Уми вгляделась в толпу внимательнее и почти сразу увидела приметную фигуру Ямады, на плече которого мерно покачивался обезьян. Рядом промелькнула и знакомая чёрная шапочка каннуси Дзиэна…
Не успела Уми и слова сказать, как О-Кин уже затянула её прямиком к танцующим.
– За ними! – скомандовала ёкай, растянув губы в шальной улыбке. Она наклонилась к Уми почти вплотную, и её тёплое дыхание защекотало щёку. – Только смотри не попадись на глаза нашему красавчику. Вот когда выйдете за пределы Ганрю, тогда другое дело. Он не допустит, чтобы ты попала прямо в лапы Хякки Яко, смирится, и ты отправишься в путь вместе с ними, как и хотела.
Уми лишь кивнула: в горле вдруг стало сухо. Стоит только выйти из города, дороги назад уже не будет.
Она вынула из-за пояса плоский расписной веер и усилием воли заставила себя подстроиться под неспешный шаг других танцующих.
Всё обязательно получится. Она справится.
О-Кин танцевала рядом и ободряюще подмигивала, стоило их взглядам встретиться. Уми в очередной раз порадовалась, что ёкай отправилась с ней. Без поддержки О-Кин та решимость, которая охватила её после похорон матери, могла заметно поугаснуть. Не хватало ещё малодушно вернуться домой сразу после бон-одори!
Нет уж, раз решила, надо идти до конца. Разве не этому всегда учили её отец и дядюшка Окумура?
Стоило лишь вспомнить о дядюшке, как в толпе неподалёку мелькнуло до боли знакомое лицо. Она замерла, поражённая увиденным. И если бы не О-Кин, которая мягко подтолкнула в спину, на Уми непременно наткнулись бы те, кто шёл позади.
– Да погоди же ты! – Уми отмахнулась от О-Кин, вертя головой и безуспешно пытаясь отыскать того, кто уже исчез среди шумной толпы танцующих. – Я только что видела Дзёю!
– Да быть того не может, – неверяще покачала головой ёкай. – Скорее всего, ты обозналась. Это немудрено: тут полно народу.
Слова дзасики-вараси звучали здраво, но на душе у Уми всё равно было неспокойно.
– Но я уверена, что это он. – Она прикрыла лицо веером, чтобы скрыть от возможных любопытствующих обеспокоенность, которая могла показаться неуместной на празднике.
Что Дзёя здесь забыл? У него было достаточно времени, чтобы выбраться из Ганрю, – они с Богом Дорог стольким рисковали, чтобы дать ему эту возможность! Неужели…
Страшная мысль обрушилась на Уми, словно ком снега, упавший с балки крыши прямо за шиворот. Похоже, Дзёя и не думал покидать город, а решил продолжить поиски Глаза Дракона – ведь теперь он точно знал, где следует искать!
Ямада предупреждал её, а она не послушала, слепо веря, что не сможет Дзёя оказаться настолько вероломным, чтобы дерзнуть нарушить клятву, данную на имени самого Владыки…
Уми нахмурилась. Мысли её снова и снова возвращались к чудовищной догадке. Быть может, Дзёя с самого начала был с ведьмой Тё заодно, и она поможет ему избежать кары, которая неминуемо ждёт клятвопреступника. Уми уже ничему не удивится. Он провёл её, провёл так легко, потому что она, похоже, сама рада была обмануться… Дура!
Демоны Хякки Яко, да она собственными руками открутит Дзёе голову, если её подозрения подтвердятся!
– Дай-ка суму, – сдавленным от горечи голосом попросила Уми.
– Зачем она тебе? – изящные брови О-Кин поползли вверх.
– Мне нужен револьвер.
Больше вопросов ёкай задавать не стала. Убедившись, что на них никто не смотрит, она отцепила от пояса костяную фигурку-нэ́цкэ, изображавшую маленького ёкая с увенчанной рожками головой и большим узлом за спиной.
Стоило нэцкэ коснуться ладони О-Кин, как оно тут же превратилось в заплечную суму. Ёкай быстрым хищным движением сунула руку внутрь, и в следующий миг заплечная сума снова приняла облик костяной фигурки. А в тонких изящных пальчиках О-Кин сжимала револьвер в карманной кобуре.
Неуклюже прикрывая оружие веером, Уми спрятала его в правом рукаве, придерживая за рукоять. Теперь, когда она окончательно разуверилась в благоразумии старого друга, предчувствие настойчиво твердило, что револьвер может понадобиться. И притом совсем скоро.
Сама того не осознавая, Уми прибавила шаг, обгоняя шедших впереди танцующих. Больше она не делала вид, что танцует, цепким взглядом выискивая в толпе лицо Дзёи – или деревянный безжизненный лик ведьминой маски. Госпожа Тё наверняка тоже была поблизости – выжидала подходящего момента, чтобы наброситься, словно оголодавший хищный зверь…
О-Кин спешила следом, провожаемая недовольными взглядами, а то и ворчанием. Но она лишь с досадой отмахивалась от негодующих танцоров.
– Что ты задумала? – голос ёкай звенел от нескрываемой тревоги, которую не могла заглушить даже музыка.
– Я знаю, почему он не ушёл, и остановлю его. – Уми стиснула рукоять револьвера так, что пальцам стало больно. – Остановлю, чего бы мне это ни стоило.
О-Кин порывалась что-то сказать, но Уми неумолимо продвигалась вперёд, подгоняемая лишь одной мыслью: «Только бы не опоздать…»
Им удалось догнать остальных намного быстрее, чем рассчитывала Уми. Ямада и каннуси Дзиэн шагали рядом: они только-только отделились от круга танцующих и теперь прокладывали себе дорогу сквозь толпу новоприбывших горожан, которым хотелось принять участие в бон-одори. Остановившись у близстоящего торгового дома, Дзиэн протянул Ямаде знакомый Уми бумажный фонарик с деревянным каркасом… Бура!
Уми бросилась к ним, локтями расталкивая танцующих. Она позабыла и об обиде на монаха, и о том, что до последнего собиралась следовать за ними незаметно. Довлевшее над ней осознание, какая опасность могла грозить им всем в лице одержимого жаждой колдуна-отступника, перевесила все прежние доводы в одно мгновение.
Принять из рук каннуси фонарик Ямада так и не успел. Уми возникла рядом с ним, и он, явно не ожидавший её появления, вздрогнул.
О-Кин не отставала ни на шаг: Уми спиной ощущала близость подруги, и это придало ей решимости.
– Он здесь! – Взгляд Уми перескакивал с одного изумлённого лица на другое. – Будьте начеку!
– О ком речь? – Тэцудзи первым сумел справиться с шоком и нарушить молчание.
– Похоже, обо мне, – раздался за спиной знакомый вкрадчивый голос.
Глаза Ямады резко сузились. Один широкий шаг – и наконечник его посоха уткнулся прямо в основание шеи Дзёи.
Нобору, возникший за спиной своего хозяина словно из ниоткуда, бросился было к Ямаде, но Дзёя остановил помощника одним лишь взмахом руки. Взгляд его всё так же был прикован к окаменевшему лицу монаха: они с Ямадой словно играли в некое жутковатое подобие гляделок.
Тревожно звякнули медные кольца. Дзиэн чуть слышно охнул, прижимая к груди Бура, который что-то тихонько мурлыкал себе под нос незнакомым мелодичным голосом, будто всё происходящее вокруг его ничуть не касалось.
Тэцудзи спрыгнул с плеча Ямады и, оскалившись, прижался к ногам каннуси, словно искал у старика защиты – или же сам желал встать между ним и опасностью.
О-Кин молча наблюдала за происходящим, но от Уми не укрылось, как ёкай сделала едва заметный шаг в её сторону. Хотела быть рядом, если вдруг что-то пойдёт не так…
– Полегче, монах. – Дзёя небрежным движением попытался было отвести посох, но тот не сдвинулся с места. Как и его хозяин, который не сводил с колдуна-отступника прищуренных глаз.
– Тебе не следует быть здесь, – рокочущий голос Ямады оставался спокойным, но в нём уже слышалась надвигавшаяся угроза.
– Я нахожусь ровно там, где до́лжно. – Дзёя смерил его холодным взглядом и в следующий миг посмотрел на Уми. – Я пришёл помочь. Она уже близко, и в одиночку вам с ней не справиться.
И тут, словно в подтверждение его слов, на противоположном конце квартала раздался чей-то истошный протяжный крик, прорвавшийся даже через музыку. Пролетев над всем Фурумати, словно дурное поветрие, он замер. А следом умолк мерный гул барабана и одна за другой затихли флейты.
Танцующие вокруг деревянной вышки остановились. Кто-то изящно изогнул руку с цветастым плоским веером, кто-то занёс ногу, собираясь сделать следующий шаг. На лицах многих застыло изумление. И лишь в глазах стоявшей у стены торгового дома Уми и её спутников отражался так и оставшийся невысказанным страх.
Они всё-таки не успели, и столкновения с ведьмой не избежать. Чем ещё, как не приближением колдуньи из балагана, можно объяснить этот казавшийся столь чуждым праздничному городу крик, чьё эхо как будто до сих пор звенело в ушах всех собравшихся в квартале Фурумати.
Уми крепче стиснула рукоять револьвера, готовая в любой момент пустить его в ход. Больше ведьма врасплох её не застанет!
Горожане начали тревожно перешёптываться. Некоторые порывались уйти прочь и, как недавно Уми с О-Кин, принялись прокладывать локтями путь в толпе. Должно быть, чувствовали тёмную тень смертельной опасности, медленно и неотвратимо надвигавшуюся на них.
Особо недовольные принялись журить музыкантов и заставляли их играть дальше. Но те, бледные, словно лик самой смерти, побросали инструменты и бросились к лесенке, ведущей вниз.
– Да что же там такое творится? – громко возмутилась какая-то холёная старушка в роскошном кимоно, которая подошла к кругу танцующих одной из последних.
И, словно в ответ на её вопрос, в давящей тишине, прорезав душный вечерний воздух, раздались новые крики:
– Ведьма!
– Та самая белая ведьма из балагана!
– СПАСАЙТЕСЬ!
Глава 18. Фурумати, на исходе часа Обезьяны
Примерно так Горо всегда и представлял себе Пустошь, населённую голодными духами, о которой послушникам часто рассказывали в обители. Место, где обретались те, кому не удалось отыскать пристанища во всех трёх мирах: ни среди людей, ни среди ёкаев, ни даже среди мёртвых.
У голодных духов наверняка были такие же искажённые ужасом лица, как у жителей Ганрю, которые кинулись врассыпную, стоило им только заслышать о приближении ведьмы Тё. Истошно визжали женщины; орали мужчины, брызжа слюной; навзрыд плакали потерявшиеся в толпе дети, до которых никому больше не было дела… Страх надвигавшейся и неминуемой смерти гнал людей как можно дальше от квартала Фурумати, заставлял позабыть обо всём.