Теперь Дзин понял, почему морок оказался непреодолимым даже для него. Тануки считались непревзойдёнными мастерами в наведении иллюзий.
Если для того, чтобы добраться до ведьмы, нужно присоединиться к Хякки Яко, он сделает это. Пойдёт на что угодно, лишь бы раз и навсегда остановить её.
– Ведите, – кивнул Дзин, с готовностью принимая из рук невысокого щуплого духа ивы бумажный фонарик. – Только давайте поспешим: у меня есть основания полагать, что сегодня в Ганрю может пролиться ещё больше невинной крови.
– Постараемся этого не допустить, – с этими словами старая тануки сделала знак остальным, и шествие двинулось вперёд куда быстрее прежнего.
Первым, что увидел Дзёя, придя в сознание, было бледное лицо Нобору, склонившегося над ним. В неверном свете, исходившем от духа-фонарика, который стоял рядом, помощник больше напоминал выходца из Страны Корней.
А следом пришла боль, стиснувшая голову, словно старую расколотую тыкву, которая уже начала немного подгнивать. Дзёя подумал, что сравнение так себе, зато оно как нельзя лучше описывало действительность.
Дзёя поморщился и прикрыл глаза. От света боль становилась лишь сильнее.
– Эй-эй, ну-ка не спать! – раздался совсем близко голос обезьяньего принца. – Вставай немедленно! Ты единственный среди нас, кто знает, как обращаться с этой штукой.
От болтовни обезьяна голова совсем пошла кругом, но нескрываемую тревогу в его тоне Дзёя попросту не смог оставить без внимания. Опираясь на руку Нобору, которого всё ещё немного потряхивало от пережитого, Дзёя с трудом сел.
И тут же мимо с утробным рычанием пронеслось нечто огромное и, как показалось Дзёе, покрытое огненными перьями. От ярости, исходившей от этого взбешённого существа, по всему телу прошла ощутимая дрожь.
– Что за новая напасть? – с трудом подавив накатившую волну ужаса, прошептал Дзёя.
– Это Ямада. – Обезьян проводил фигуру монаха тяжёлым взглядом и добавил: – После того как ведьма убила Уми, он как с цепи сорвался…
Истинный смысл слов принца дошёл до Дзёи не сразу – сказывалось головокружение, с которым он пока не мог совладать.
Уми мертва?
Убита?
Нет, он не желал в это верить. Пока не увидит собственными глазами, никто не сможет убедить его в обратном.
Невзирая на протесты Нобору и обезьяна, Дзёя, шатаясь, побрёл в самый эпицентр смертельной погони, затеянной обезумевшим монахом. Одеяние госпожи Тё приметно белело в сгустившейся над Ганрю темноте.
Дзёя всё ещё не желал верить, что Уми умерла. Она должна была бежать отсюда как можно скорее, как только он начал отвлекать госпожу Тё. Он знал, что долго против патронессы ему не выстоять, но слишком уж велико оказалось искушение поквитаться с той, кто когда-то отняла у него семью и взрастила из Дзёи Окумуры безжалостного и хитрого Рюити Араки…
Когда сандалии заскользили по крови, которая ещё не успела впитаться в землю, осознание непоправимости случившегося навалилось на него всей своей тяжестью. С трудом опустившись рядом и коснувшись холодной кожи, под которой больше не билась жизнь, Дзёя прикрыл глаза от горечи, что безжалостной рукой стиснула больное, глухо бившееся сердце. Магия, повелевающая стихией металла, год за годом вгрызалась в Дзёю со всё большей жадностью, пока не оставила лишь жалкий обломок того, кем он был когда-то…
Он покосился на своих спутников, которые неуверенно окружили их с Уми. Дзёя по-прежнему ясно ощущал биение ки, исходившее от духа-фонарика. Значит, Глазом Дракона никто так и не воспользовался.
Теперь слова принца, которые настигли его при пробуждении, окончательно обрели смысл. Другого выхода у них попросту не осталось. На одно заклинание его скудных сил как раз должно хватить.
Мимо снова пронеслись патронесса и Ямада, в чертах которого оставалось всё меньше человеческого. Исходившая от обезумевшего монаха волна убийственной тёмной силы заставила Дзёю судорожно выдохнуть. Каково же приходилось госпоже Тё, на которую она была направлена?
Ведьма уже заметно выбилась из сил. Некогда роскошное одеяние оказалось изорвано в клочья, и рукава влачились за ней, словно дохлые змеи. Но Дзёя поймал себя на мысли, что не испытывает к патронессе более ни жалости, ни ненависти. Словно с потерей единственного человека, невзирая ни на что считавшего его своим другом, в нём что-то навсегда отмерло.
– Заканчивай с этим, – холодно бросил монаху Дзёя. – Мне нужна твоя сила.
Их взгляды встретились: налитый алым взор Ямады и полный окончательной решимости – Дзёи.
На миг почти утративший прежний облик монах замер, и ведьма, похоже, усмотрев в этом свой последний шанс, бросилась прочь.
Но дорогу ей перегородило выросшее словно из-под земли шествие. Музыка не сопровождала его, радостные песни не оглашали округу. Цветные бумажные фонарики освещали мрачные нечеловеческие лица, скалившие клыки на белую колдунью, которая, путаясь в полах своего изрезанного кимоно, тут же попятилась от них.
Над всеми возвышался огромный гасядокуро, державший в костлявых пальцах расшитый праздничный паланкин. Заприметив госпожу Тё, дух яростно защёлкал челюстями, будто бы у него тоже были с ней какие-то счёты. Говорить гасядокуро не умели, так что для Дзёи осталось загадкой, почему ёкай воспылал к ведьме такой ненавистью.
От толпы отделился один смутно знакомый силуэт. Приглядевшись получше, Дзёя охнул от изумления – то был служащий тайной полиции, который помог ему бежать! Но как живой человек, даже владеющий магией, мог попасться Хякки Яко и остаться при этом в живых?
Однако в следующий миг ответ на этот вопрос пришёл сам собой. Человеческая фигура будто бы подёрнулась туманом, а затем из него вынырнуло огромное, покрытое светлой шерстью гибкое тело.
– Бог Дорог, – в благоговейном восторге прошептал замерший рядом обезьян. – Он всё-таки пришёл…
– Ведьма, – рык божества разнёсся над притихшей улицей и звенящей дрожью отозвался в груди Дзёи. – За все свои преступления против духов и людей ты будешь казнена на месте.
– Как бы не так, – не своим голосом произнесла, усмехнувшись, патронесса. Отчего-то Дзёя не сомневался: сейчас её устами говорил тот жуткий омукадэ, которого она, оказывается, всё это время держала привязанным к своей маске. – Тебе не удалось уничтожить её, когда она ещё была человеком. Теперь не сможешь и подавно.
В ответ Бог Дорог издал оглушительный рёв и бросился на ведьму. Его мощные челюсти со страшным грохотом сомкнулись на том месте, где ещё мгновение назад стояла госпожа Тё, казавшаяся в сравнении с ним крохотной и невзрачной.
Не у всех духов Хякки Яко взор был столь же острым, как у Дзёи. Поэтому лишь немногим удалось разглядеть, как тело ведьмы рассыпалось на сотни маленьких мукадэ, которые тут же бросились врассыпную.
Гасядокуро издал вопль, полный досады. Наверняка ему самому хотелось разобраться с ведьмой.
– Давите их! – не теряя времени даром, закричала старая тануки, которая возглавляла шествие. – Не дайте им сбежать!
И она с силой опустила лапу в деревянной сандалии на утоптанную дорогу. Панцирь первой раздавленной мукадэ оглушительно хрустнул. Вскоре с яростным гиканьем к тануки присоединились остальные духи. От топота гасядокуро содрогалась земля.
Но было поздно. Большая часть мукадэ уже закопалась глубоко в землю, спасаясь от преследователей. А потеря тех немногих, кому всё же не посчастливилось попасть под ноги разгневанных ёкаев, вряд ли смогла бы серьёзно ослабить госпожу Тё и её могущественного покровителя.
Снова сбежала! Дзёя расхохотался бы от всей души над тем, как судьба благоволила этой прокля́той женщине, если бы не тело подруги, распростёртое подле него на земле в луже собственной крови.
Бог Дорог же, казалось, потерял к поимке ведьмы всякий интерес. Стоило ему раз взмахнуть усыпанным костяными наростами хвостом, как он тут же оказался подле павшей Уми.
– Не успел, – едва слышно прошелестел он, склонившись над ней. Дзёя готов был поклясться, что глаза древнего и могущественного божества заблестели ярче от подступивших слёз. – Снова. Должно быть, проклятие и впрямь мой единственный удел, раз я и теперь не сумел сдержать своего слова…
– Вообще-то есть ещё возможность всё исправить, – со знанием дела прокашлялся Дзёя. – Если мне кто-нибудь поможет и поделится силой.
Бог Дорог устремил на него испытующий взгляд, который Дзёя с честью выдержал, но ничего не ответил. В следующий миг он обратил свой взор на Ямаду, опасливо приближавшегося к ним. Тот старался держаться в тени, чтобы произошедшие в нём перемены были не так заметны. Но даже полумрак не мог скрыть всего. Лицо монаха заострилось, обретя сходство с клювом хищной птицы, на скулах проступили странные алые узоры, напоминавшие письмена древних, руки и ноги покрылись тёмными перьями, а человеческие ногти превратились в загнутые птичьи когти.
Он с трудом извлёк из-за пояса какую-то вещицу на длинной серебряной нити и, повесив её на шею, спрятал в складках одежды. И в тот же миг чудовищные перемены в его облике начали сглаживаться одна за другой, будто ничего и не было.
Но Дзёю тайна монаха волновала пока меньше всего. С ней он разберётся потом, когда удастся вернуть Уми.
И если он сумеет дожить до этого момента.
– Я готов, – просипел Ямада, опустившись подле Уми на колени и понурив голову. – Забери всё, даже мою жизнь, только…
Голос его сорвался. По бледному лицу монаха скатилась слеза и упала прямо на искалеченную ладонь Уми.
Эта сцена на миг выбила Дзёю из колеи – словно он оказался невольным свидетелем того, чего не должен был видеть никто. И на душе отчего-то стало поганее прежнего.
– Значит, Глаз Дракона. Это и впрямь всё меняет, – задумчиво проговорил Бог Дорог, уставившись на разом стушевавшегося духа-фонарика. Бедняга так оробел в присутствии столь могущественного ёкая, что жался поближе к принцу Тэцудзи, который не сводил с Бога Дорог восхищённого взгляда.