– На этом мы закончили!
– Нет. – Каждое слово давалось Джабари с таким трудом, словно разрывало ему горло.
– Я не могу отменить ночь смерти Лекана, – сказал Тау, стараясь обуздать собственный гнев, – и я не уверен, что хотел бы.
Он отвернулся от Джабари, но тот, не поднимаясь с земли, ударил по ней кулаком, взметнув пепел.
– Ты не чемпион, – прохрипел он, с упреком качая головой. – Ты просто Меньший!
Тау развернулся к нему.
– Джабари Онаи из касты Вельмож, что у тебя и таких, как ты, осталось такого, что дает вам право претендовать на большее, чем можем иметь мы?
– Ты не победил! – воскликнул Джабари, кашляя кровью и вновь ударив по земле. – Я не просил Богиню смилостивиться!
– Сейчас попросишь, – сказал Тау, садясь рядом с ним на землю.
Джабари зажмурился, стараясь замедлить дыхание и переключиться на другой мир. Тау закрыл глаза и открыл их в Исихого.
Джабари догнал его, и они стали драться. Тау повалил его на землю, и когда Джабари отказался сдаваться, Тау вонзил меч ему в сердце.
Он впервые убил человека в Исихого, и все вышло в точности, как предполагал Джабари. Малый Вельможа погиб, сияние его души медленно угасло, и он исчез.
Тау вернулся в Умлабу и подождал, пока Джабари восстановится. Когда тот пришел в себя, они вернулись в темный мир, и Тау снова его убил.
Они вернулись в четвертый раз и скрестили мечи, едва завидев друг друга.
– Они здесь, – сказал Джабари, прижимая ладонь к резаной ране от меча Тау на боку.
Он едва успел закончить фразу, как несколько демонов вырвались из мглы, и одна из тварей с воем прыгнула на Джабари. Тау вонзил в нее мечи, сбив в воздухе, а Джабари мощным ударом рассек тварь почти надвое. Демон был повержен, но тут же напали другие, и двое воинов Айима, со скользкими от нечеловеческой крови лезвиями, принялись за дело.
Когда их убили, Тау и Джабари, восстановившись, вернулись в темный мир и встретили ждавших их демонов. Существа наступали по двое, продолжая сражаться до тех пор, пока изуродованные человеческие тела Тау и Джабари больше не могли служить вместилищем их душ.
В этот раз они погибли в мучениях, но когда все закончилось, все равно вернулись. Возможно, они надеялись, что демоны не придут, и они смогут закончить дуэль. Но оба знали Исихого слишком хорошо, чтобы на это рассчитывать, и демоны не дали им выбора. Они возвращались в Исихого, сражались и погибали много раз – столько, сколько требовалось, чтобы вспомнить: они должны вместе противостоять неумолимому врагу. Возвращались, чтобы вспомнить: несмотря на разное происхождение, Тау Соларин и Джабари Онаи были и всегда будут братьями.
– Богини не существует, – сказал Джабари во время их десятого, или двадцатого, а может и сорокового боя, сверкая безумными глазами. – Как она может существовать, когда существует вот такое?
Ему ответили демоны – зубами и когтями, и когда они их убили, выбросив в Умлабу, Тау понял, что небо начало светлеть. Они дрались так долго, что солнце стало возвращаться.
Джабари, еще не вполне придя в себя, неуверенно поднялся и, закатив глаза, упал на колени. Застонав от охватившего его отчаяния после Исихого и чрезмерно реальной боли в обожженном теле, Малый Вельможа подполз к стене и, придерживаясь за нее, встал на ноги.
Он простоял так несколько мгновений, собираясь с силами, и попытался выйти наружу. Но тело не выдержало, и он рухнул, будто гроздь перезрелых плодов.
Борясь с собственным помрачением, Тау удостоверился, что Малый Вельможа еще дышит. Грудь Джабари судорожно поднималась и опускалась, и Тау, решив, что с ним все будет хорошо, опустился рядом. Он был измучен, боль в ноге вернулась, но душа, чувствовал он, вновь обретала свою несовершенную целостность – в точности как тела демонов в Исихого.
– Лекан, – прохрипел Джабари, заставив Тау вздрогнуть от звука своего голоса. – Он был нсику.
Тау повернул голову и краем глаза увидел друга. Джабари лежал все в той же неудобной позе и смотрел на Тау.
– Что? – с трудом вымолвил Тау.
Джабари ответил не сразу.
– Я любил Арена как своего отца, – с трудом проговорил он, закашлялся и сплюнул на усыпанный пеплом пол комок красной мокроты. – Но я должен был с тобой драться, Тау. Мы с Леканом – родня по крови.
– И что теперь? – спросил Тау. – Будешь ждать, пока я усну?
Джабари покачал головой.
– Нет, ничего подобного. Но когда я стану сильнее тебя, я снова брошу тебе вызов. – Он закашлялся до судорог, а когда они стихли, он вздохнул и положил голову на землю, так и не сводя взгляда с Тау.
Тау подумал и кивнул. Смерть Лекана зияла между ними открытой раной, но возможно, они сумеют жить и со шрамом. Очевидно, Джабари предлагал хотя бы попробовать.
– Даю тебе слово, – сказал Тау. – В следующий раз, когда ты решишь, что стал сильнее меня, мы снова сразимся.
Джабари проворчал что-то в знак согласия.
– А до тех пор – братья по оружию, – добавил он, закрывая глаза и проваливаясь в беспамятство.
Тау стал считать вдохи Джабари. Это его успокаивало. Потеряв счет, он смотрел, как солнце вставало над руинами Крепости Онаи, и когда свет стал бить в лицо, Тау прикрыл глаза.
– Э-э… чемпион?
Тау прищурился и увидел солдата Ихагу. Тот стоял над ним против солнца. Тау понял, что только что проснулся.
– Мы… э-э… гранд-генерал Бухари приказал мне вас найти. Мы выдвинулись из лагеря, – сказал Ихагу, с трудом проглотив комок в горле. Кадык на его шее судорожно задвигался.
Тау сел, и резкое движение отдалось ужасной болью в ноге.
– Да. Спасибо, Ихагу, – сказал он, потирая больное место.
Солдат покосился на лежащего без сознания Джабари, несомненно заметив кровь.
– А… он… он в порядке? Может, позвать жрицу Саха, нэ?
– В порядке. Я о нем позабочусь.
– Как прикажете, чемпион.
– Где сейчас армия?
– На пути в Пальм, только что спустилась с горы. Они не успели далеко уйти.
Тау кивнул, отпуская солдата, но тот не уходил.
– Чемпион?
– Да, Ихагу?
Солдат встал по стойке «смирно».
То, что вы сделали для Меньших, я… в общем, мы готовы сражаться против Придворных и их планов. Мы такие же люди, как они, и они поймут это, когда мы их разобьем. – Собственные слова, казалось, придали солдату решимости. – У нас есть королева, Одаренные и армия. Нкоси, у нас есть вы! И это все, что нам нужно, чтобы их сокрушить.
Глава одиннадцатая
Тау и Джабари догнали армию во время полуденного привала. Пробираясь вдоль лагеря, Джабари в своем капюшоне выглядел мрачным и задумчивым. Раньше Тау не задумывался, почему Малый Вельможа стал таким нелюдимым, но теперь он заметил, что все окружающие пялились на его шрамы.
Сначала Тау подумал, что рассматривают его, их чемпиона, такого же Меньшего, как они, да еще и с голым торсом. Но довольно быстро он понял, что ошибся. Все смотрели на Джабари, пытаясь заглянуть ему под капюшон, поглазеть на человека, чья плоть, казалось, вся была изуродована ожогами драконьего огня.
Желая защитить друга, Тау обратился к нескольким солдатам, которые глазели особенно нагло.
– Вам что, заняться нечем, Ихагу? – спросил Тау, и те, застигнутые врасплох, поклонились и извинились.
Джабари положил ладонь на запястье Тау и покачал головой.
– Почему бы мне было не сказать им? – спросил Тау. – Они не имеют права на тебя так пялиться. Ты же спас им жизнь, пожертвовав собой.
Джабари снова покачал головой и подтянул капюшон, прикрывая обожженное лицо.
– Ладно, как хочешь, но глазеть они не должны, – сказал Тау. – Идем, поедим и отыщем остальных.
Но такой возможности им не выпало. Нья подъехала к ним на лошади, так близко, что заставила их отпрянуть, и сразу накинулась на Тау:
– Как вы смеете! Где вы были? Когда мы пришли за вами утром, вас не было. И мечи забрали с собой… – Казалось, что Джабари она заметила только теперь. – Вы не можете так поступать, тем более после всех предательств, с которыми королеве пришлось столкнуться. Ей и так слишком тяжело, чтобы приходилось беспокоиться еще и о преданности тех, кому она доверилась.
Тау озадачило то, с какой легкостью Нья его обвинила.
– Она в порядке?
– Я бы не позволила ей еще больше тревожиться о том, куда вы делись. Садитесь на лошадь, мы едем к ней.
– Я без рубашки, – сказал Тау.
– Садитесь на лошадь.
Тау взглянул на Джабари, ища поддержки, но Малый Вельможа сделал вид, что вообще их не слушает.
– Увидимся, – сказал ему Тау, поднял руку и обхватил запястье Ньи, чтобы она помогла ему оседлать лошадь.
– От вас пахнет гнилым луком, – сказала она, дернув поводья и пустив лошадь в галоп.
Тау хотел возразить, но, принюхавшись, обнаружил, что согласен с визирем.
– Визирь, вы не можете всерьез хотеть, чтобы королева увидела меня таким.
Нья направила лошадь к центру лагеря, где стоял большой шатер Циоры.
– Ваше исчезновение ее потрясло. Я хочу, чтобы она знала, что вы еще здесь.
Тау понятия не имел, почему его утреннее отсутствие вызвало такой переполох, но больше беспокоился из-за своего запаха и вида, чем из-за переживаний королевы. Он спешился, изо всех сил стараясь не нагружать сильнее необходимого раненую ногу. Нья, несмотря на возраст, без труда спрыгнула с лошади.
Они прошли мимо королевских стражников, и он заметил перед шатром Асет и Рамию. Они ели тушеное мясо из мисок и выглядели скромно, как настоящие служанки.
– Асет, Рамия, – поприветствовал Тау.
– Чемпион, – отозвались они одновременно, хотя Асет, увидев его, вздернула бровь.
– Заходим, – сказала Нья, и они вошли в шатер.
Королева расхаживала по палатке спиной к пологу, но, услышав, что кто-то вошел, взволнованно обернулась.
– Вы нашли его?.. О, чемпион, – королева моргнула, увидев Тау, – Соларин!
Тау поклонился, и, вопреки неловкости, решил вести себя так, будто в том, чтобы предстать перед королевой омехи без рубашки, не было ничего необычного.