Извинившись перед сестрами и кузинами, которые, смеясь и распевая песни, сидели вокруг чана с водой и мяли овечью шерсть, она встала, подошла к двери шатра и выглянула наружу. Внимательным взглядом она окинула лагерь, расположившийся в пустыне. Забывчивость и неточность были несвойственны Умме.
Она не уставала дивиться на эту молодую женщину, которая поражала ее своей неутолимой жаждой знаний. Все, что было ей ново, она хотела понять и изучить, и когда, наконец, несколько дней назад племя бедуинов достигло этого летнего лагеря и приступило к стрижке овец, Умма пришла к Фатме и спросила, не могут ли женщины ее племени показать ей, как из овечьей шерсти вытягивают воск и в каком соотношении смешивают этот воск с животным жиром, готовя таким образом основу для мазей и кремов. Так как получение ланолина было женским делом, которым обыкновенно занимались раз в году, женщины всегда превращали это в веселый праздник. Они собирались в одном шатре вокруг чана с водой и мыли шерсть, пили вино и болтали. В этот раз и Умму пригласили на этот праздник, она должна была помочь в чистке шерсти, а потом снять жир с поверхности воды, что требовало определенной ловкости.
Но время шло, женщины работали и веселились уже давно, а Уммы все не было.
Уже полтора года Умма и ее странный светловолосый спутник жили в племени Фатмы, с того дня, когда их обоих нашли под открытым небом в пустыне, умирающих от голода и жажды, совсем обессилевших. И за эти полтора года Умма ни разу не упустила возможности поучиться у бедуинов. Где же она сейчас?
Фатма снова поискала ее глазами по всему лагерю.
Они разбили свои шатры в большом оазисе, недалеко от города Вавилона: несколько кланов бедуинов, караваны и путешественники-одиночки. Они делились друг с другом водой и финиками, которые росли здесь в изобилии. Почти тысяча человек и вдвое больше животных. Дым от сотни костров поднимался над шатрами в воздух, гул голосов, песнопения и смех раздавались весь вечер. Может быть, Умма наткнулась на солдат? Может быть, она почуяла опасность и притаилась в укромном месте? Или, в надежде спрашивала себя Фатма, она нашла наконец возможность побега, которую так давно искала?
Фатма знала, что ее юную подругу преследовали и что она была одержима какой-то мечтой о своем особом предназначении, кроме того, она была одержима любовью к мужчине, с которым ее жестоко разлучили. Однажды ночью, когда все уже спали, она с горящими глазами рассказала Фатме свою историю.
— Я видела так много беспомощных людей, — страстно говорила она, — людей, нуждающихся в уходе и лечении, у которых никого нет, кто мог бы им помочь, и нет места, которое могло бы стать для них убежищем. Это мое предназначение, Фатма, — помогать этим людям. Работать вместе с Андреасом.
Фатма покачала головой. От всего сердца ей было жаль обоих молодых людей. Они не знали ни минуты покоя или мира и жили в постоянном страхе, что их найдут, они постоянно искали возможность побега. Они стремились продолжить свой путь, они так хотели вернуться к своим семьям, к людям, которых они любили. Какая ужасная жизнь у бедняжки!
Из глубины палатки донесся смех. Потирая лоб, она еще раз окинула взглядом лагерь. Аллат, не допусти, чтобы с моей подругой что-нибудь случилось!
Какое-то ужасное проклятие как черная тень преследует Умму и Вульфа. Муж Фатмы рассказал ей о царском указе, о котором он слышал, когда однажды вечером, полтора года назад, загонял своих овец на ночь в хлев. Солдаты ехали мимо, как он рассказывал, и расспрашивали о двух беглецах, ускользнувших из дворца Магны, далеко на севере. За их поимку обещали высокое вознаграждение, любому же, кто предоставит им убежище, грозила страшная кара. Всю же невероятную историю бедуины узнали несколько дней спустя, когда нашли в пустыне и приютили беглецов, изголодавшихся, изможденных и сожженных солнцем.
Бедняжка Умма, думала Фатма. Разгневать такую жестокую царицу, и, что еще хуже, — ей приходится жить вдали от родины, без семьи. Бедуины, для которых семейные узы значили все, считали величайшим несчастьем Уммы то, что она не знала своих родителей, что она потеряла не только отца и мать, но и брата. Мужа, говорили арабские женщины, можно всегда найти, сына можно всегда родить, но брата заменить невозможно.
Если бы Фатма могла помочь Умме! Как-никак она была шейхой, мудрейшей женщиной рода, и поэтому обладала огромной властью. Никогда она не забудет, как Умма спасла жизнь ее новорожденному ребенку полтора года назад. Совсем измученная схватками и тяжелыми родами этого позднего ребенка — Фатме шел уже сороковой год, — она отвернулась от младенца, когда целительница хотела приложить его к ее груди. И тут Умма приняла решение и вмешалась. Она взяла младенца, который родился раньше срока и был слишком слаб, и привязала его длинным куском ткани к груди Фатмы так, чтобы он не упал и мог сосать грудь, пока Фатма спала. На следующее утро, когда она проснулась, ребенок спокойно спал у неё на груди. И теперь она любила этого ребенка больше всех остальных детей.
Женщины позвали Фатму в шатер. Пришло время снимать жир с воды. Сестра Фатмы затянула песню, и другие женщины, хлопая, поддержали ее. Чудесный аромат наполнил вдруг вечер — это пахло миндальное масло, которое нагревали, чтобы потом смешать его с ланолином, так делалась основа целебных мазей.
Фатма в последний раз огляделась в поисках Уммы и вошла в шатер.
Селена сидела в своем укрытии. Ни в коем случае не хотела она, чтобы ее увидели. Она знала, что уже поздно и что она пропустила мытье шерсти в шатре Фатмы, но ей хотелось дослушать этот разговор. Это могло означать возможность побега и выживания для нее и для Вульфа.
Она притаилась за толстым стволом финиковой пальмы. Мужчины не замечали ее, а если бы даже и заметили, то увидели бы всего лишь одну из многих арабских женщин: черное одеяние оставляло открытыми только глаза и руки. Но путешественники из Иерусалима ее просто не замечали.
Днем Селена наблюдала издалека, как они в свете огня демонстрировали свое магическое искусство. В любом лагере пустыни были свои фокусники и факиры, которые показывали свое искусство за обед или пару монет. Эти двое превращали деревянные палки в змей, а змей — обратно в деревянные палки. Селену они нисколько не интересовали, пока она случайно не услышала, как они объясняли кому-то, что едут в Вавилон, и для этого есть определенная причина.
Теперь Селена сидела на корточках за пальмой, напряженная, сгорая от любопытства, и прислушивалась к их разговору. Легкий ветер доносил до ее слуха слова фокусников, ее сердце билось все быстрее и быстрее.
Им нужно было попасть на цирковой корабль, который скоро отправлялся из Вавилона в Армению.
«Армения, — возбужденно думала Селена. — Страна, лежащая далеко на севере. Возможно ли это? Неужели она наконец нашла путь к спасению?» Селена не стала терять времени. Услышав то, что хотела знать, она поспешила из своего укрытия через весь лагерь к шатру, который она делила вместе с Вульфом. Если то, что она слышала, — правда, то уже на рассвете они покинут этот лагерь и двинутся в сторону дома.
После побега из Магны Селена и Вульф уходили все дальше и дальше на восток, в то время как им нужно было на запад. Но у них совсем не было выбора. Солдаты Лаши блокировали пути на запад, — об этом они очень скоро узнали. Казалось, будто через всю пустыню, от Евфрата до Аравии, протянулась невидимая стена. Сначала Лаша выслала небольшой отряд, который должен был разузнать все о беглецах, а через несколько месяцев, после свадьбы с молодым честолюбивым принцем, она послала по их следу почти всю свою армию.
Все дороги охранялись, путешественников останавливали и допрашивали, все караваны обыскивали. Однажды и караван Фатмы остановили, но мужчины — свирепые воины, если их разозлить, — прогнали солдат. Селена и Вульф вскоре поняли, что самое безопасное — отдать свои жизни в руки этих кочевников. Но племя двигалось на восток и уводило беглецов все дальше и дальше от родных мест.
Нам ведь нужно на запад, кричала душа Селены всякий раз, когда лагерь собирали и караван на рассвете отправлялся в путь. Эти люди следовали древними путями, и их невозможно было убедить изменить маршрут.
Вот так и случилось, что теперь они остановились в оазисе недалеко от Вавилона, чтобы провести здесь лето, подстричь своих овец и дать время только что родившимся ягнятам подрасти и окрепнуть. Именно теперь Селена и Вульф должны попытаться вырваться на свободу. Должна же быть хоть какая-то дыра в сети Лаши, через которую они смогут уйти, чтобы затем, сделав большой крюк, отправиться на запад безопасным путем.
Человек из Иерусалима сказал, что цирковые корабли повезут целую толпу комедиантов, фокусников и артистов вверх по Евфрату в Армению, находившуюся далеко за пределами владений Лаши. Мы должны попытаться!
Идя через лагерь, Селена взглянула на небо и нашла, как учила ее Фатма, Большую Медведицу, которую бедуины почитали как богиню, как дарующую жизнь и владеющую миром. В эту ночь хвост божественной Медведицы указывал на восток — это означало, что пришла весна.
Фатма, гордая и умная женщина, которую считали главой рода, за эти месяцы посвятила Селену в практические знания арабских женщин, которые передавались от матери к дочери на протяжении веков. Фатма могла читать знаки, она знала множество действенных заговоров, могла предсказывать погоду. Барашки на небе, объясняла она Селене, предвещают дождь в течение дня, низко летающие летучие мыши предвещали бурю. Фатма научила Селену готовить средство от головной боли из фиников и показала, как из папируса скрутить тампон, который можно применять во время кровотечений, вызываемых луной. Все знания, которые Селена получила от Фатмы, она хотела взять с собой и разделить их с Андреасом.
Селена прижала руки к груди и нащупала под платьем око Гора, теплое и утешающее. Пусть мы далеко друг от друга, любимый. Но мы все же связаны.
В последний раз взглянув на ночное небо, она вошла в шатер, который она делила с Вульфом. Это было типичное жилище бедуинов, сотканное из козьей шерсти и разделенное на две части. Мужская половина располагалась с подветренной стороны, как повелевал закон гостеприимства. Здесь всегда горел маленький костер на случай, если заглянет гость. В женских покоях Вульф и Селена хранили свои скромные пожитки, здесь же они и спали.