– Ты станешь нашим гранд-генералом, – сказала она.
Тау изумился.
– Нэ? Э-э… моя королева?
– Ты наш чемпион. Ты можешь быть нашим гранд-генералом.
Тау покачал головой.
– Я… Я польщен, ваше величество, но я не лучший выбор.
– О, тут я согласна, – вмешалась Нья.
Но королева Циора не собиралась слушать возражений.
– Мы оказались в странном положении, когда мало кому можем доверять, но вам, чемпион Соларин, нам хотелось бы довериться.
– Если угодно, ваше величество, не назначайте пока никого, – посоветовала Нья. – Дайте мне время определить лучшего кандидата из оставшихся Индлову. Я предоставлю вам список…
– Нет, Нья. Нам необходимо начать приготовления к осаде Пальма, а для этого потребуется генерал, который сможет возглавить и мотивировать и Меньших, и Вельмож. Наш чемпион, будучи таковым, послужит мостом между теми и другими.
– Моя королева, он обладает титулом, однако мало кто примет Меньшего на такой должности. Я все же должна рекомендовать…
– Мы полагаем, что это верный выбор, Нья.
Тау доставляло удовольствие наблюдать за тем, как визирь уступала в споре, но если она сдастся, то станет еще хуже. Ведь он вовсе не был военачальником.
– Я не вправе служить вам в таком качестве, – заявил он королеве, и Нья взмахнула рукой, словно говоря: «Вот видите?».
– Мы не поставим того, кому не доверяем, во главе нашего войска.
– Вы мне доверяете? – спросил Тау.
Она снова пристально посмотрела на него и выдержала паузу.
– Мы хотим этого, – сказала она.
Тау посчитал, что этого ему достаточно.
– Хадит Бухари, – сказал он. – Он ваш гранд-генерал.
Нья рассмеялась.
– Соларин, вы не можете на самом деле быть так слепы. Выбрать вас уже было немалым риском, и вот вы чемпион королевы. А теперь, оказавшись на своем месте, намерены просить Вельмож выполнять приказы раненого Меньшего? Бывалого?
– Я не знаю никого, кто бы столь хорошо разбирался в стратегии.
– Вы вообще мало кого знаете, – заметила Нья.
– Довольно, – сказала королева. – Чемпион, мы доверяем вашему мнению о брате, но Нья права. Мы не можем рисковать, вызвав гнев и открытое неповиновение Вельмож, которые с нами остались.
Нья нахмурилась и повернулась к Тау.
– Вы молоды, чемпион, но существуют тонкости, мелочи, и их множество, и все это необходимо учитывать, делая подобный выбор.
Тау поменял позу, чтобы перенести вес с больной ноги на здоровую.
– Меня попросили принять должность, в которой, я знаю, я не лучший. И я назвал имя лучшего. Вы правы, визирь. Я мало что смыслю в тонкостях и мелочах, но я знаю, кому можно довериться в битве.
– И в этом тоже ваша проблема, – сказала Нья. – Вы все еще думаете о битвах, когда нам нужно выигрывать войны.
– А вот и предатели, – сказала королева.
Председателя Совета Мирембе и генерала Отобонга привели в цепях и под конвоем. Кто-то, заметил Тау, успел озаботиться тем, чтобы сменить Отобонгу окровавленную повязку.
И эта повязка оказалось самым чистым из всего, что было на обоих Великих Вельможах. Еще не прошло и суток с их попытки бегства, поимки и заключения, а состояние, в котором они находились, оставляло желать лучшего. Мирембе старалась держать голову высоко, но под глазами у нее темнели круги, а сгорбленные плечи Отобонга выдавали его подавленность.
Тау не задумывался о том, как толпа отреагирует на появление пленников, однако когда наступила тишина, он почувствовал в ней тревогу. Должно быть, для всех собравшихся казнь Вельмож была столь же необычным зрелищем, как и для него самого.
– Вы не можете так поступить! – крикнула Мирембе королеве. По бокам от арестантки стояли две Одаренные. Руки ее были связаны за спиной, поэтому она указала на виселицу подбородком. – Такая казнь – лишь для Меньших!
Отобонг, услышав эти слова, поднял голову, увидел эшафот и замер. Индлову, шагавший сзади, схватил его за воротник и толкнул вперед.
– Видите? – обратилась Мирембе к толпе. – Видите новый мир, который ваша юная королева вам сулит? Сколько, по-вашему, пройдет времени, прежде чем другие Вельможи окажутся на моем месте?
Толпа хранила молчание.
– Вы предатели королевы, ее народа и Богини! – сказала Нья. – И вас ждет смерть предателей.
Через повешение казнят предателей и ослушавшихся Меньших, подумал Тау, глядя, как солдаты тащат сопротивляющуюся Мирембе на эшафот.
– Предатели, Нья? – переспросила Мирембе. – Я не предавала ни свой народ, ни Богиню!
Ей на шею набросили петлю, и Мирембе вздрогнула от ее грубого прикосновения.
– Последнее слово? – спросила Нья.
– Все, что я делала, я делала во благо своего народа, – воскликнула Мирембе. Тембр ее голоса становился все выше, и ее все труднее становилось понимать. – Когда я поняла, что вы не послушаете, я поступила так, как поступил бы всякий, кто любит свой народ! Я постаралась найти тех, кто послушает.
– Ты посчитала, что можешь приползти к человеку вроде Абаси Одили, и это поможет нашему народу? Лживая тварь! – воскликнула Нья.
Мирембе рассмеялась – резко, отчаянно.
– Мы ехали не к нему. Мы ехали к генералу Биси просить его, чтобы вернул армию с фронта и прекратил ваши распри, – сказала она. – Между Одили и юной королевой, которую вы поддерживаете, разница такая же, как между укусами скорпиона и иньоки. Оба ведут к гибели людей, пусть и разными путями.
Тау заметил, как королева Циора покосилась на Нью.
– Прощай, Мирембе, – сказала Нья, подняв руку повыше, чтобы увидел палач. – Да приветствует тебя Богиня.
– Да возлечь тебе с Меньшим, нсику! – Мирембе повернулась к толпе, вглядываясь в лица зевак.
Нья резко опустила руку, палач нажал на рычаг, и пол под ногами Мирембе провалился. Она повисла, и ее шея хрустнула громче, чем ожидал Тау. Она умерла мгновенно, и лишь ее ноги качались над землей, будто на слабом ветру.
Королева все это время не шевелилась, но Тау слышал ее учащенное дыхание. Он взглянул на нее: зрачки Циоры сузились, став совсем маленькими, с булавочную головку. Ему самому однажды пришлось испытывать подобное – в Дабе, когда он едва не потерял сознание.
– Дышите медленнее, – шепнул он ей, едва шевеля губами. – Вдыхайте через нос, выдыхайте через рот. Спокойно, не торопясь.
Она не подала виду, что слышит его, но сделала так, как он сказал.
– Последнее слово, Отобонг? – обратилась Нья к генералу, когда ему на шею надели петлю.
– Я не предатель, – отозвался он, не поднимая головы. – Я всегда сражался за свой народ, и я отправляюсь к Богине, так и не сумев сделать большего, чтобы…
Доски под ним затрещали и, не выдержав веса, проломились, отправив его на смерть. Веревка вокруг его шеи натянулась, кто-то в толпе вскрикнул, и деревянная балка прогнулась под весом Мирембе и Отобонга.
Ноги Мирембе, коснувшись земли, подогнулись, словно она встала на колени. Сторона Отобонга располагалась выше, и хотя он болтался в петле, задыхаясь, пальцы его ног скользили по земле в поисках хоть какой-нибудь опоры, чтобы ослабить смертельное напряжение.
Лицо генерала потемнело и распухло, глаза вывалились из орбит, и он забился в конвульсиях на веревке, которая оказалась слишком длинной, чтобы его убить, но слишком короткой, чтобы он смог спастись.
Королева прикрыла рот рукой – ее пальцы дрожали, словно в лихорадке. Нья стояла как вкопанная, покачивая головой, словно молча отрицала происходящее.
Палач вскарабкался на борт разваливающейся виселицы, чтобы укрепить столб, который поддерживал балку. Но ему не хватало сил поднять его на достаточную высоту, чтобы Отобонг смог умереть.
Поняв это, Тау прорвался сквозь круг королевских стражников, подошел к страдающему генералу, достал из ножен на правом бедре черное лезвие и левой рукой вонзил в беспокойное сердце Отобонга. Генерал вздохнул и обмяк – его муки окончились.
Тау вынул меч и вернулся к королеве. Сдерживать толпу больше не требовалось. Все затихли и расступились перед чемпионом.
– Н – нам нужно… нужно уйти, – сказала королева Тау. – Мы не можем… мы…
Ее глаза были полны слез, а руки дрожали. Маска холодности спала с ее лица, и Тау не требовалось знать всех тонкостей, о которых говорила Нья, чтобы понимать: полный народу круг не был подходящим местом для подобного поведения.
– Следуйте за мной, моя королева, – сказал он, повернувшись к дорожке, ведущей к Крепости Стражи.
Она не двинулась с места. Тау, не зная, что еще предпринять, потянулся к ней, осторожно взял ее холодную руку и повел за собой.
– Если позволите, ваше величество, – сказал он.
Она кивнула и пошла за ним. Нья тотчас присоединилась, и королевские стражники устремились следом.
Толпа расступилась перед ними, но на лицах многих Вельмож Тау заметил сомнение. Он видел, что они прикидывали, во что может вылиться их попытка преградить путь своей королеве.
– Поторопимся, – сказал Тау, прибавив шагу. Когда они вышли из круга, он выдохнул с облегчением.
– Нет, – сказала королева, убирая руку.
– Моя королева?
– Не так, – сказала она, выпрямляясь. Ее маска вернулась на прежнее место, будто вовсе и не спадала.
Она повернулась к толпе и обратилась к подданным:
– Да будет вам известно, что мы вернем Пальм и все предатели, независимо от их происхождения, получат по заслугам. Это мы обещаем вам, ибо мы – голос Богини на Умлабе и такова наша воля!
И вновь толпа смолкла: тысячи ртов не издавали ни единого звука.
– Мы начинаем готовиться к штурму нашей столицы. Мы идем на встречу с нашим генералом, который поведет нас к победе и вернет милость Богини. Мы идем к гранд-генералу Хадиту Бухари, чтобы отдать ему приказы, исполнение которых он возложит на вас!
Королева отвернулась от круга и пошла прочь. Толпа зароптала, и Тау услышал, как Вельможи принялись уточнять, верно ли расслышали ее слова. Бухари? Это же фамилия Меньшего! Женщины и мужчины, стоявшие ближе всех к дорожке, по которой ушла королева, в едином порыве подались вперед.