вшей паники Уми не могла разобрать, жив ли Ямада или же это у неё дрожали руки.
Она всхлипнула и прижала Бура к груди и повернулась в ту сторону, где, выбиваясь из сил, сражался Дзёя. От столкновения цепи с когтями ведьмы летели искры, и в их коротком умирающем свечении Уми заметила, что лицо её старого друга залито кровью.
Чёрная и смутная тень склонилась над Дзёей, будто жаждала поглотить его целиком. Миг – и Дзёя рухнул, прижав руку к груди, словно кукла из уличного театра, которую хозяин отшвырнул в сторону за ненадобностью.
Ведьма занесла над ним свои когти. И Уми, не задумываясь о последствиях того, что собиралась совершить, схватила первое, что попалось ей под руку, – то оказалось одно из колец с посоха Ямады, – и швырнула в Тё.
Кольцо угодило прямо в белую маску и тихонько звякнуло. Чудовищная тень за спиной ведьмы разразилась гневным шипением, приняв более осязаемый облик.
Уми почувствовала на себе взгляд двух пар глаз – ведьмы и её жуткого помощника, об истинной форме которого задумываться не хотелось совершенно. Если это и впрямь оно – тёмное длинное туловище, множество конечностей, – Уми прямо тут скончается от ужаса…
– У меня есть то, что тебе нужно! – закричала Уми, потрясая в воздухе духом-фонариком. – Так что оставь его, иначе я использую Глаз. Дзёя научил меня как.
Чтобы сделать свою отчаянную ложь более убедительной, Уми прижала Бура к себе.
Дух же тревожно зашептал:
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Я могу отдать тебе Глаз, но он не должен достаться ведьме…
Уми ничего на это не ответила. Даже соберись она воспользоваться силой Сэйрю, чтобы изменить судьбу матери, как это сделать, так и осталось для неё загадкой. Стоило надеяться лишь на то, что сработает откровенный блеф, на который она решилась, чтобы привлечь внимание ведьмы.
Сбросив с ног сандалии, Уми сделала единственное, на что была способна в сложившейся ситуации: бросилась бежать, чтобы потянуть время до прибытия Бога Дорог.
Ведь должен же он когда-нибудь прийти… Должен ведь?
Она мчалась по пустым и тёмным улицам, не разбирая пути. От нехватки воздуха сжималось горло и грудь будто бы разрывало изнутри безжалостным пламенем, но у неё не возникло и мысли остановиться хотя бы на миг и передохнуть. Шума погони не было слышно, но Уми не обольщалась из-за повисшей в округе тишины. Ведьма Тё была хитра и наверняка готовилась напасть снова.
Когда улочка, вильнув, сделала очередной поворот, в сердце Уми забрезжила смутная надежда, что ей удалось добраться до квартала Фурумати. Там сейчас полно полицейских и, быть может, в их числе она отыщет того самого, под чьей личиной скрывался Бог Дорог…
Но каков же был охвативший её ужас, когда перед глазами снова оказалась знакомая окраина, от которой Уми так жаждала убраться подальше!
Ведьма Тё стояла ровно на том же месте, подле поверженного Дзёи. Лишь теперь до Уми дошло: она и не собиралась за нею гнаться! Видимо, эта тварь окружила окрестности каким-то поганым заклинанием, которое не давало выбраться и водило кругами.
Ведьма не спешила приближаться к ней, словно гадала, как поступить. Но исполинский омука́дэ[5] – теперь, когда тень стала чётче, не осталось ни малейших сомнений, кто был помощником госпожи Тё, – двинулся в сторону Уми, отчего она подскочила на месте, словно вспугнутая в кустах пичуга. Однако стоило ведьме что-то тихо сказать ему, как омукадэ замер, не сводя с Уми голодного взгляда.
Твою мать. Твоюматьтвоюматьтвоюж…
Нащупав левой рукой по-прежнему запрятанную в складках пояса шпильку матери, Уми крепко сжала её. Бежать больше некуда, и другого оружия у неё не осталось. А в том, что ей совсем скоро предстояло дать свой решающий, главный в жизни бой, Уми нисколько не сомневалась. У неё было то, что искала ведьма Тё, и та её ни за что не отпустит.
Но Уми не станет молить врага о пощаде. Не так воспитали её отец и дядюшка. Не для того столько людей стояли между нею и ведьмой, чтобы она в самый последний момент пустила их усилия каппе под хвост.
– Ах, Уми, – нараспев произнесла ведьма, небрежно и даже отчасти с некоторой ленцой перешагнув через тело Дзёи. – Видишь, что бывает, когда оказываешься на не той стороне?
Уми ничего на это не ответила – лишь крепче сжала в руках кандзаси с позолоченными ножками. Отчего-то тепло шпильки придало ей сил и решимости, и потому она не вздрогнула, когда ведьма оказалась совсем близко.
Так близко, что смогла коснуться окровавленным когтем щеки Уми.
– Отдай его мне, – в голосе ведьмы послышалось превосходство, обычно звучавшее в словах тех, кто одержал безоговорочную победу. – Отдай Глаз Дракона, и будешь жить. И, может быть, я даже разделю с тобой его силу. Только представь, как она напитает тебя…
С этими словами ведьма легонько провела когтем по лицу Уми, выводя на коже замысловатый узор. От этого движения по телу прошла ощутимая дрожь – если ведьма захочет, она этим самым когтем может в один миг исполосовать ей лицо в кровавые лоскуты.
Уми ни на миг не поверила в лживые заверения ведьмы. Поделится с ней силой Глаза Дракона, как же! Вернёт ли это родному городу прежнее спокойствие и тех, кого он потерял навсегда? Мама, дядюшка Окумура…
Тень омукадэ нависла над ней, как прежде над Дзёей.
– Дай мне испить её крови, – просипел ёкай, щёлкнув жвалами. – Меня ужасно утомили эти колдуны…
– Так не трать силы на бесполезные разговоры, – холодно отмахнулась от него ведьма. – Можешь потом сожрать всё, что осталось от монаха и моего нерадивого ученика, но девчонку Дайго трогать нельзя.
Тень омукадэ зашипела и как-то сжалась, отчего стала казаться меньше прежнего, но облегчения от слов колдуньи Уми не почувствовала. Лишь подспудный страх из-за того, что могло на самом деле крыться за ними.
Зачем она нужна ведьме? Что на самом деле задумали эти двое?
Та ждала, и Уми понимала, что надолго терпения госпожи Тё не хватит.
Бог Дорог, ну где же ты? Почему оставил в решающий момент, хотя дал слово защитить и отвести беду?..
Облизнув пересохшие от волнения губы, Уми осторожно заговорила, понимая, что любое неверное слово может стоить ей жизни:
– Прежде чем я отдам его, скажи… Зачем ты так отчаянно ищешь Глаз Дракона? Чью судьбу жаждешь изменить?
Ведьма не отвечала – даже отняла коготь от лица Уми. Похоже, не ожидала подобного развития событий.
Ободрённая молчанием ведьмы, Уми продолжила:
– Не свою, это точно, иначе не докатилась бы до такой жизни. Колесить по всей империи, скрываться под личиной обычной гадательницы заезжего балагана… Ради кого ты готова уничтожить всё и пожертвовать всем?
Говоря это, Уми думала о матери и о словах Дзёи. «Подумай о том, что хочешь изменить в своей судьбе или судьбе дорогого тебе человека, и Глаз Дракона исполнит это…»
Каннуси Дзиэн утверждал, что Глаз и впрямь имеет власть над судьбами живых и даже мёртвых. Если бы Дзёя изначально поделился с ними своей задумкой и они успели использовать силу Глаза… Удалось бы вернуть мать?
Ведьма опустила голову. Теперь её когтистые пальцы мягко обхватили руку Уми, в которой девушка по-прежнему держала притихшего духа-фонарика.
– Никто не откажется от искушения воспользоваться силой Глаза Дракона. Если не для себя, то для самого близкого человека, чья судьба сложилась чудовищно несправедливым образом.
Слова эти живой болью отозвались в сердце Уми, что не укрылось от ведьмы. От тихого смешка, долетевшего из-под маски, Уми ощутимо вздрогнула.
– Но не рассчитывай, что я стану с тобой откровенничать. Это моя тайна. Обещание, которое я намереваюсь сдержать, чего бы это ни стоило.
Хватка ведьмы стала крепче, и Уми судорожно втянула носом пропитанный речной влагой воздух. Теперь к нему примешивался ещё один запах, тяжёлый и тревожный.
Запах свежей крови.
От него к горлу подступила тошнота – всё съеденное за поминальным ужином запросилось наружу. Смыть бы этот запах, и ведьму Тё заодно…
Уми постаралась припомнить свои ощущения от призыва стихии воды. Ведь совсем недавно ей удалось спастись от капп и выбраться на берег целой и невредимой. Теперь же ей угрожала уж точно не меньшая опасность, чем быть съеденной двумя голодными ёкаями. Так неужели стихия откажет ей в помощи? Оставит на произвол судьбы, как и Бог Дорог, который так и не пришёл на выручку…
«Пожалуйста, помоги, Симидзу», – молила Уми, надеясь, что терпению ведьмы не настанет конец в ближайшие несколько мгновений. Что Уми успеет дать ей отпор и сохранить Глаз Дракона, раз больше не осталось никого, кто мог бы защитить древнее сокровище.
Но река молчала. А на Уми вдруг навалилась страшная усталость. Всё, что ей довелось пережить за эти казавшиеся бесконечными дни – все горести и потери, все предательства, каждое из которых оставляло на сердце незаживающий рубец, – постепенно тянуло из неё силы, пока они не закончились совсем.
Но она не собиралась сдаваться. Силой ведьму Тё ей не одолеть, это и дураку было ясно. А материнской шпилькой много не навоюешь – слишком коротка она была. Бить ею следовало прицельно, в самое слабое и уязвимое место.
Когда Уми стреляла в ведьму из револьвера, то совершила большую ошибку. Она целилась в разлом на маске, но та, очевидно, оказалась защищена каким-то колдовством, раз ни одна из пуль не смогла оставить на ней ни царапины.
Теперь же стоило опробовать другую тактику.
И, бросив беглый взгляд на ведьму, Уми решилась.
Расценив молчание как приглашение к действию, ведьма Тё потянула фонарик на себя. Но Уми крепко держала его, не разжав ни один из пальцев.
– Отдавай, – процедила колдунья, наклоняясь ближе.
И поступила ровно так, как и рассчитывала Уми!
Не преминув воспользоваться выпавшей возможностью – другой у неё попросту не будет, – девушка выбросила вперёд левую руку с зажатой в ней шпилькой, метя ведьме прямо в глаз. Но Тё в последний момент успела чуть отклониться в сторону – позолоченные ножки шпильки оставили на маске лишь корявые борозды.