а Циора с Келланом, Хадитом, Асет, Рамией и Танди, и выражение лица королевы – выражение скорби и потери – заставило его заново пережить день гибели отца.
– Мне так жаль, – сказал он, когда королева опустилась на колени и коснулась лица сестры.
– Эси, – позвала Циора.
– Она умерла, – сказал Тау.
– Эси?
– Она упокоилась с миром.
Если Циора его и слышала, она не подала виду.
– Келлан, – позвал Тау.
Великий Вельможа кивнул и подозвал королевских стражников. Те встали в круг, позволив Циоре уединиться, насколько это было возможно на главной площади Пальма среди многотысячной толпы.
– Приставить охрану к телу Одили? – спросил Келлан.
– Прикажи взять его тело и подготовить к сожжению. Вместе со всеми погибшими в битве за город, – ответил Тау, удивляясь сам себе, и думая, что после всего, что он сделал сегодня, это была единственная милость, которую он мог оказать.
Он не нанес врагу смертельного удара, но теперь последнего из тех, кто был в ответе за смерть его отца, не было в живых. Тау надеялся, что смерть Придворного Вельможи все изменит, но глядя вокруг, он видел сотни таких же, как Абаси Одили.
Эси дала понять, что у всех этих Вельмож была своя жизнь, любимые люди, собственные обязанности и стремления. Они могли быть добрыми и заботливыми для своих родных и близких, но у них была и другая сторона. Вельможи отвечали друг другу великодушием, которое, однако, не распространялось на людей вроде Тау. Они не слишком ценили жизнь Меньших.
Это заставило его задуматься, могло ли что-то, помимо их истребления, предотвратить вред, который они, похоже, были готовы причинять и впредь. Тау уже потерял отца из-за их капризов, и каждый день без него давался ему невероятно тяжело. Из-за предательства Вельмож он потерял Зури, и вместе с жизнью ее лишили всего, чего она могла достичь в будущем.
После всего, что Вельможи творили на протяжении поколений, Тау сомневался, что Богиня сочтет его злым, если он решит отомстить. Но стоя на коленях рядом с Циорой, чувствуя ее скорбь, когда она целовала мертвую сестру в лоб, Тау понял, что, хотя его собственная боль не утихла, желание мстить пропало.
– Циора, – позвал он, и она подняла голову. На ее измученном лице отражалось отчаяние. Не зная, не отвергнет ли она его, он протянулся к ней. Она опустила глаза и вложила свою окровавленную ладонь в его руку.
– Мы устали, Тау, – сказала она. – С каждым сражением с нами остается все меньше тех, кого мы любим. Есть ли у нас время на то, чтобы сжечь и оплакать Нью и Эси? – спросила она и добавила:
– Тау, Кана уже близко.
Новость потрясла его, но в глубине души он не сомневался, что Кана явится. Ведь Тау убил его отца.
– Танди сказала мне об этом перед боем, – продолжила Циора. – Пришло донесение от генерала Биси. На них напали по пути сюда, и им пришлось спасаться бегством. Но Кана со своей армией идет за ними по пятам. – Циора склонилась, чтобы еще раз поцеловать сестру в лоб, а когда выпрямилась, в ее глазах стояли слезы, а на губах алела кровь. – Мы так устали.
– Тогда вам следует отдыхать и оплакивать погибших, и что бы ни случилось, я буду рядом, – сказал Тау, осознавая, как много для него значит обещание, данное Нье.
Этот день научил его тому, что убийства едва ли способны восстановить справедливость, но он сделает все возможное для безопасности Циоры и Чибуйе.
– Пусть Кана придет, – сказал он. – Ему не понравится то, что он здесь встретит.
Наступила ночь, Тау пришел на кремацию и встал за спиной королевы перед разрушенными стенами Пальма. Людей собралось больше, чем зевак, глазевших на его поединок с Одили. То, что на церемонию прощания со своими близкими пришло больше народу, чем на кровавое зрелище, Тау считал очевидным, но примечательным знаком надежды.
Все смотрели туда, где сходились два рукава Аманзи. Туда, где воды, омывающие развалины Трезуба, вышли из берегов. Они затопили небольшой участок земли, и отблески погребальных костров, отражавшихся в образовавшемся озерце, разгоняли ночную тьму.
Перед Тау и Циорой, обнимавшей тихо плачущую Чибуйе, пылали ряды сотен костров, простиравшихся до кромки воды. Перед каждым костром стоял солдат с зажженным факелом. Выглядело это красиво, но смотреть было больно. Тау казалось, будто он снова оказался в Кереме, только теперь мертвых стало намного, намного больше.
Жрицы и жрецы Саха в церемониальных никелевых масках с неземным лицом Богини, были рассредоточены по всему полю, чтобы все присутствующие могли слышать слова прощания с усопшими. Но когда жрецы заговорили, Тау не стал вслушиваться. Глядя в спину Циоре, он думал о предостережении Ньи. Она сказала, что Циору может сломить слишком тяжелое бремя.
Нья знала королеву лучше любого из тех, кто остался в живых. Тау это знал. Как знал и о том, чего стоило твердо держаться на ногах, когда весь мир мечтает поставить тебя на колени. И Тау верил, что Циора выстоит, будет держаться, пока не получит желаемого или пока ее не одолеют.
Ее сила, ясность видения и решимость были непоколебимы. Они поддерживали ее все время церемонии с ее долгими ритуальными речами. Затем, чтобы помочь погибшим завершить земной путь, Циора и Чибуйе взяли факел и поднесли к костру, на котором лежали спеленутые тела Ньи и Эси. Костер ярко вспыхнул, возвращая их любимых к Богине.
Рыдания, звучавшие сначала как невнятное бормотание, то становились громче, то затихали – как пламя, сжигавшее мертвых. Циора стояла за спиной Чибуйе, положив обе руки девочке на плечи. Обе не сводили глаз с огня.
Хадит, с которым Тау в последний раз говорил еще перед поединком, подошел к нему с Келланом и Одаренной Танди.
– Что? – спросил Тау.
– Насчет генерала Биси, – сказал Хадит. – Нам нужно объединиться с его войском.
– Думаешь, это поможет, Хадит?
– Мы пытаемся объединить две армии, которые еще совсем недавно враждовали. Мы пытаемся их сплотить, и единственная причина, по которой это пока удается – то, что у нас общий враг. – Хадит провел ладонью по бритой макушке. – Тау, я не уверен, что нам удастся хоть как-то вести войну с теми силами, что у нас остались. Нам нужно заключить под стражу почти всех инколели армии Одили. У нас в чешуях, когтях и крыльях есть солдаты, чьи командиры младше них. И они не знают, кому подчиняться. Я даже не могу быть уверен, что те, с кем мы собираемся воевать на одной стороне, не всадят нам меч в спину.
– Нам придется сражаться вместе или погибнуть от рук ксиддинов. Объясни им так, чтобы они поняли, – сказал Тау.
– Я пытаюсь, – ответил Хадит.
Келлан прочистил горло.
– Чемпион, я бы хотел поддержать мнение гранд-генерала. Наш лучший шанс – объединение наших подразделений с яростями под командованием генерала Биси. К северо-востоку от Пальма есть долина. С севера она ограничена высоким хребтом, а с южной стороны – Центральными горами. Там мало пространства для боя, и если мы будем в численном меньшинстве, то лучшего места нам не найти.
Тау перевел взгляд с одного собеседника на другого.
– Вы думаете, нам следует драться в долине, а не в городе?
– Стены разрушены, а реку легко перейти, – сказал Хадит. – Если дело дойдет до сражения в Пальме, мы подвергнем риску местное население.
– Как скажете, вы же знаете, я не военный стратег. Говорите, что вам еще нужно, – сказал Тау.
– Нам нужно поговорить с королевой, – ответил Хадит.
– Королева в трауре.
– Чемпион, мы знаем, но это срочно, – сказал Келлан. – Если мы хотим вовремя занять долину, следует выступить на рассвете.
– Утром? – переспросил Тау. – И это я среди нас считаюсь самым импульсивным! Хадит, ты сам сказал, что не смог заменить всех отстраненных инколели; что армия в паре шагов от открытого бунта! И при этом ты хочешь вести эту армию на войну через несколько промежутков? Ты действительно этого хочешь?
– У нас нет выбора, – сказал Хадит, – и нам нужно изложить королеве наши предложения.
– Предложения? Мне вы рассказали только одно, – сказал Тау.
– Это все, что у нас есть.
– Нет, – отрезал Тау. – Она сильная, но ей нужно хотя бы немного времени, чтобы оплакать тех, кого она любила.
Одаренная Танди, вздохнув, вмешалась в перебранку мужчин:
– Нужно, чемпион. Ей нужно время, но его нет. Можете продолжать спорить, если вам от этого легче. Я расскажу ей то, что ей нужно знать.
Она подошла к Циоре и поговорила с ней. Затем все трое – Циора, Танди и Чибуйе – вернулись к Тау, Хадиту и Келлану. Глаза Циоры покраснели от слез, но когда она обратилась к ним, в них уже не было ни слезинки.
– Готовь армию к походу, гранд-генерал. Мы выступаем на рассвете, – приказала она.
Вернувшись во дворец, Тау подождал, пока Циора уложит Чибуйе спать. Она велела принести в королевские покои вторую кровать для дочери Ньи, и хотя во дворце было много спален, кровать поставили в той же, где собиралась ночевать сама Циора.
Тау был с ними. Он стоял неподвижно, потупившись, пока приглушенные рыдания Чибуйе не сменились прерывистыми всхлипами, а потом глубоким дыханием. Циора сидела на краю кровати, положив руку девочке на спину, и ждала, пока Чибуйе не успокоится. На это потребовалось около промежутка.
– Она спит, – прошептала Циора. – Где Хафса?
– В соседней комнате, с остальными, – ответил он.
– Хорошо. Если она проснется, мы пошлем к ней Хафсу. – Она встала.
– Вы уверены, что хотите сейчас этим заниматься?
– Мы в порядке, – сказала она.
Тау сдвинул дверь в спальню. Та не открывалась внутрь или наружу, вместо этого в стене была щель, в которой дверь скрывалась. Тау восхищался показным великолепием, ради которого меняли даже такие, казалось бы, простые и неизменные вещи. Королева вышла, и он, задвинув за собой дверь, последовал за ней в комнату, где уже ждали остальные.
Все сидели за круглым столом. Многие пили горячую раббу, снимая теплом и горечью напитка усталость этой долгой ночи. Увидев королеву, они встали. Оглядев присутствующих, Циора заняла место за столом. Тау устроился справа от нее, и остальные сели вслед за ним. Здесь были Танди, Хадит, Келлан, Удуак, Асет, Рамия и Хафса.