– Разумеется, ваше величество. – Тау отдал честь. Просто потому, что должен был ответить каким-нибудь жестом.
Она закрыла дверь. Тау вздохнул с облегчением и почесал голову – но дверь снова распахнулась. Тау застыл, не отнимая руки от головы.
– Или тебе будет удобнее охранять нас, если мы оставим ее незапертой?
– Моя королева? – произнес Тау, опуская голову. Она провела рукой по платью, разглаживая его. Он не знал, зачем: выглядело оно идеально.
– Это был плохой вопрос, – сказала она.
– Нет… хороший, – поправил ее Тау. – Внутри есть окна?
– Окна?
– Кто-то может попасть в ваши покои иначе? Не через эту дверь?
– А, окна… Нет. Тебе нужно осмотреть покои? – спросила она.
– Осмотреть… э-э… нет. Если нет окон, то не нужно.
– И других дверей тоже нет.
– Да, это хорошо. Я… мне как раз стоило спросить, нет ли их.
– Так нам запирать?
– Эту дверь?
– Она тут единственная, – ответила она.
– Да, думаю, вам стоит ее запереть.
– Тогда мы запрем. Мы переоденемся и ляжем спать. Тау сомневался, что ему следует отдавать честь после этих слов, поэтому он просто стоял и не двигался.
– Эм-м… продолжай нести службу, чемпион.
Это наставление не помогло. Ему не оставалось ничего, кроме как стоять на месте. Она будто бы поняла это, потому что тут же исчезла за дверью и закрыла ее за собой. А мгновение спустя он услышал, как щелкнул замок.
– Сик, что это вообще было? – пробормотал Тау, снова почесав голову. Нога отозвалась болью, и ему захотелось дать ей отдохнуть, но он не позволял себе прислониться к двери. Богине не понравится, если королева услышит, как он прислоняется, и она снова выйдет из покоев.
Вместо этого он сделал два шага к стене и прислонился к ней. Помассировал ногу рядом с повязкой. Не помогло.
Тау поморщился от нового приступа боли. Он не мог представить, как вынести столь бесконечные, непрекращающиеся муки, если они распространятся по всему телу. Они сведут его с ума. Кого угодно свели бы. Жрица, подумал он, была, пожалуй, права. Стоило позволить ей отрезать ногу.
Он закрыл глаза, отгоняя эту мысль. Драконья кровь, так или иначе, действительно могла распространиться. Ему не придется терпеть эту боль долго – лишь до тех пор, пока он не убьет Одили. Тау открыл глаза. Лишь до тех пор, а потом он…
В пяти шагах от себя, на углу коридора, за которым его не видели остальные стражники, Тау заметил демона. Существо сидело на задних лапах, по-звериному их подогнув. На плоской морде было три глаза без век и оскаленная пасть с острыми, как кинжалы, зубами.
Тау оттолкнулся от стены, руки уже схватились за мечи, когда сзади налетел сквозняк. Оторвав взгляд от угрозы спереди, он развернулся и увидел королеву. Клинки пришлось отвести.
Циора отпрянула. На ней была лишь тонкая ночная рубашка из мерцающего прозрачного материала. Она выглядела…
Демон!
Он снова повернулся к твари, выставив мечи перед собой, но обнаружил, что драться ему не с кем. Тварь исчезла, и коридор был пуст.
Тау повернулся к королеве.
– Здесь только мы, – сказала она, переводя взгляд с его лица на клинки.
Тау выдохнул, все еще высматривая чудовище, но того уже не было. Оно исчезло, словно и не бывало. Опустив плечи, он убрал мечи в ножны.
– Я подумал, я… – Сначала в конюшне, теперь в коридоре. Видения становились все более яркими.
– Нам следовало постучать, прежде чем открыть дверь. Чтобы тебя предупредить.
Эта мысль показалась ему странной – чтобы она стучалась, выходя из собственных покоев.
– Простите, – сказал он. – Я… я не в себе.
– На тебя слишком много всего навалилось в столь короткий срок. Невозможно оставаться в лучшей форме, – сказала она, милостиво его прощая.
Тау опустил голову. Его трясло, он опасался за свой рассудок.
– Мы не могли уснуть, – сказала она. – Мы пытались, но… чемпион, можешь… можешь зайти? – спросила королева, отступая в глубь покоев и освобождая ему путь.
Действительно, в комнате не было ни других дверей, ни окон, но это не мешало ее великолепию. Высота потолков была вдвое больше роста Тау, а стены были выкрашены в мягкий зеленый цвет молодой травы, влажной от дождя. Справа стоял низкий столик с парой стульев, и у всего гарнитура были резные ножки в виде драконьих лап.
В другой части комнаты, за зоной отдыха, располагалась более крупная мебель, назначения которой Тау не смог определить. Один деревянный предмет, высотой с него самого, скрывал свое содержимое за двумя закрытыми дверцами на лицевой стороне. Другой был шире и ниже, с полками, и на них было столько одежды, что хватило бы шестерым женщинам на три жизни.
«Расточительно», – подумал он, отворачиваясь к кровати.
Кровать была ему, по крайней мере, знакома, пусть тоже не без странностей. Во-первых, она была огромной, шире и длиннее той, на которой они с Зури когда-то…
Тау хотел проглотить ком в горле, но оно совершенно пересохло. Он отвернулся от кровати, прогоняя воспоминание.
– Ты видишь комнату, но не тех, кто в ней, – сказала королева.
Чтобы не смотреть на ее ночную рубашку, Тау не сводил взгляда с ее лица.
– Я мало видел подобного, моя королева.
– Ты о комнате? – спросила она.
Он кивнул.
– Для тебя это непривычно?
Он подтвердил и это.
– Значит, в своей королеве ты уже не видишь ничего необычного?
– Разве это так? – Тау готов был решить, что она сердится.
Но раздражение это, если это действительно было оно, тут же исчезло за ее привычной маской равнодушия.
– Сказав, что мало подобного видел, ты имел в виду такие покои?
– Не совсем такие, – ответил он, – но… мне вспомнились гостевые комнаты в моем Исиколо.
– В… Южном?
– Да, моя королева.
– Но там ты учился. Это был твой дом. Зачем тебе было жить в гостевых комнатах?
– Жить? Нет, моя королева. Я там не жил. Меньшим не позволяли…
Теперь настал его черед смутиться.
– Тогда что?
У Тау пересохло во рту.
– Я бывал в тех комнатах, чтобы увидеться с подругой. – Она выжидающе склонила голову набок, и Тау прочистил горло. – Я навещал Одаренную Зури Убу в гостевых комнатах Исиколо, когда она там ночевала.
Она по-прежнему держала голову прямо.
– Одаренную, которая… – Она моргнула. – Вы были… близкими друзьями?
Это Тау едва ли хотелось обсуждать.
– Можно и так сказать.
Ее выражение лица не изменилось, но он снова почувствовал – он был готов в этом поклясться – ее раздражение.
– Нам не нужно знать, как это можно назвать, – сказала она. – Мы хотим знать правду. Как бы ты это назвал?
– Как бы я это назвал? То, что я чувствую сейчас? – проговорил Тау. – Я бы назвал это скорбью.
Его голос сорвался на последнем слове, и он умолк. Она тоже молчала, и напряжение между ними стало почти осязаемым.
– Нам жаль, – сказала она наконец. – Это было жестоко. – Она выдержала паузу. – Не стоило вмешиваться в твое…
Тау кивнул и опустил подбородок, стараясь совладать с чувствами.
– Твоя нога, – проговорила она, чеканя каждое слово. – Наверное, она болит?
– Болит.
– Прошу, садись, – предложила она, указав ему на стул.
Тау должен был охранять ее, а стражам едва ли полагалось сидеть, но он был слишком изнурен, чтобы беспокоиться о приличиях. Он присел на стул – его подушки показались ему мягче самих облаков, и не отрывая глаз от пола, Тау услышал, как королева зашуршала простынями на кровати.
– Мы сожалеем о твоей потере, чемпион Соларин.
Не доверяя своему голосу, он поднял глаза. Она лежала под одеялом в окружении множества подушек. Циора казалась такой миниатюрной, юной и слегка неуверенной.
Ему хотелось спросить, зачем ему сидеть здесь, в ее комнате. И еще больше – спросить, почему она считала себя способной привести их всех к лучшему будущему, и каким, во имя Богини, она это будущее видела. Но он не спросил. Он был здесь, чтобы ее охранять, а не надоедать.
– Мы хотим, чтобы наш народ жил достойно, – сказала она, поразив его тем, насколько близки оказались ее слова его мыслям. – Мы хотим исправить ошибки, которые совершили.
Пожалуй, он мог себе позволить уточнить.
– Ошибки? – переспросил он.
– Наше отношение к Меньшим, наше отношение к ксиддинам. Это не то, чего желает Богиня, и нам едва удалось остаться в живых, потому что мы не жили как положено.
– Не жили?
– Нет.
– И вы нас спасете? – спросил он.
Она посмотрела на него так проницательно, словно заглядывала в душу. Ему это не понравилось.
– Мы спасем друг друга, – сказала она.
Он усмехнулся так сдержанно, как только мог.
– Королевы, правившие до нас, не слушали.
– Своих советников?
Она покачала головой.
– Свою Богиню.
От подобных разговоров Тау всегда становилось неуютно, и он уже начал жалеть о том, что спросил.
– Не слушая ее по-настоящему, мы едва не ступили на ложный путь, – сказала она. – Но заговор, нарушенный мир и даже перемена в Меньших, после того, что они увидели в тебе, – это все часть большего – того, что приведет нас к лучшей жизни.
Ему хотелось ответить, что без тех, кого он лишился, лучшей жизни быть не могло.
– Вы правда в это верите? – спросил он вместо этого.
Его вопрос, казалось, удивил ее, она не смогла скрыть этого за своей маской.
– Да, – ответила она. – Мир пошатнулся, и нам предстоит это исправить.
– Для кого, моя королева? Для Вельмож? Для Меньших?
Она ответила размеренно, понизив голос, будто выдавая опасную тайну.
– В нас больше общего, чем различий, – сказала она.
– Что? – переспросил Тау. Ведь это были слова Джавьеда.
– Мы здесь, чтобы все исправить, – сказала она.
Он едва не замотал головой, но вовремя смог сдержаться. Он видел, что она действительно верила в то, что говорила, но это не имело значения.
Сколько они уже так жили? Могла ли королева, девушка из касты Придворных Вельмож, оказаться той, кто все изменит? Он не представлял лучшей жизни без отца, Зури, Джавьеда, без братьев по оружию, что ушли к Богине. Он потерял слишком много, и от этого было больнее всего.