– Пряха должна была дать вам средство от выгорания! – горячо проговорил Бергис. – Я уверен, что смогу найти и его. Только помоги мне! Тебе все равно хочется уйти в сон. Я клянусь, что буду заботиться о всех волшебных существах до того, как начнут просыпаться драконы!
– Видишь ли, – улыбнулся Миль-Авентис, – даже если бы я был так безумен, чтобы пойти против воли Пряхи, я уже не хочу уходить в сон. Я, понимаешь ли, влюбился.
– В нее? – усмехнулся Бергис, кивнув на Тиану. – Ты же сам сказал, что это все перестает иметь значение.
– Да, – согласился Миль-Авентис. – Но каждый раз, влюбляясь, ты вспоминаешь, что это за чувство, которое освежает душу, как дождь выжженую землю. И каждый раз ты поддаешься слабости испытать его снова, Бергис. Даже зная о том, что потом будет очень больно, когда твои любимые умрут, и что потом будет все равно, когда выйдешь из векового сна ты.
Мелодично прозвенел таймер и Бергис отставил бокал.
– Ну что же, – сказал он, – пора, Миль-Авентис.
Дракон испытующе и с откровенной жалостью посмотрел на него.
– Ты можешь еще отказаться, Бергис. Ты можешь еще прожить свою жизнь, пока ты никого не убил. Я верну малышей родителям, я верну Искру драконам и позволю тебе уйти.
– Остановиться за мгновение до исполнения мечты? – рассмеялся Бергис. – Ни за что. Ты ведь не будешь мне противиться, не так ли?
Кресло под драконом вдруг ожило и оплело его по ногам и рукам, прихватило лозой за шею. Миль-Авентис скосил глаза на испуганную Ти и подмигнул ей.
– Ты выбрал свой путь, – сказал он спокойно.
– Да-да, и ты сейчас освободишься и нападешь на меня, – серьезно сказал Бергис. – Но видишь ли, – кресло погрузилось в камень почти до колен Миль-Авентиса, и стало погружаться дальше, – я тоже подготовился, дракон.
И он шагнул к обездвиженному Миль-Авентису, склонился над ним и надел ему на шею круглый амулет на цепочке. Тут же по векам дракона вниз покатилась сонливость.
– А ты хитер, – проговорил Миль-Авентис с усилием. – Дай угадаю. Ты придал серебру свойства драконьей вербены?
– Верно, – ответил Бергис. – Но и это еще не все.
Из каменных стен шагнули с десяток каменных же големов, окружили дракона, уже погрузившегося в камень до пояса, клеткой, оставив снаружи только лицо и кисти рук.
Отчаянно замычала Тиана.
Бергис поманил к себе со стола кусочек слюды из Долины Пряхи и тонкий, как шпилька, серебряный кинжал. Взял за руку Миль-Авентиса, кольнул едва-едва. И, прижав кристалл к выступившей капле крови, зашептал заклинания.
Миль-Авентис почувствовал, как по коже побежал мороз. Стала неметь рука. Сонливость стала такой тяжелой, что глаза размыкать уже не получалось.
– Ну когда уже? – пробормотал он раздраженно.
– Что? – недоуменно переспросил Бергис, отступая с засиявшим золотом куском слюды.
И тут раздался грохот. Лопнул призрачный кристалл, окутывавший Тиану, и она, с усилием дернувшись, упала с креслом на пол. На ней уже не было Зеркальных пут – их снял Корнелиус Фрай. Миль-Авентис тут же накрыл ее щитом.
Бергис, надо отдать ему должное, без лишних слов сам засиял щитами, о которые ударило сразу три боевых заклинания со всех сторон. Бросился к котлу, выставил последний кусок слюды на стойку и что-то крикнул повелительное – и вплелась в воронку последняя золотая нить, втянулась быстро, жадно.
Проявились в полный рост около камина Эби с Натом и за спиной Миль-Авентиса – магистр Фрай, который сорвал с дракона усыпляющий амулет. Варршух, тоже выросший, в общем веселье не участвовал – он продолжал собирать в какой-то бездонный мешок шары с вальшериками, предусмотрительно накрыв полки защитой.
А Миль-Авентис, прошептав заклинание, ударил по големам, связывающим его, превращая их в пыль.
И тут же по велению Бергиса поднялись из пола новые черные големы, полетели с потолка каменные птицы с клювами, острыми, как бритва.
Бились о щиты Бергиса заклинания Фрая и Натаниэля, а он укреплял их, жадно глядя на зелье. То наливалось голубым цветом и, наконец, засияло невыносимо ярко. Тысячи ниточек, связывающих его с Искрами, всосались в котел и оборвались. Зелье полыхнуло белым светом и стало прозрачным – словно растворенный звездный свет теперь крутился в нем.
Миль-Авентис, освободившись, подполз к Тиане. Вытащил у нее изо рта кляп.
– Прости, милая, мне сейчас очень нужен поцелуй, – проговорил он и прижался к ее губам.
– Светлейший, вы перепутали, сначала победа, потом поцелуй! – раздраженно крикнула Эбигейл Горни-Вудхаус. Дракон усмехнулся, в голове просветлело.
– Ты как? – спросил он Тиану, проводя над ее телом ладонью – яд действовал медленно, но верно, и Ти слабела. Но лечить ее времени пока не было.
– Иди уже побеждай его! – так же раздраженно, как гномка, потребовала Тиана, и дракон послушно встал с ней на руках, задвинул в уголок за столом и одним рывком освободил от пут.
– Не выползай, пока все не утихнет, – велел он и развернулся к Бергису. Тот как раз набирал в черпачок сияющее зелье. Рубились, стараясь подойти к щитам, кроша големов и каменных птиц, Фрай и Горни-Вудхаусы. Тиана, сжавшись, сидела в уголке – она стянула с полки какую-то траву и сейчас пихала ее в рот.
Миль-Авентис, одним махом расчистив себе пространство, ударил по щиту противника – и удар был такой силы, что Бергис, уже поднесший зелье ко рту, пошатнулся, и оно выплеснулось на вулканический камень.
Полукровка развернулся и бросил в сторону Миль-Авентиса какой-то артефакт – и следующий удар Миль-Авентиса встретился с таким же отзеркаленным ударом, поднявшимся вверх стеной огня и молний. Затряслась пещера, посыпались сверху камни.
В этот момент Бергис поднес ко рту черпачок и глотнул зелье. И тут же его глаза, а затем и фигура засветились белым. Свет, небесный свет словно пронзил его, раздул его ауру, и он захохотал.
– Гора раскалывается, – крикнула Эбигейл. – Я подержу, прикрой меня, Нат!
Гномка бросилась к трескающейся стене. Фрай с драконом продолжали прорываться к сияющему Бергису, Варршух почти уже сложил все шары в мешок.
Эбигейл проникла в камень руками, рядом встал ее муж со щитом. Камень застонал, завыл, белки глаз гномки стали черными – и по полу, по стенам вверх пошли потоки размягченного камня, склеивая трещины.
– Все к стенам! – проорал Миль-Авентис, глядя, как исчезает Бергис, а вместо него наливаются светом контуры золотого дракона. – Неужели у него вышло? – изумленно проговорил он.
Новообращенный дракон шагнул раз, два, приноравливаясь к телу, заревел торжествующе – от рыка его полопались все щиты – и ударил по Миль-Авентису хвостом. Тот перепрыгнул через него – но хвост сбил котелок с зельем, который, как мяч, полетел в угол, прямо в Тиану, старательно жевавшую найденную на полках Бергиса травку, способную замедлить отравление.
Котелок врезался Тиане под дых так, что она, скрючившись, охнула. На дне отлетевшей посудины оставалось ложки три зелья, а все остальное сползало с ее волос, лица и груди, попав и в глаза, и в нос, и в рот обжигающе-холодным травяным киселем. Она рефлекторно сглотнула – и желудок захолодило так, будто она ментола попробовала.
– Хорошо, что не в голову, – пробормотала Тиана, пытаясь отдышаться и стирая с лица зелье, которое будто даже впитывалось в кожу. – Надеюсь, я ни в кого не превращусь, а?
Но светом она наливаться не спешила, и кроме холодка, ничего не ощущала.
Миль-Авентис тем временем крикнул друзьям:
– Выводите Тиану! – и тоже обернулся драконом. Они с Бергисом ринулись друг на друга.
– Ти, к нам! Нужно всем пробираться к выходу, иначе нас раздавят! – проорала Эби, которая уже отлепилась от противоположной стены и вернула привычный цвет глаз. Женщин прикрывали от оставшихся големов и птиц Фрай и Нат. Впрочем, гномка не теряла времени и на ходу кастовала, заставляя породу засасывать големов, словно трясина.
– Что б на тебе после перерождения три жизни тролли каменный мост возили! – успевала Эбигейл забористо ругаться. – Что б тебе дикобразом подавиться!
– Иду, – проскрипела Тиана, чувствуя себя беспомощной – ведь боевая магия была далеко не ее коньком, как и защитная. И она действительно пошла, точнее, поползла к Эби на четвереньках, замирая каждый раз, когда кто-то из драконов налетал на щиты прикрывавших их магов. Эльф, на секунду отвлекшись, галантно подал ей руку, помогая подняться, и на лету полоснул алмазным когтем по прорвавшейся через щит птице, но промахнулся.
– Нат, если ты погибнешь, я тебя убью! – распыляя воздушным молотом птицу, опасно целящуюся ему в лицо, пригрозила жена.
Зал был слишком мал для вольной битвы драконов. Варшух, закончив укладывать в мешок вальшериков, пригибаясь под ударами по щиту, продвигался к выходу с одной стороны. Ти, Эби, Нат и Фрай – с другой, вдоль полок, накрывшись совместными щитами и периодически впечатываясь в стены, когда по ним приходилось драконье заклинание или удар хвоста.
Миль-Авентис явно вставал так, чтобы прикрывать своим телом стремящихся к выходу друзей, но не все удары ему удавалось перехватить.
Хвосты, толстые, как древесные стволы, проносились по залу, нанося удары по противнику и разбивая в пыль и големов, и хранилище артефактов, и ингредиенты для зелий, – травяная и каменная пыль вышибала слезы из глаз, заставляла людей и нелюдей чихать. Драконы били друг друга когтистыми лапами, распарывая плоть до крови, били крыльями, вставая на дыбы и доставая до верха пещеры. Миль-Авентис осторожничал – помня, что может зашибить друзей, а Бергису было нечего терять. И вот полукровка поднырнул под Миль-Авентиса и щелкнул пастью, чтобы вцепиться в горло, – но тут же получил удар крылом и оказался прижат мордой к полу, с зажатым Миль-Авентисом загривком.
Бергис бился и рычал, он скулил и вырывался, но Миль-Авентис неумолимо заковывал его в лед, который поднимался по золотому телу вверх. Еще немного – и дерзкий полукровка будет заточен там на века.