— Уже после Амстердама я понял, что, скорее всего, вы с Данилой попали под проклятье. Но я молился, чтобы Всевышний позволил вам вернуться в нормальную жизнь, и мне казалось, что моя молитва была услышана, — грустно добавил Элай. — Соня, неужели ты хочешь стать призраком, живым мертвецом?
— Уходите срочно, зачем вы вернулись? Вы не для этого родились на свет, чтобы странствовать с нами! — крикнул капитан.
— Сонька, пойдем! — попросил Даня. — Подумай о родителях.
— Сонечка, умоляю тебя, будь благоразумна, — попросил Элай, встав на одно колено, — ради других людей мы иногда должны жертвовать даже любовью, как это страшно не звучит.
Соня остановилась в нерешительности.
— Ладно, Даня, пошли, — сказала она, наконец, сквозь слезы. Золотой диск солнца медленно погружался в океанские волны. И вдруг корабль поплыл. Они не успели его покинуть.
— Проклятье! — закричал капитан. Но его крик потонул в шуме усиливающегося ветра.
Глава 14Арктические льды и тайные планы Элая
Началась еще одна неделя тоски, безысходности, ливней и штормов. Соню никто не упрекал, все видели, что она очень расстроена. София ходила мрачнее тучи, ее мучило чувство вины, за то, что по ее инициативе они вернулись на корабль, когда спасение было уже так близко. Даже после романтической встречи с Элаем ей не стало легче на душе.
Через пару дней Соня и Данила сидели в каюте капитана. Соня тайком от всех выпила слишком много рома из его бочки, стоявшей в углу под столом, и чувствовала себя отвратительно, находилась в состоянии полной апатии и полудремы. Однако, вскоре она почти протрезвела оттого, что стало очень холодно, буквально зуб на зуб не попадал.
— Данила, что происходит? Почему такой мороз? — спросила Соня.
— Ничего страшного, мы в арктических льдах. Видишь, я взял у боцмана тулуп. Зато шторм не такой сильный, — бодро ответил Данила.
Тут в каюту зашел Дирк:
— А вы не хотите посмотреть на северное сияние?
Они вышли. На палубе собралась почти вся команда, у многих были теплые тулупы. Соня увидела три зеленые полосы с оттенками розового по краям на фоне абсолютно черного ночного неба. Их можно было наблюдать около двух минут. Затем появились яркие всполохи в форме короны, а потом зрелище мгновенно исчезло. Соня невольно ахнула. Она посмотрела вокруг. Было темно. Только несколько факелов, около бортов корабля, освящали бескрайний завораживающий безмолвный снежный простор. Соне показалось, что море исчезло, и они стоят посреди ледяной пустыни. Равнодушное беспощадное и в то же время трогательное нежное снежное безмолвие. Миллиарды снежинок неповторимой формы, неповторимые причудливые глыбы льда и сугробы, неповторимое мгновение вечной жизненной сказки.
Капитан заботливо накинул ей на плечи тулуп:
— Удивительный страшный север, — сказал он. — Вон те белые глыбы льда это айсберги, они очень опасны для корабля, могут пробить дно, неизвестно какую форму они имеют под водой. А подтаявшие айсберги могут опрокинуться и раздавить парусник. И все-таки видите, как здесь красиво, только после того, как корабль был проклят, мы иногда попадаем в эти места. Розы и шипы, смех и слезы, красота и боль, — добавил он, дрожа от холода.
— Да, на земле так много горя и, тем не менее, жизнь хороша, — сказала Соня.
— Оригинальная мысль, — с иронией заметил неожиданно подошедший Дирк.
— Да, Данила, Соня, смотрите, — моментально перебил его капитан, — не замершей воды здесь немного, в основном льды. Это очень рискованно для нас, хотя шторма как такового сейчас и нет.
Несмотря на страшный холод, картина завораживала. Соня неожиданно почувствовала, что все эти люди стали ей по-родственному близки и почему-то представила себе, что она одна в шторм в арктических льдах и снегах. И подумала, что лучше все-таки быть на Летучем Голландце. На этом судне она, как это ни парадоксально звучит, в безопасности и окружена неплохими людьми.
Но тут неожиданно началась метель. Ветер свистел в ушах, холодный снег попадал на лицо и вызывал неприятное ощущение, Соне казалось, что ее щеки покрываются корочкой льда.
— Идите в каюту, — сказал капитан. — Здесь можно подхватить такую болезнь, от которой боли в груди и мучает кашель.
— Это называется пневмония, — пояснила Соня. — Нужно будет принимать антибиотики, но в море их действительно не достать.
Вдруг корабль неожиданно сильно тряхнуло, и он остановился.
— Проклятие! Мы почти застряли во льдах! — крикнул капитан. — При следующем порыве ветра айсберг может сделать пробоину в дне! Соня, Данила, идите же, наконец, в каюту!
Брат и сестра ушли. Они сели на ввинченную в пол кровать.
— По крайней мере, корабль не сильно качает! Шторм вроде бы снова утих! — сказала Соня. — Есть время спокойно поспать.
Она легла, укрывшись старым покрывалом. Ей снилось, что она очень быстро едет на джипе, проезжает указатель Рублево-Успенское шоссе и заходит в дом, почему-то очень напоминающий особняк Джона. Только в каждой комнате лежит по окровавленному трупу. Соня мечется из комнаты в комнату и, наконец, в коридоре встречает очень привлекательного молодого мужчину, похожего на Дениса, только в черном парадном костюме, ослепительно белой рубашке, галстуке и сверкающих черных ботинках. Он бросает Соне огромный роскошный букет роз.
— Дорогая, займемся любовью, — говорит он и обнимает Соню.
— Но что это за тела в каждой комнате? — испуганно спрашивает она.
— Не волнуйся, детка, это трупы конкурентов, они меня возбуждают, — хрипло отвечает молодой человек, похожий на Дениса.
— Нет, я не буду с тобой заниматься любовью, и не трогай меня! — кричит Соня. Но мужчина начинает трясти ее за плечи.
Тут Соня открыла глаза и увидела, что Данила пытается ее разбудить.
— Что за бред ты несешь? — спросил он.
— Так, гадость какая-то приснилась, — ответила она и села на кровати.
— Послушай, мы находимся совсем недалеко от острова! — воодушевленно начал Данила. — Посмотри в окно. Там белый медведь.
— Ну и что? Зачем было меня будить? Мог бы наслаждаться этим зрелищем без меня! — устало сказала Соня.
Она подошла к иллюминатору. Наступило утро, было уже светло. Куда хватало глаз, простиралась снежная равнина. Вдалеке бежал огромный белый зверь.
— Звери счастливы, у них нет психологических проблем, и только простые потребности, — сказал Данила.
— Это ты где-то прочитал? — слегка улыбнулась Соня. — Зато они не знают и счастья, у них только животные радости, как, впрочем, и у некоторых примитивно устроенных людей. Не буди меня больше, даже если увидишь снежного человека.
Соня очень ослабела и действительно снова быстро уснула. Айсберг так и не протаранил Летучий Голландец, парусник простоял двенадцать часов в Арктических льдах, где весь экипаж очень страдал от страшного холода. Затем корабль незаметно для его обитателей переместился в Индийский океан.
Капитану становилось все хуже на душе.
И однажды, когда он был готов вновь послать проклятие небесам, Филиппу вспомнилось видение, бывшее много лет назад. Он почему-то точно знал, что это был не сон.
Людвиг Ван Стратен решительно встал из-за стола.
Высокий, плотный, широкоплечий, с широким, чуть-чуть скуластым лицом, типичный голландец, аккуратный, собранный, сдержанный в движениях и словах. Он был одет в дорожные штаны, потертые ботфорты и в видавшую виды куртку.
— Хорошо, мама. Ну, мне пора, — сказал он.
— Оставайся с Богом.
Его мать, полная волевая женщина, одетая в широкое платье, сидела напротив и смотрела на него полными слез глазами.
— Подумай еще, сынок, — страдальческим голосом произнесла она и смахнула с глаз прядь светлых волос. — Ты же знаешь, у дяди Дейка хорошее место на верфи. Он обещал взять тебя учеником плотника. Сейчас на заказы у него отбоя нет. Ты будешь зарабатывать хорошие деньги и станешь уважаемым человеком. Зачем тебе нужно уходить в плаванье? На тесном, вонючем корабле ты будешь все время на волосок от гибели.
Ее лицо, хранящее следы былой красоты, исказилось гримасой боли.
— Я все отдала тебе. Когда твой отец не вернулся из плаванья, я не вышла больше замуж, потому что ты был трудным ребенком. Ты часто плакал, у тебя были приступы беспричинного страха. Я боялась, что новый отчим возненавидит тебя. Мой брат и родители, пока были живы, помогали мне. Было трудно. Я растила тебя, старалась, чтобы ты не имел ни в чем недостатка.
— Нет, — сказал Людвиг. На его молодом красивом лице появилось упрямое выражение. — Я люблю тебя, мама, но я с детства мечтал стать моряком. Я не вижу себя другим. Вдруг я буду всю жизнь несчастен. Только море мой огонь.
— Сынок, ведь кроме мореплаванья есть еще много разных ремесел.
— Я уже выбрал свой путь.
Он поднял мешок с вещами и взвалил на плечи.
— Благослови меня, мама.
— Ты упрям, как твой отец. Он также не захотел послушаться меня и ушел, я предчувствовала, что это закончиться несчастьем, а ты уже был у меня под сердцем. Мой милый Филипп ушел и не вернулся.
— Я вернусь, мама, — сказал Людвиг.
— В добрый путь. Будь, по-твоему, сынок, — произнесла мать, опустив глаза.
Она подошла к нему и благословила. Погладила по голове и отвернулась. Воспользовавшись этим, Людвиг торопливо смахнул слезу, быстро развернулся и открыл дверь. Когда он дошел до калитки, дверь опять заскрипела.
Если бы он не был единственным ребенком, не рос без отца и не был так привязан к матери, которая защищала его, когда Людвига терзали внезапные приступы страха, он бы, наверное, не обернулся. Но он повернулся к калитке прежде, чем уйти. Мать стояла на пороге. Она ничего не говорила. Но в ее глазах была такая страшная тоска.
Как ни был Людвиг тверд и упрям, но его сердце, привязанное к матери, не выдержало. Он швырнул свой мешок на землю, подошел к маме, поцеловал ее и сказал: «Пойду, скажу Карлу, что я отказываюсь от места матроса, пусть он бежит и просит капитана взять его вместо меня. То-то Карл будет рад». Мать крепко-крепко прижала его к груди, как драгоценность, которую могла вот-вот потерять, погладила по голове и сквозь слезы сказала: «Беги сынок».