– Дяденька! – Даша подняла голову и невидящим взглядом посмотрела на мужчину. – А можно я ещё здесь посижу?
Трактирщик вздохнул. Зажмурился крепко-крепко – так легче было думать – и наконец спросил:
– Посуду мыть умеешь?
Даша с готовностью кивнула. Пусть и была она царевной, а работы никакой не чуралась. Да и была уверена, что всё это временно. Ведь Ваня скоро вернётся!
И вот девочка уже шагала на уличную кухню трактира с подносом в руках и в переднике на поясе. На подносе громоздилась целая куча грязной посуды. Осторожно ступая, Даша напевала себе под нос:
– Аты-баты, шли солдаты. Аты-баты, на базар…
Тут же крутились два чумазых поварёнка. Они с любопытством наблюдали за белокурой девчушкой и перешёптывались.
Даша не обращала на них внимания. Стоя у мойки, она старательно тёрла щёткой засаленные миски и кружки, и повторяла, словно заклинание, свою считалочку:
– Аты-баты, что купили? Аты-баты, самовар…
Ваня проник во дворец через чёрный ход. Пригодилась вилка, которую он стащил из трактира: из неё получилась неплохая отмычка.
И вот теперь он шагал по пустынным коридорам, чётко следуя инструкциям Даши, и бубнил про себя заветную считалочку:
– Аты-баты, сколько стоит? Аты-баты, три рубля. Аты-баты, кто выходит? Аты-баты, это я…
Ваня хорошо запомнил рассказ Даши о том, где и что во дворце хранится. Он обещал помочь девочке, но всё-таки искушение поживиться царским добром оказалось сильнее. Так что вскоре он набил целый мешок всякой всячиной: столовым серебром, статуэтками какими-то, здоровенным серебряным канделябром… Ух, денежек он с этого выручит! Сколько раз по пять рублей получится?!
– Аты-баты, шли солдаты. Аты-баты, на базар…
Завернув за угол, Ваня услышал голоса и в панике заозирался. По левую руку обнаружилась неприметная дверь. Кажется, её не открывали пару лет: дверной проём весь затянут паутиной… Голоса доносились всё ближе. Надо торопиться!
Ваня кинулся к двери и осторожно поковырял в замке зубчиком вилки. Действовал он медленно, чтобы сильно не шуметь, и от напряжения у него на лбу выступил пот: хоть бы сейчас не поймали…
Наконец замок щёлкнул. Ваня открыл дверь и юркнул в темноту.
Едва оказавшись внутри, парень прильнул к замочной скважине. Вскоре в коридоре промелькнули две тени. Ваня затаил дыхание. Стражники прошли мимо.
Ваня с облегчением выдохнул и прижал руку к груди, пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце. Так, а где же он оказался? Парень огляделся. Это была детская спаленка. Только почему-то… заброшенная. Всё покрыто толстым слоем пыли. Шторы плотно задёрнуты и не пропускают солнечный свет. По полу разбросаны игрушки. А это что?..
Ваня подошёл к изящному столику на тоненьких изогнутых ножках. На нём стояли три расписные деревянные фигурки. Одна изображала царя Берендея в парадной мантии. Другая – прекрасную царицу Настасью Ивановну. А третья, самая миниатюрная… Сердце у Вани пропустило удар. Да, это была фигурка маленькой белокурой Даши.
Резко развернувшись, Ваня случайно задел столик мешком. Столик с грохотом перевернулся, а фигуры покатились по полу с глухим стуком.
За дверью послышалась возня, и раздались крики:
– Кто здесь?
Дверь дёрнули из коридора. Ваня пытался удержать её изнутри, но силы были не равны. Дверь распахнулась, и на воришку уставились двое стражников. Парень без раздумий бросил в них тяжёлый мешок с добычей, чтобы отвлечь, прошмыгнул мимо них в коридор и пустился наутёк что есть мочи.
Ноги сами несли его тем же путём, каким он пришёл. На всех парах Ваня слетел вниз по винтовой лестнице, едва не разбившись, но тут же увидел перед собой… ещё двоих стражников! Ну что за напасть-то такая?! Метнулся обратно – там его тоже уже поджидают… Чудом избежал цепкой хватки наш Иван, свернул в очередной коридорчик и выскочил на открытый участок крепостной стены. Лихо пробежал по пряслу – стражники за ним!
А вон, вон оно, спасение – труба печная! Да ещё широкая такая… Что ж там за очаг такой? Мысли эти промелькнули в Ваниной голове так стремительно, что тело еле успело за разумом, и наш герой сиганул-таки в трубу…
Глава восьмая
Дела любовные
Ободрав колени и локти о каменные стены дымохода, Иван вывалился из камина на пол просторной залы. В воздух взметнулось облако пепла, вокруг разлетелись старые угольки. Откашлялся Ваня, повернулся да так и замер – на него с любопытством смотрел… сам Лиходей!
Но Ваня тоже был малый не промах и не в такие передряги попадал. Тут же спину выпрямил, приосанился и выпалил на одном дыхании первое, что в голову пришло:
– Непорядок! Трубы чистить надо! Одно колено перекладывать… Кирпич сырой!
– Трубочист? – строго спросил его Лиходей.
– А кто ж ещё?!
Ваня коротко поклонился и – бочком, бочком из зала.
Лиходей ухмыльнулся и окликнул его:
– А что это форма у тебя солдатская, трубочист?
– Так я военный трубочист, – не растерялся Ваня. – Ваш, дворцовый, заболел – чихает, насморк ещё у него… поэтому меня и прислали. А так я пушки чищу!
Лиходей визгливо хихикнул и даже хлопнул себя ладонью по колену – вот потеха, мол!
В этот миг в комнату вбежала наконец стража. Из-за широких спин караульных с любопытством выглядывала прислуга.
Стражники схватили Ваню, и он затараторил:
– Хорошо-хорошо, батюшка-царь, признаюсь! Не трубочист я. У вас повариха красивая… вот я к ней лез. Амур у меня!
– Амур, значит? – вскинул брови Лиходей.
– Ага! – подтвердил Иван и с притворной скромностью потупился. – Дело молодое! Прошу понять, простить и отпустить, ваше величество!
Лиходей дал сигнал страже и поманил Ваню к себе. Стражники отпустили парня, и он осторожно приблизился к государю.
– А как повариху звать? – елейным голосом осведомился коварный Лиходей.
Ваня на секунду опешил, а потом давай наугад именами сыпать:
– Манька? Наташка? Щас-щас, от любви из головы вылетело… Не подсказывайте! Сам! Валюша? Тоже нет?
Лиходей хитро прошептал:
– Авдотья!
– Точно! – Ваня театрально хлопнул себя по лбу. – Как же это я?! Авдотьюшка, ну конечно!
Лиходей криво усмехнулся и позвал:
– Авдотья?!
Из толпы придворных вышла дородная женщина. Величественно, как корабль, подплыла к правителю.
Лиходей кивком головы показал на Ивана.
– Говорит, любовь промеж вас.
Авдотья выразительно сдвинула густые брови и упёрла руки в мягкие бока.
Ваня сник. Не прокатило…
– В темницу амура этого! – приказал Лиходей и устало махнул рукой. – Завтра разберёмся.
Пойманный на лжи, Ваня оказался в дворцовой темнице. Он сидел на грубо сколоченной деревянной лавке, обхватив голову свою буйную руками. Кроме лавки в камере были только бочка с застоявшейся водой и железная кружка на цепи.
Ваня поднял наконец голову и достал из кармана огниво. Сказал в стену:
– А чего не попробовать? Хочу, огниво, из темницы выбраться!
Он ударил кресалом по камешку. В воздух взметнулись искры. А в следующую секунду в коридоре послышался скрип тяжёлой двери. В темницу спустилась Авдотья. С ней – солдат со связкой ключей. Служивый повесил на крюк на стене небольшой фонарь, открыл замок на двери-решётке, и Авдотья зашла в камеру. Она молча протянула Ване кастрюлю каши и ломоть хлеба. Он с благодарностью кивнул и жадно набросился на еду, с любопытством поглядывая на повариху. И тут… Ваня заметил, что огниво светится, да так и замер с ложкой в руке.
– Я понял… – выдохнул он.
Это его шанс! И Ваня лучезарно улыбнулся Авдотье и проворковал:
– Тётенька, а вы скажите, пожалуйста, Лиходею, что промеж нас и в самом деле любовь! И тогда он меня отпустит… А я вам пять рублей!
Повариха внимательно его оглядела со всех сторон, мышцы на руках прощупала да в рот зачем-то заглянула – как жеребчику, право слово! Наконец молвила:
– Ты меня так, Иван, не называй. – Она нежно ухватила его за подбородок. – Лучше Авдотьюшкой! Или ещё лучше лебёдушкой белой!
Ваня согласно закивал и уточнил:
– Скажете, лебёдушка?
– Белая, – с нажимом добавила Авдотья.
– Белая! – не стал спорить послушный пленник.
Авдотья потрепала Ваню по щеке, а потом вдруг забрала у него кастрюлю и сама стала аппетитно уплетать кашу. Задумчиво жуя, она строго спросила:
– Так ты что, замуж меня зовёшь?
– Отчего же не позвать? Вы женщина… – Иван замялся, подбирая слова. – Вы женщина видная! Поближе познакомимся и тогда…
– А что знакомиться? – Авдотья хохотнула. – Я Авдотья, ты Иван. Значит, детки у нас будут Иванычи! Эй, Парамон! Ты где?
За решёткой камеры, в коридоре, замаячил церковный служка – махонький такой мужичок. Он пропищал:
– Тут я, Авдотья Степановна!
– Приступай! – велела повариха. – Они согласные. Твори таинство брака! И запись делай – в книге бракосочетаний!
Авдотья стряхнула с колен крошки, встала и потянула Ваню за рукав. Они вышли из камеры в коридор, и Парамон сунул Ване перо.
Пока обескураженный пленник соображал, что делать, служка показал ему бумагу:
– Вот здесь и здесь! Подпись требуется, собственноручная.
Ваня покорно поднёс перо к документу. Кончик, обмакнутый в чернила, застыл над строчкой… Вот-вот клякса будет.
– А это… – Ваня поднял глаза. – А приданое за невестой какое?
Авдотья фыркнула:
– Пять рублей себе оставь, вот тебе и приданое!
Они с Парамоном загоготали.
Ваня тряхнул головой и резво заскочил обратно в камеру. Закрыл дверь изнутри и вцепился в неё что было сил – не пущу, мол, и всё тут!
Авдотья приблизилась к решётке.
– Моей светлой симпатией пренебрегаешь? – угрожающим тоном осведомилась она.
– Выходит, так, – простодушно ответил Иван.
Повариха медленно кивнула.
– Пойдём, Парамон! Они с головой не дружат – вот и отрежут её поутру!