Огни над волнами — страница 38 из 67

Прозвучит странно, но я особой обиды на него не держал. Серьезно. Мне было предельно ясно, что к нему я попал не случайно, что тут постарался некий человечек, который подмастерьев по отрядам распределял. Скорее всего, монсеньор Лигон как-то был связан с достославным родом де Фюрьи, потому меня и направили именно в его отряд. Ну а еще до моего появления сюда пожаловали братья со своими людьми, которые и попросили о небольшой услуге, которую Лигон и оказал. А почему нет? Причем о том, что меня, возможно, убьют, речь, я полагаю, не шла, скорее всего, ему рассказали о том, что мне просто хотят намять бока, что его не удивило. Дело молодое, пусть кулаками помашут.

— И я сдержу свое слово, — невозмутимо произнес Лигон, протягивая мне полупустой мех, из которого приятно пахло вином. — Завтра будет веселый день, и я не собираюсь кидать тебя в прорыв в первых рядах, когда мои молодцы пойдут на штурм стен. Я ведь что обещал мастеру Шварцу? Не подставлять твою голову в бою. А тут — мой шатер, это же совсем другое дело. Ну и потом — ты же жив? Вот и слава богам. Пей, легче станет.

— Хоть бы подмигнули. — Я отхлебнул вина и скривился — оно было холодное до невозможности, и у меня тут же заныли зубы, по которым пришелся удар.

— С чего бы? — изумился монсеньор Лигон. — Ты мне никто, я тебя в свой отряд не просил. А вот те парни, что тебя там ждали, — сыновья одного очень достойного человека, который водит дружбу с моим старым приятелем. Он замолвил за этих молодцев слово, попросил меня помочь им. Как же я мог ему отказать?

— Разумно, — признал я. — Ох, как они меня отделали, все болит.

— Стыдись, — пожурил меня Лигон. — Подумаешь, наподдали маленько, велика беда. Ты из шатра вышел на своих двоих, стало быть, ничего такого с тобой там не случилось. Я помню, меня по молодости братья одной виконтессы отмутузили, когда прихватили в ее спальне, вот это было да. Я потом еще год ногу волочил, думал, что калекой останусь. Упал неудачно, когда они меня под конец с ее балкона сбросили.

Монсеньор ухмыльнулся, как видно вспомнив себя юным, и даже пробормотал что-то о луне, посеребрившей кончики деревьев.

Сдается мне, что угадал я и по поводу своего появления в его отряде, и о том, что ему наплели де Фюрьи.

— Мех отдай, — толкнул меня в бок локтем сидящий слева мечник и, не обращая внимания на мое страдальческое мычание, продолжил: — Ишь, присосался!

Порядки тут, судя по всему, были простые, и мне это даже понравилось.

Неподалеку от нас, у одного из соседних костров, раздался многоголосый хохот и громкая забористая брань. Следом за этим звякнула сталь.

— Вот народ! — сказал кто-то из моих новых соратников. — Что ни ночь — все у них поножовщина. Я так думаю, что если бы мы тут еще пару недель посидели, то они бы и вовсе друг друга перебили без остатка.

— А о ком речь? — спросил я у своего соседа слева, Лигона я не хотел беспокоить, он погрузился то ли в свои мысли, то ли в воспоминания. — Что там за люди?

— Разбойники, — равнодушно ответил мечник. — Душегубы. Им война — мать родна, да и нет у них толковой добычи из-за нынешнего местного неустройства. Так что они с нами теперь воевать против нордлигов пойдут. Целой оравой пожаловали еще на той неделе и продали свои клинки милорду Шеппарду. А нашим отцам-командирам это только в радость — вояки они неплохие, опять же места эти знают.

Сталь по соседству звякнула о сталь, потом еще раз, после раздался громкий вскрик, и разбойники дружно взвыли. Судя по всему, поединок закончился в чью-то пользу.

— Хотя эти еще ничего, — продолжал тем временем мой сосед свои речи. — У них некое подобие дисциплины есть, потому как предводитель тертый, в кулаке эту братию держит и, если что, сразу непокорным кровь пускает. А вот, помню, мы с монсеньором как-то воевали за короля Атина, так там тоже наняли разбойников…

Тертый вожак? У меня неприятно заныло в животе то ли от побоев, то ли от скверного предчувствия. Не тот ли это вожак, чьего сына я в свое время прикончил на одной лесной дороге? Запросто ведь может быть, что тот самый. Думаю, в местных лесах он не один орудует, но с моим-то везением… И потом, тогда паромщик говорил, что людей у него немало. Или это не он говорил, а захваченный нами разбойник?

— А как их главного зовут? — спросил я у мечника, когда он замолчал и перестал предаваться воспоминаниям. — Не знаешь?

— Ганс, — разбил мои последние надежды сосед. — Хромой Ганс, так его называют. Он и впрямь одну ногу приволакивает.

Ай, как все плохо-то! Это тебе не братья Рози, эти ребята разговаривать не будут, просто подденут на ножи — и все. Надо обо всем при первом же удобном случае непременно Гарольду рассказать и всем остальным, с кем я летом путешествовал. Вот только повидаться бы еще с ними.

Странное дело — я отвык быть один. Раньше для меня это было привычное состояние, более того, одиночество давало шанс на выживание. А сейчас все изменилось. Всего-то ничего прошло времени, как мы расстались, а внутри поселилась какая-то ноющая пустота. Вроде бы все должно быть не так, мы же, по сути, соперниками стать обязаны и друг другу свет белый застить, однако получилось по-другому. Мы стали друзьями, ну или перестали быть врагами, что тоже немало.

Утром, когда трубы возвестили о начале похода, я еле встал на ноги. У меня болело все, что только можно, как это и бывает в таких случаях, да вдобавок я изрядно замерз.

— Наконец-то! — не обращая внимания на мои охи и вздохи, радостно крикнул монсеньор Лигон. — Так надоело тут сидеть и жевать солонину. Кровь застоялась!

Самое странное, похоже, его мнение разделяло большинство людей, которые находились в этой долине. Звонкий гомон доносился справа и слева, лица воинов, рыцарей и даже лекарей были воодушевленными и исполненными неподдельной радости. Вот не могу я этого понять. Ладно бы впереди было что-то приятное, но нас-то ждет кровопролитие, причем в самом ближайшем будущем, и кто-то из тех, кто сейчас полон энтузиазма, попросту не доживет до конца даже этого дня. Или я просто еще не распробовал радости настоящей войны? Я ведь на ней, по сути, и не был ни разу. В схватках бывал, но бойня у Гробниц или стычка в лесу — это совсем другое. А может, я себя просто успокаиваю?

— Живей, живей, сынок, — хлопнул меня по плечу монсеньор Лигон. — Вон первые отряды уже двинулись к мосту.

— Так я готов. — Удар пришелся в то место, которое мне ночью умело выкручивали, это не добавило мне любви к жизни. — У меня имущества нет, только плащ да вон цепь с жетоном. Куда мне вставать?

— Флинг, присмотри за юношей, — окликнул Лигон моего соседа по ночным посиделкам и подтолкнул меня к нему. — Держись десятника, сынок, и твои шансы увидеть закат значительно увеличатся. Коня мне, лентяи!

Мост был запружен шагающими по нему воинами, отряд за отрядом переправлялся на другой берег реки и продолжал движение по заснеженной равнине. Мы миновали этот мост только через полчаса, я неторопливо шагал в середине нашего невеликого на фоне остальных отряда и вертел головой, надеясь увидеть кого-нибудь из соучеников. Увы, но ни одного знакомого лица так и не промелькнуло, зато я успел заметить парочку подмастерьев других магов. Я до того их не встречал, то есть это были не ученики Эвангелин. Интересно, они такие же задиры или с ними можно иметь дело? На самом деле любопытно было бы нормально пообщаться с подмастерьями, которые почти добрались до посоха мага. Есть у меня подозрение, что не все нам Ворон рассказывает.

А еще я издалека видел мастера Гая и Агриппу. Мой наниматель был привычно весел и бодр, его спутник, на удивление, тоже. Они о чем-то переговаривались, сидя на лошадях и не спеша переправляться на тот берег. Впрочем, это были не единственные знакомцы, которые попали в поле моего зрения. Неподалеку прогарцевал в сопровождении свиты принц Айгон, третий сын Линдуса Восьмого, короля Айронта, он явно спешил переправиться на тот берег. Видел я и Шеппарда, который расположился на холме и внимательно следил за переправой.

Вскоре мост остался позади, и мы начали отмахивать мили по утоптанному десятками ног снегу.

— Первый штурм города в военной кампании — великое дело, — наставлял меня тем временем Флинг. — Запомни: если его берешь с ходу и без больших потерь, то, считай, дело сделано, боги на твоей стороне. А вот если приходится организовывать осаду по всем правилам — все, не жди удачи. Во-первых, примета плохая, во-вторых, пока ты у стен этой крепости мнешься, владетель земель, которые ты намеревался грабить, уже собирает войско. Да еще и жители все самое ценное припрятать успевают, потом замучаешься из них выбивать правду.

— А почему бы этот город просто не обойти? — удивился я. — Ну, если дело до осады доходит? Нет, если это место, которое перекрывает дальнейшую дорогу, как пробка — вино в бутылке, это одно. Но если его можно просто миновать без всякого штурма, почему так не сделать?

— Законы войны таковы, — помолчав, ответил Флинг. — Нельзя вражескую крепость у себя в тылу оставлять. Ну и традиции опять же. Если у врага есть город, он должен стать твоим, по-иному никак.

Более связного объяснения я так и не получил, но понял, что законы войны не всегда логичны. Нет, все-таки магия лучше. Там все разумно, практично, и действиям, лишенным смысла, не место. Да и вообще мне вся эта кутерьма не слишком нравилась. В смысле не хотел бы я быть солдатом. Сами посудите: сначала мерзнешь у костра, потом идешь, сам не понимая куда, видя только заснеженные поля по сторонам да спины топающих перед тобой вояк. А впереди — захват города, который лично тебе точно не нужен, причем те, кому он теперь принадлежит, тебе не рады и готовятся сделать все, чтобы ты в него не вошел. И в чем тут мой личный интерес? Его нет.

Мою точку зрения никто из окружающих явно не разделял. У бойцов из отряда монсеньора Лигона было приподнятое настроение, они предвкушали славный бой и, что самое главное, последующее разграбление города.