Рядом кто-то сказал:
— Давно уже не тайна, что Мессалина ходит по ночам в белом парике в бордель, пользующийся самой дурной славой, в порту, где бесплатно отдается мужчинам. Говорят, она ненасытна.
Селена смотрела, широко раскрыв глаза, на красивую императрицу, о которой говорили, что она убивает своих любовников, когда те ей надоедают, и о которой было известно, что из ревности она приказала убить одну аристократку. И это моя родственница, думала Селена, вспомнив, что Мессалина — правнучка Октавии, внучатой племянницы Юлия Цезаря.
Постояв в открытой раковине, чтобы все имели возможность подивиться на рождение богини, Мессалина спустилась со своего пьедестала и начала танцевать под флейту.
Из искусственного леса вышел молодой мужчина, которого все сразу узнали: это был Силий, якобы самый красивый и самый тщеславный мужчина Рима, любовник Мессалины.
Пока «Адонис» на своей стороне корабля делал вид, что не замечает богиню, Венера играла со своими сыновьями Эросом и Антеросом. Когда Эрос — маленький Британник, сын Мессалины — натянул свой маленький лук со стрелой, все уже знали, что произойдет дальше. История о том, что стрела Купидона неосмотрительно пронзила грудь Венеры и та увидела Адониса прежде, чем зажила рана, принадлежала к самым излюбленным мифам. И конец истории был всем знаком: Адониса убил кабан, а на месте, где пролилась его кровь, вырос новый цветок, красный анемон.
Но так далеко драма не зашла. Венера приняла нужную позу, и Эрос поднял свой лук. Не очень уверенно на покачивающемся корабле Британник сделал шаг назад, чтобы найти равновесие, и упал в воду.
На одно мгновение в воздухе повисла мертвая тишина, потом толпа дико засмеялась во все горло, глядя, как мальчик барахтается в воде.
— Он не умеет плавать! — закричала Мессалина.
Через секунду в воду прыгнули враз несколько мужчин. Каждый из них был так жаден до лавров спасителя императорского наследника, что они только мешали друг другу. К тому же они едва ли могли что-нибудь видеть и все время путались в якорном тросе.
Когда мальчика наконец вытащили на берег, он был без сознания.
— Сделайте же что-нибудь! — кричала Мессалина отчаянно. Мужчины поймали Британника за ноги и раскачивали его туда-сюда.
Андреас бросился с трибуны вниз, к берегу.
Селена видела, в какой опасной близости от земли оказывалась при каждом взмахе голова мальчика. Она видела и другое — то, что остальные, по-видимому, не заметили — что Британника столкнул с лодки Нерон.
Андреас вырвал мальчика из рук мужчин. Он положил мальчика спиной на землю и начал сгибать и разгибать ему руки.
Люди вокруг безмолвно наблюдали за его усилиями. Мессалина, дрожа, стояла в объятиях Силия.
Клавдия, который до сих пор сидел на трибуне, будто оглушили. Все видели вылившуюся изо рта Британника воду, но он все еще не дышал.
— Он мертв! — в ужасе зашептала Паулина.
Селена вскочила и побежала к берегу. Не говоря ни слова Андреасу, она опустилась на колени рядом с Британником, взяла в руки его голову и начала дуть ему в рот.
Андреас озадаченно отпрянул, остальные изумленно наблюдали за тем, что делала незнакомка.
Селена несколько раз дунула в рот мальчику, потом остановилась и посмотрела на его грудную клетку. Она не двигалась. Селена склонилась над ним и прижала ухо к его сердцу — она услышала его слабое биение. Она опять начала дуть в рот Британнику, все в том же ритме, время от времени останавливаясь, чтобы взглянуть, дышит ли он дальше сам. Ночь, казалось, превратилась в вечность.
Селена уже готова была сдаться. Но, в очередной раз послушав сердце мальчика, она ощутила слабые, но частые удары пульса в том же ритме, что ее собственные. Живи, крикнула она про себя. Ты должен жить!
И тут она увидела пламя. Оно появилось само по себе, она не вызывала его. Ее огонь души горел так ярко, как факелы вокруг. А когда она его увидела, пришло удивительное ощущение покоя. С каждым выдохом она посылала в тело мальчика дарящий силу огонь. Ее глаза были закрыты, тело расслаблено. Ее губы прижимались к губам Британника, когда она с пламенем огня вдыхала в него жизнь.
Живи, шептало что-то в ней. Возьми мою силу и начни снова дышать. Увидев закрытыми глазами, что ее пламя удлинилось, проскользнуло через ее рот в рот мальчика и соединилось там с маленьким слабеньким огонечком, она поняла, что он будет жить.
Народ терял терпение. Андреас взял ее за руку. Тогда Селена наконец-то встала, а Британник закашлялся.
Под шумные крики ликования юношу унесли на императорскую трибуну.
Клавдию долго пришлось держать руку поднятой, прежде чем толпа плебеев стихла. Потом он сказал дрожащим голосом:
— Ты спасла жизнь моему сыну, наследнику Рима.
Теперь, стоя прямо перед ним, Селена видела на его лице опустошенность, какая бывает у людей больных и ведущих распутную жизнь. Клавдий был чуть старше Андреаса, но выглядел стариком. Он явно был потрясен.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Селена, мой господин.
Губы Клавдия дернулись.
— Не называй меня господином, — тихо сказал он, — говори просто — цезарь, — и добавил уже громче: — Сегодня на наших глазах ты совершила чудо. Это знак богов.
Толпа ликовала.
Клавдий подождал, пока утихнет шум, а потом продолжил:
— То, что ты сделала, невозможно переоценить. — Селена видела слезы у него на глазах. Клавдий чуть не потерял своего единственного сына. — Скажи, что бы ты хотела получить в награду, — сказал он, — ты увидишь, как Рим благодарит своих героев.
— Благодарю тебя, цезарь, — ответила Селена, — лично для себя мне ничего не нужно, но я прошу божественного цезаря взять под свою личную защиту остров на Тибре.
— Что? Остров? Зачем?
Селена описала ему ситуацию на острове, бессилие перегруженных жрецов и братьей, толпы выброшенных рабов, а когда она закончила, император спросил:
— Откуда ты все это знаешь?
— Я работаю там, цезарь. Я целительница. — Селена бросила взгляд на Андреаса, стоявшего за императором, и заметила, что он ей улыбается.
— Целительница! — воскликнул Клавдий. — Поэтому ты и смогла помочь моему сыну. Твое желание должно быть исполнено, Селена. Отныне остров поступает под мою защиту. Мои министры завтра же отправятся туда и посмотрят, что можно сделать. Я человек, который не может себе позволить забыть бога врачевания.
Селена улыбнулась:
— Благодарю тебя, цезарь.
— Значит, тебя зовут Селена, верно? — спросил он. — А как твое полное имя? Из какой ты семьи?
Селена помедлила:
— Мое полное имя — Клеопатра Селена.
— Клеопатра Селена? Как так?
— Меня назвали так в честь моей бабки, последней императрицы Египта.
Члены императорской семьи и вельможи империи, окружавшие Клавдия, недоверчиво взглянули на Селену. За их спинами на берегах реки, на балконах и крышах домов люди напряженно ждали. Только колыхание флажков на ветру и потрескивание факелов слышались в тишине.
Клавдий сказал:
— Я и не думал, что дети императрицы остались живы. Кто твой дед?
Селена сняла с шеи цепочку, сняла с нее золотое кольцо и протянула его Клавдию.
Он поднес его к глазам:
— Что? Это кольцо божественного Юлия Цезаря. Или, по крайней мере, точно такое же. Что это значит?
— Мой дед — Юлий Цезарь.
Изумленный шепот пробежал по рядам, распространяясь как рябь на спокойной воде, если туда бросить камень, и вот уже даже в самых дальних рядах люди начали обмениваться словами удивления.
— Я говорю правду, цезарь, — громко сказала Селена, — моим отцом был принц Цезарион, сын Клеопатры и Юлия Цезаря. Его не убили, как приказал божественный Август, его увезли и спрятали. Вместо него убили раба. В год, когда умер Август, Тиберий послал солдат убить Цезариона. Он бежал с женой из Александрии в Пальмиру, там я и родилась.
Клавдий изучал ее несколько секунд, потом задумчиво произнес:
— У моего дяди Тиберия было много врагов. Я знаю, он говорил, что слышал о существовании Цезариона, единственного живого тогда потомка Юлия Цезаря, и что из страха перед соперником, который мог оспорить его право на власть, он послал солдат убить этого человека. Но у него не было доказательств того, что человек, убитый по его приказу, действительно был Цезарионом.
— Вот доказательство, цезарь, — сказала Селена и показала на кольцо. — Незадолго до смерти отец отдал это кольцо акушерке, принимавшей роды у моей матери, и сказал ей, что это его завещание.
Клавдий скептически рассматривал ее.
— Когда это было? В каком месяце?
— Это было в августе первого года правления Тиберия.
Клавдий кивнул. Он был историком и ученым, и в его памяти хранились все даты и события.
— Это было как раз в то время, как ты и сказала. И все же возможно, что ты подделала это кольцо.
— Это возможно, но я этого не делала.
— И все же это не доказательство. Есть ли у тебя другие доказательства?
Она помолчала.
— Нет, цезарь.
— Может ли кто-нибудь за тебя поручиться?
— Я, цезарь.
Все головы повернулись в сторону Андреаса, который шагнул вперед.
— Она говорит правду. Я был в Александрии, когда Селена узнала правду о своем происхождении, — сказал он. — Это случилось в прошлом году. До того ей и самой было неизвестно, кто она.
— А какие доказательства есть в Александрии? — спросил Клавдий.
— Ее сходство с императрицей Клеопатрой. Его невозможно не заметить.
Пока Клавдий молча рассматривал Селену, в толпе начался шепот, он становился все громче, пока волна машущих рук не дошла до самой императорской трибуны.
— Юлий Цезарь, Юлий Цезарь! — непрерывно скандировала толпа.
Вверх и вниз по реке стояли тысячи римлян и кричали в одном и том же ритме:
— Юлий Цезарь, Юлий Цезарь!
— По-моему, — сухо заметил Клавдий, — Рим верит твоим утверждениям.
Он поджал губы и задумчиво посмотрел вниз, на толпу. Он не верил в историю Селены, но народ очевидно принял все за чистую монету. Клавдий сразу понял, что для его же собственного блага он должен позволить народу приветствовать его новую героиню. Пока он принимает эту женщину, за кого бы она себя ни выдавала, он может рассчитывать на любовь римлян. Поэтому он положил руку ей на плечо и крикнул громко и ясно: