– Будьте осторожны, о-дзётю. Хоть этот пруд и кажется неглубоким, дна у него нет.
Мужчина отпустил её руку, и она сумела рассмотреть его получше. Он был облачён в давно вышедшие из моды плотные одежды цвета меди с высоким круглым воротом и длинными широкими рукавами. Тонкая работа, под старину – такая, должно быть, и стоила немало. Весь облик человека свидетельствовал о том, что тот принадлежал к богатому роду и никогда не знал нужды. Лишь его большие слегка навыкате глаза были полны печали.
Глаза глубоко одинокого человека.
– Благодарю за помощь, – поклонилась она. – Простите, я не хотела вторгаться в ваш сад. Я заблудилась, и…
– Заблудились? – на лице незнакомца отразилось искреннее удивление. – Это попросту невозможно. Те, кто приходят сюда, точно знают, зачем они здесь.
– Вот только ко мне это вряд ли относится, – вздохнула она. – Я сама не знаю, как оказалась в этом месте. Что это за сад, не расскажете?
Незнакомец просиял. Должно быть, ему и впрямь нечасто выпадала возможность переброситься с кем-нибудь словечком.
– Давайте немного пройдёмся, и я постараюсь помочь вам, чем смогу.
Мужчина неторопливо зашагал по тропинке, которая тянулась вдоль пруда. Ответа он не дожидался. Она последовала за ним, из вежливости держась немного позади.
– Ранее вы сказали, что это мой сад, – заговорил незнакомец, обводя рукой пруд и оба его берега, поросшие деревьями. – Должен поправить вас: это место никому не принадлежит. Я просто присматриваю за ним и помогаю тем, кто, как и вы, время от времени захаживает сюда. Скажу вам по секрету: мне здесь очень нравится, потому что здесь всё напоминает сад, который у меня был когда-то.
– Был? Что же с ним случилось?
– Я не помню, – с нарочитой, как ей показалось, небрежностью пожал плечами незнакомец. – Должно быть, это не так уж важно.
Её тоже преследовало навязчивое чувство, что она что-то забыла, – и возникло оно почти сразу, стоило ей оказаться в этом саду. Но, в отличие от своего собеседника, она чувствовала, что забыла нечто очень значимое.
– Здесь редко бывают гости, – продолжал говорить мужчина. – Они приходят, как и вы совсем недавно, из рощи павловний, и затем разбредаются кто куда. Некоторые потом снова забредают к моему чайному домику – вон он, показался за кустами жасмина, видите? Это единственное местечко, которое я называю здесь своим. Так уж устроен человек – ему всегда нужен свой уголок.
«Где же тогда мой уголок?» – невольно подумалось ей. Он явно где-то должен быть – но точно не в этом тихом и сонном месте, где-то ещё.
– Вы сказали, что у пруда нет дна, – задумчиво протянула она. – Как это понимать?
– Как есть. Однажды я по чистой случайности в него свалился и не мог выплыть на поверхность. Вода тянула меня на дно, и я очень долго плавал среди водорослей и толстых карпов, пока пруд попросту не вытолкнул меня обратно.
– Сколько же вы провели под водой?
– Трудно сказать. Мне казалось, что это длилось целую вечность, но, когда я оказался на поверхности, у меня сложилось чувство, будто здесь не прошло и минуты. Понимаете?
Она кивнула. Какая-то смутная догадка крутилась в голове, но ухватиться за неё, чтобы обдумать как следует, она почему-то не могла. Мысли плохо слушались её в этом месте, словно превратились в загустевшую кашу.
За беседой они незаметно добрались до чайного домика. Это был деревянный павильон, украшенный резьбой и цветными росписями.
Сначала она увидела изображение стаи огненных птиц. Они сидели на склоне горы, расправив крылья, словно готовились вот-вот взлететь. Оперение их сияло так ярко, что казалось сотканным из настоящего пламени.
На другой стороне павильона был нарисован лес. Среди гладких серебристых стволов каких-то незнакомых деревьев скользил большой полосатый тигр. Его белые лапы не оставляли на изумрудной траве ни следа, а на морде читалось вполне человеческое выражение мудрости и терпимости.
На третьей стене изображалось море. Хотя прежде ей не доводилось видеть его своими глазами, она слышала рассказы лодочников, которые часто плавали по реке Ито до самой столицы. Вода тянулась так далеко, что другой берег терялся где-то далеко за линией горизонта. Белая пена, танцующая под лучами ласкового солнца. И голова большой черепахи, торчавшая из воды и, казалось, смотревшая прямо на неё.
Дракона она увидела последним. Он парил высоко над покрытыми лесом горами, прямо в толще облаков, которые скрадывали его очертания. Виднелись лишь голова, кончик хвоста да часть туловища, подёрнутые туманной дымкой. Морда дракона была оскалена, словно он порывался сказать что-то, прежде чем его запечатлеет художник, но так и не успел вымолвить ни слова.
– Вам нравится? – голос незнакомца вывел из задумчивости, в которой она пребывала, созерцая стены. – Поистине уникальная роспись: четверых маморигами редко изображают вместе.
– Вы правы, и впрямь очень тонкая работа, – с трудом проговорила она.
Эти слова не отражали и малой доли тех чувств, которые в ней проснулись при виде изображений. От незнакомца, похоже, это не укрылось, потому как он погрузился в молчание, дав ей немного времени прийти в себя.
– Кто автор этих росписей?
К тому времени они уже сидели за низеньким столиком и прихлёбывали жасминовый чай из пиал. Его вкус напомнил ей о чём-то, от чего защемило сердце.
– Ах, если бы я знал, – вздохнул мужчина.
Он отставил чашку в сторону и принялся любоваться росписями.
– Все они, безусловно, отрисованы мастерски, но всё же дракон – мой любимец, – добавил он. – Я чувствую свою глубинную связь с ним. Иногда мне кажется, что я слышу его тихий шёпот, но я так и не сумел разобрать ни слова.
Она снова посмотрела на дракона, который живо напомнил иредзуми отца – в детстве она любила рассматривать его жилистые руки, мечтая о том, как однажды тоже украсит похожей татуировкой своё тело…
Вот оно! Она резко дёрнула вниз рукав рубахи, обнажив иредзуми на левом предплечье. Дракон скалился на неё, словно укоряя за промедление, а кленовые листья печально замерли в вечном полёте, который не закончится никогда.
В этот миг все утраченные образы разом вернулись к ней. И Уми Хаяси, дочь главы клана Аосаки-кай и беглой принцессы Дайго-но Химико, вспомнила, как умирала под взглядом налитых злобой глаз ведьмы Тё. Как пронзили грудь и правую руку острые когти ведьмы, и вздрогнула – но то оказались лишь жалкие отголоски боли, какую ей довелось испытать на самом деле.
Вспомнила она и побелевшее, словно высеченное из горного мрамора лицо Горо Ямады – и застывшие в его глазах ужас и беспомощность…
Уми почувствовала, как к горлу подкатила дурнота. Ей с трудом удалось заставить себя немного успокоиться и дышать ровнее.
– Мы в Стране Корней, не так ли? – прямо спросила она незнакомца, который уставился на её иредзуми, даже не пытаясь скрыть своего изумления.
– Вы догадались быстрее, чем я ожидал, – обезоруживающе улыбнулся он.
– Значит, мы с вами и впрямь… мертвы? – осознание неизбежности с головой накрыло Уми, и она прижала руку ко рту, чтобы не заорать во весь голос.
Незнакомец с тревогой смотрел на неё.
– Я однозначно да, причём уже очень давно, – наконец произнёс он.
Неожиданное признание мужчины сполна объяснило его необычный внешний вид. Он не нарочно вырядился в старинные одежды, так поразившие Уми при встрече с ним, а, очевидно, носил их при жизни.
– А вот насчёт вас у меня теперь имеются весьма серьёзные сомнения. Вы заметно отличаетесь от тех, кто приходил сюда прежде. Похоже, ваша судьба изменилась очень резко и неожиданно. Вас не должно быть здесь.
Солнце, до того ярко сиявшее за стенами павильона, вдруг померкло, словно на него набежала туча. Ветер сделался холоднее, пение птиц смолкло.
– Хм, любопытно. – Незнакомец снова сделал глоток из пиалы. – Давненько я такого не видел.
Где-то в отдалении загромыхало. Похоже, приближалась гроза.
– Что происходит? – Уми невольно понизила голос. От внезапных перемен, произошедших с этим гостеприимным местом, ей стало тревожно.
– Кто-то пытается прорваться сюда, – как ни в чём не бывало ответил мужчина. – И, кажется, я догадываюсь, кто это может быть.
В следующий миг округу заволокло туманом, и из него прямо в чайный домик шагнул человек с испещрённым шрамами лицом, который показался Уми до боли знакомым.
– Давно не виделись, дорогой друг, – собеседник Уми поприветствовал появившегося поднятием пиалы. – Садись с нами, пока чай не остыл.
– Боюсь, у нас нет времени, – покачал головой тот, что со шрамами. – Уми пора возвращаться.
– Эх, а я только обрадовался, что ты решил в кои-то веки навестить меня…
– Ты прекрасно знаешь, как тяжело прокладывать тропу в Страну Корней. Даже Богу Дорог.
После этих слов ещё одна часть вернувшихся воспоминаний вихрем закружилась в мыслях Уми. Умирающая мать и склонившийся над ней мужчина со шрамами – тот самый, что стоял сейчас в павильоне.
И он же, но уже в своём истинном обличье, восседающий на ветви старого дерева и дающий обещание, которое так и не сдержал…
– Почему ты не пришёл? – глухо произнесла Уми, испытующе глядя на него.
Лицо Бога Дорог скривилось, словно от боли.
– Я попал в морок тануки – это долгая история, на которую у нас нет времени. Сейчас монах и мальчишка Окумура пытаются изменить твою судьбу с помощью Глаза Сэйрю. А я отправился за твоим духом сюда, – с этими словами он протянул ей руку. – Так что поспешим.
На короткий миг сердце Уми будто бы ухнуло в бездну. Если Глаз Дракона и впрямь изменит её судьбу, поможет вернуться в мир живых, то для Миори Хаяси этот шанс будет навсегда потерян.
В груди заныло от безысходной тоски, словно она только что потеряла мать снова…
– Постой, – вмешался незнакомец и наклонился к Уми через низенький столик. – Я чувствую на тебе отпечаток знакомой силы. Скажи, не доводилось ли тебе перед тем, как попасть сюда, держать в руках меч?