— Элай погладил ее по руке. — Ты действительно этого хочешь? Подумай, как это тяжело, ты наверно себе не представляешь этого до конца.
— Нет, представляю, — горячо воскликнула Соня, — я готова на все ради тебя, на любые испытания.
Элай вздохнул.
— Я думаю, Филипп убил бы меня, если бы мог.
— Нет, я объясню ему, он поймет.
— Соня, хотя он тебе родственник, капитан совсем не такой, каким ты себе его себе представляешь. Филипп очень жесток и раньше мог убить, не задумываясь, он всегда носит с собой пистолет. Теперь нас нельзя уничтожить.
— Неужели, это так? — Соне было очень тяжело слышать это. — Но сейчас он, наверно, изменился?
— Не знаю, он очень сожалеет, но это какое-то злое сожаление, безысходность. Ты понимаешь, о чем я?
— Да, наверно, — кивнула Соня, — а что он может сделать? Действительно ангел явился ему тогда около мыса Доброй Надежды?
— Да. Я чувствую, что все это существует и ангелы, и Бог, и силы тьмы. Я хотел выяснить, что сказал посланник от Господа, но капитан не будет разговаривать на эту тему. Филипп никогда не был доволен жизнью, даже до проклятия. Впрочем, неважно. Соня, дорогая, послушай меня, я не могу взять тебя на корабль, потому что люблю тебя. Странствие на проклятом Летучем Голландце это ужасно, ты должна жить своей жизнью.
— Но почему?! Неужели ты серьезно?! Ты не можешь не взять меня с собой!
— Послушай, милая, я люблю тебя, но ты должна уехать, любя тебя, я не могу допустить твоего возвращения на корабль, — его голос стал неожиданно жестким.
— Меня уже предавали, и ты хочешь снова предать меня? Но зачем мы тогда были сейчас вместе? — в ужасе воскликнула Соня. Она никак не ожидала такого ответа. Отчаяние и страх окатили сердце ледяной волной.
— Потому что мы любим друг друга, ты тоже хотела этого. Я не думал, что ты решишь всегда быть со мной, — сказал он, чуть растерянно, — но тут же овладел собой. Милая моя, у меня есть определенные принципы. Ты не понимаешь, что для тебя лучше, душевная боль пройдет и наша встреча станет самым прекрасным воспоминанием.
— Но почему? Ведь нам хорошо вместе, разве я не могу сама решать, как мне жить?
— Нет, Сонечка, дорогая, ведь я же мужчина.
— Ну и что, черт возьми! — Соня рассердилась. — Ты негодяй, ты обманул меня! Она неожиданно разрыдалась.
— Я не буду никого ни о чем умолять, — подумала София.
Элаю было неловко, он не хотел обманывать Соню, а мечтал подарить ей прекрасный день. Ему казалось, что девушки из двадцать первого века легко относятся к таким встречам. «Видимо, я все-таки плохо знаю этот современный мир, — думал цыган, — но мне нельзя идти у нее на поводу. Я тоже хотел бы быть с ней всегда. Но я не могу взять Соню с собой, просто не могу, и она не поймет, почему. Ей нельзя все рассказать. Какая же она красивая! Это была волшебная встреча, и я никогда ее не забуду, меня ждет унылая вечность, и только воспоминания будут согревать мое сердце».
Он попытался обнять ее, но Соня оттолкнула его.
— Давай я тебя провожу. Любимая, ты не знаешь этот город, ты в ужасном состоянии, пойдем вместе.
Элай тоже стал одеваться.
— Не надо, не провожай меня, от этого будет еще хуже, только если мы поедем вместе на корабль, — попросила Соня. У нее внутри затеплилась надежда.
— Нет, даже не думай об этом, тебе надо жить здесь, — сказал Элай мягко, но уверенно.
— Ну, тогда не провожай меня, сиди тут, пошел ты, не хочу тебя видеть! Соня была в ярости. «Почему он решает за меня, — думала она. — Мне будет так тяжело без Элая, но не буду же я сейчас унижаться и умолять его, к тому же я чувствую, что это бесполезно. Я так доверяла ему и вот теперь между нами непробиваемая стена, какие-то идиотские принципы! Неужели любимый не понимает, что лучше для меня? Ну, пусть все идет своим чередом, я имею чувство собственного достоинства и не стану его больше уговаривать».
— Ну, давай, я хотя бы поцелую тебя на прощанье, прости, нам нельзя так расставаться, — ее возлюбленный говорил очень страстно и убедительно.
Но Соня решила быть непреклонной.
— Либо поедем на корабль, либо прощай и никаких поцелуев, — сказала она сурово, с трудом сдерживая слезы.
— Хорошо, я никогда не забуду тебя, моя милая девочка, — любимый послал ей воздушный поцелуй, ему тоже было очень грустно.
Соня быстро оделась, забрала Данилу и вышла на улицу. Мучительное ощущение пустоты охватило ее.
«Я, конечно, могу сама приехать на корабль, уговорить Элая жить со мной. Но это будет уже не то. Где тогда будет мое человеческое достоинство? Раз он уже отказался, все испорчено, и ничего не поправить. Неужели, и в этот раз я ошиблась? Почему какой-то злой рок отнимает у меня счастье?», — с горечью думала Соня. Эти мысли были какими-то болезненными и вязкими.
Она не видела ничего вокруг и шла, уставившись под ноги. Данила что-то говорил, но она не слышала.
— Я привыкну жить без него, наверно. Я буду встречаться с другими мужчинами, — меланхолично бормотала она, не веря самой себе.
— Что ты такое говоришь? Соня, Соня, очнись, нам надо искать капитана, идти обратно на площадь Дам, его, наверно, уже отпустили, — громко сказал ей брат.
София не ответила. Она смотрела на журчащую воду канала. Соне было нехорошо, мрачное уныние полностью окутало душу, как глубокий снежный покров зимний лес. Не хотелось никуда идти, ни на что смотреть.
Все вокруг казалось мрачным и серым, и ничего не радовало. У нее промелькнула мысль, что, может быть, она теперь всегда будет пребывать в такой мрачной тоске, ни на что не реагируя, и это, конечно, будет тяжело, но она, вероятно, даже привыкнет.
— Что случилось? Ты уверена, что мы правильно идем? Мне кажется, мы заблудились! — закричал Данила, тряся сестру за плечо и стараясь ее расшевелить.
— Не знаю, — уныло ответила она.
— Что все-таки случилось, ты можешь мне сказать? — громко закричал Данила, думая, что приведет Соню в чувство.
Его сестра не отреагировала. Она стояла на узком тротуаре, люди задевали ее, но Соня не обращала на это внимания.
Даня махнул рукой и сказал:
— Стой здесь, я сейчас приду, — и отошел, чтобы спросить дорогу.
И тут София увидела огромный розовый лимузин, зрелище очень непривычное для Амстердама, жители которого не афишируют свои доходы. Автомобиль с трудом передвигался по узкой улице. Вдруг он резко остановился. Оттуда вышли двое мужчин в черном и взяли Соню под руки.
Соня закричала от испуга по-русски и никто из прохожих ее не понял. Ее втолкнули на заднее сиденье. Это был действительно роскошный лимузин, в центре располагался небольшой бассейн с водой бирюзового цвета, на заднем сиденье она увидела Дирка, одетого в белую с черными полосками рубашку, белую жилетку и белые брюки. «Все, наверно, очень дорогое», — подумала Соня отстраненно.
— Что вы здесь делаете, зачем меня схватили?! — вдруг закричала она не своим голосом, как бы очнувшись от своего безразличного состояния. Сейчас у нее не было никакого настроения заниматься словесной дуэлью.
— Я искал тебя, дорогая, — сказал Дирк, чуть улыбнувшись.
— Зачем? — Соня была крайне раздражена.
— Я хотел подарить тебе счастье, — он старался придать своему голосу романтический оттенок, но получился несколько недовольный тон, Дирка злило Сонино настроение.
— Послушай, что случилось? — с тревогой спросил он. — Тебя кто-то обидел? Может быть, шампанского?
— Вы не имеете права насильно сажать меня в эту машину, отпустите меня немедленно! Мне надо искать капитана. Что с Данилой? Она попыталась открыть дверь, но та была заблокирована.
— За Данилой посмотрят мои люди, — сказал Дирк, — не нервничай, все хорошо. Может быть, ты хочешь виски или вина?
— Да, хочу, — неожиданно для самой себя ответила Соня. Он налил ей в хрустальный бокал пенящейся жидкости.
«Теперь все пойдет как по маслу, — думал штурман, с удовольствием рассматривая спутницу, — до чего же все-таки возбуждают юность, неискушенность, наивность. В сочетании с моим опытом и порочностью это будет как дорогое вино большой выдержки к изысканному обеду».
Соня осушила бокал за два глотка. «Лучше напиться, чем впасть в отчаяние, ведь все так плохо», — подумала она. Ей стало немного лучше, и она будто погрузилась в какой-то туман, но с другой стороны неприятные мысли стали острее.
— Почему вы все следите за мной, ты, Элай? Как это надоело! — сказала она.
— Элай? — Дирк нахмурился. — Ты встречалась с ним? У вас что-то было? — он внимательно посмотрел на нее.
«Странно, — подумала Соня, — Дирк, который так сильно волновал меня, сейчас не вызывает никаких эмоций кроме раздражения. Неужели после той встречи с цыганом я уже никого не смогу полюбить?»
— Да, и что? Почему вас это беспокоит? — с вызовом сказал она. Раздражение и обида на Элая стали сильнее, ей хотелось выразить свои эмоции.
— Я не буду с вами встречаться, вообще не собираюсь, запомните это. Никогда ни при каких обстоятельствах. Никогда! — истерично закричала Соня. — Так что откройте машину, и я выйду. И приведите сюда Данилу.
Лицо Дирка на минуту исказилось от внутренней боли. Но он овладел собой.
— Послушай то, что вы с Элаем были вместе, ничего не значит. Все, от чего ты сейчас расстроена, лишь иллюзия, придуманные проблемы, ты слишком молода. Потом все забудется. Элай не тот человек, который тебе нужен, он до сих пор мечтает снять проклятие и живет своими фантазиями. Ты забудешь о нем. Давай сейчас расслабимся и хорошо проведем время.
Но Соня была очень раздражена. Ее боль и безразличие неожиданно сменились истерикой.
— Нет, не проведем! Выпустите меня, я вас ненавижу и вас и ваш гадкий корабль!
Соня стукнула кулаком в стекло, но оно было небьющимся. Она заплакала. Штурман налил ей еще выпить. Она так же залпом осушила стакан.
— Ну что ты плачешь? — спросил Дирк и обнял ее за плечо одной рукой.
Соня долго и путано говорила о том, как сложна жизнь, а потом стала глупо шутить.