же ты? – не выдержала Уми. Она и хотела, и в то же время боялась услышать ответ. Будто бы предчувствовала, что после дальнейших слов матери её жизнь изменится навсегда.
– При рождении мать, которой я никогда не знала, нарекла меня Химико. От отца же я унаследовала фамилию Дайго – как и кровь Дракона, текущую в его жилах.
Уми замерла, не в силах поверить в услышанное. Её мать – чудом выжившая принцесса угасшего императорского рода? Да это же…
– Невозможно, – неверяще покачала головой она. – Принцессу Химико казнили мятежники, вся империя скорбела о её гибели!
– Казнь действительно состоялась, – в глазах матери читалась глубокая скорбь, которой она, похоже, много лет не давала выхода, – но убита была другая девушка, удивительно похожая на меня. Её звали О-Саэ, и, видит Дракон, я никогда не прощу себе, что не смогла предотвратить уготованный ей страшный конец! Старый генерал Сакума позаботился о том, чтобы мятежники обманулись и остались ни с чем. Кроме пары самых доверенных приближённых генерала, никто больше не знал о двойнике – это нас и спасло. Когда О-Саэ казнили, нас уже не было в Дайсине. Мы с генералом, выдав себя за отца и дочь из старинного самурайского рода Фукуи, навсегда покинули столицу.
Уми слушала с неослабевающим вниманием, пытаясь отыскать на лице матери хотя бы малейший проблеск фальши. Но всё в её облике – и речи, и взгляд, и тонкие пальцы, то и дело сминавшие рукава кимоно, – говорило лишь об искренности.
– Почему же ты не вернулась? – с трудом выдавила Уми. – Когда мятеж был подавлен, что удерживало тебя в Ганрю?
– Не что, а кто. – Губы матери тронула тёплая улыбка, и Уми догадалась, о ком сейчас пойдёт речь. – Я хотела остаться рядом с человеком, которого полюбила всем сердцем. К тому же мы с генералом Сакумой решили, что так будет лучше. – Мать задумчиво уставилась в даль, где море сливалось с небом. – В ту пору к власти уже пришёл мой двоюродный брат, Ёмэй из рода Тайга. Ему можно было доверять, он всегда ратовал за благополучие империи и спокойствие её жителей. Моё «воскрешение из мёртвых» не послужило бы к добру. Могла начаться новая междоусобица, а столица с предместьями и так лежали в руинах. Тейсэн не вынес бы новых потерь.
Чем дольше Уми слушала, тем сильнее у неё начинали дрожать руки. Может, после пережитого в плену у ведьмы мать сошла с ума, раз начала воображать себя покойной принцессой из рода Дайго? Подобное было вполне возможно. Это объясняло бы, почему мать говорила с такой уверенностью – многие лишившиеся разума и впрямь свято верили в то, что порождал их повреждённый рассудок.
Легко было списать всё на безумие матери, однако что-то не давало Уми покоя. Какая-то мысль всё крутилась в голове до тех пор, пока не удалось поймать её за хвост.
«Мы с тобой найдём на чём сторговаться, кровь Дракона», – вспомнились ей слова Бога Дорог. На случайную оговорку это не было похоже…
Но чем гадать, лучше узнать всё наверняка.
– А Бог Дорог, – задумчиво начала Уми, – знает ли, кто ты на самом деле?
– Разумеется, – закивала мать. – Бог Дорог – истинный облик Дзина Мидзогути, верного стража нашего рода ещё со времён основателя династии. Когда-то первый из Дайго сохранил ему жизнь, и Дзин по сию пору связан с его потомками узами невыплаченного долга.
Теперь таинственные слова духа обрели смысл. Вот о каком долге говорил Бог Дорог. Вот почему в обмен на помощь предложил спасение её жизни. Должно быть, почти две тысячи лет жизни среди людей настолько опостылели древнему божеству, что он был готов пойти на многое, лишь бы расплатиться по счетам и снова оказаться предоставленным самому себе.
– Почему же он не поможет тебе? – ей стало гадко от того, каким отчаянием звенел голос, но ничего поделать Уми не могла. – Раз он защитник вашего рода, пусть вылечит тебя!
Но мать лишь тяжело вздохнула.
– Мне уже не удастся оправиться от колдовства, под воздействием которого я находилась столько лет. Пускай он лучше оберегает тебя, чем растрачивает свои силы на помощь заведомо обречённой.
– От кого он должен меня уберечь? – всплеснула руками Уми. Её вдруг охватила злость на мать, которая даже не пыталась воспользоваться возможностью спастись. Почему она снова хочет принести себя в жертву, когда и так сделала для Уми слишком многое? Почему так легко готова отказаться от своей жизни – и от надежды на светлое будущее, которая брезжила впереди, словно тёплое сияние бумажного фонарика?
Мать ответила не сразу. Несмотря на то что с каждой минутой дыхание её становилось всё тяжелее, она упрямо смотрела за горизонт, крепко поджав побелевшие губы.
– Когда балаган в первый раз приехал в Ганрю, я не почувствовала угрозы, – снова заговорила она, всё ещё не сводя глаз с подёрнутого лёгкими облаками неба. – Хотя я столько лет скрывалась и пряталась, в тот день чутьё молчало и не предупредило о надвигавшейся беде… А она все эти годы неустанно искала меня, объездила чуть ли не всю империю, прикрываясь собиранием диковинок для своего балагана.
С каждым словом кровь в жилах стыла всё сильнее. Но Уми продолжала жадно внимать. Того, что знала мать, ей не сможет поведать больше никто.
– Такая обходительная и безукоризненно вежливая – даже я поначалу не распознала в ней ту, от кого должна была бежать, бежать без оглядки, – продолжала мать, покачав головой. – Лишь когда она назвала меня моим настоящим именем – даже твой отец не знал его, я так и не нашла в себе сил открыть ему всей правды, – я осознала, кому Тейсэн был обязан казнью мнимой Дайго-но Химико. Словно наяву, я увидела, как она стояла за спиной палача и упивалась страданиями О-Саэ, моего двойника, отдавшей жизнь за свою госпожу. А потом забрала себе всю её кровь, надеясь напитаться ею и приобщиться к силе Владыки.
Уми охватила невольная дрожь, и девушка прижала руки к груди в тщетной попытке унять её. Неужели ведьма Тё и впрямь выпивала кровь своих жертв, чтобы обрести силу? Тогда откровение Нобору, которым он поделился на складе Ивамото, обретало смысл и делало из ведьмы в белой маске куда более страшного врага, чем казалось поначалу.
Если верить старинным легендам, Владыка Сэйрю избрал достойнейшего из колдунов, которого наделил частью своей силы. Он-то и стал первым из Дайго, и кровь, напоённая живительной ки самого Великого Дракона, наследовалась его потомками.
Похоже, ведьма Тё оказалась настолько одержима силой Дракона, что готова была пойти даже на убийство членов рода Дайго, лишь бы завладеть хотя бы крохотным осколком могущества Владыки.
– Не смотри на меня с таким ужасом, Уми, – с горечью покачала головой мать. – Страх не поможет тебе в борьбе с врагом.
С этими словами она с трудом опустилась на колени и обхватила лицо дочери ладонями. В её пальцах не осталось ни следа недавнего тепла – теперь они были холодными и жёсткими, словно камень, который вытащили со дна реки.
– Вижу, ты всё ещё сомневаешься в моих словах, – слабо улыбнулась мать. – Наверное, думаешь, могла ли я сойти с ума за столько лет пребывания у ведьмы.
Уми тяжело сглотнула. Ей стало стыдно за свои сомнения. Она столько раз сомневалась в матери – даже ненавидела, когда искренне поверила в то, что та никогда её не любила и потому бросила…