– Да, Двойка?
– Что за дурацкое выражение: «Подкинуть угля в топку»?
Лапки хихикнул.
– Не бери в голову, Двойка.
– О`кей. Коготь-два, конец связи.
Лапки отключил связь. Его рука легла на рукоять регулировки маршевых двигателей, у которых оставалась в запасе почти половина мощности. Медленным, но уверенным движением он стал перемещать рукоятку вперёд, увеличивая скорость корабля.
Восемь с половиной махов…
Девять…
Девять с половиной…
Они торопились.
Две смертоносные стрелы неслись к своей цели, оставляя за собой сокрушительный звуковой удар, который можно было бы услышать даже на поверхности.
Пули хлестнули по стене, выбивая крошку из осколков штукатурки и декоративной плитки, заставив Райна ещё сильнее вжаться в угол, за которым он прятался. Его взгляд упал на лежащее на полу тело Воттли. Молодой напарник Толфенда лишился большей части головы, когда эти чёртовы террористы отреагировали на их действия.
План Тома был прост и в то же время лаконичен. Остановив лифт между этажами, группа Вейл выбралась через технический люк в крыше лифта и попала внутрь лифтовой шахты. Используя технические лестницы, предназначенные для обслуживания, они преодолели полтора этажа и добрались до нужного уровня. Для начала им пришлось отключить электропитание дверей шахты лифта, с чем Райну-младшему удалось справиться без труда. Следом пришлось разбираться с гидравликой, которая отвечала за механизм открывания створок, но и она не стала проблемой. Это позволило им практически без шума открыть двери, попасть на нужный этаж и в конце концов обнаружить аппаратуру глушения, подключённую к системам связи всего здания под охраной всего трёх человек. Лиза сняла двоих парой коротких очередей. Третьего прикончил рейнский офицер.
Вот только едва они отключили заглушки и наконец смогли связаться с кораблями на орбите и своим начальством, положение которого было едва ли не хуже, чем их собственное, как в проходе появилось полдюжины человек, которые спустились по уцелевшей части восточной лифтовой шахты. Первая же очередь снесла молодому офицеру службы безопасности половину головы, швырнув его об стену и заставив остальных вжаться в укрытия.
– Я связалась с боссом наверху. У них дела совсем плохи, – прокричала София. – Сказали, что у них почти нет патронов и есть раненые – Нерроуз и один из сыновей губернатора. Но они уже связались с кораблями. Лестер сказал, что помощь уже в пути. Расчётное время прибытия минут семь – десять.
Словно в насмешку над надеждой, прозвучавшей в её голосе, по коридору хлестнула очередь высокоскоростных дротиков. Райна обдало осколками, которые когда-то были элементами декора. Один из них болезненно впился ему в щёку, и Том почувствовал, как по лицу потекла кровь. Он лишь сильнее вжался в стену, за которой скрывался от своих противников, сжимая в руках трофейную винтовку.
За всю свою военную карьеру, от обычного курсанта до капитана корабля, которым он пробыл так мало, Том ни разу не участвовал в настоящем бою. Если бы его жизнь висела на волоске, единственным, что стояло бы между ним и протянутыми к нему холодными пальцами смерти, были бы его навыки, храбрость и толика удачи. Райн часто представлял себя в гуще боя, командующим кораблём и опытной и хорошо подготовленной командой. Тысячи и тысячи километров зияющей пустоты, в которой бы схлестнулись сотни и тысячи людей в смертельном танце стали и огня. Именно такого боя он жаждал.
Но реальность была гораздо более суровой. Бесконечно кровавой и жестокой. А ещё холодной и расчётливой. Он видел, с какой лёгкостью милая девушка почти голыми руками обрывала человеческие жизни. Элизабет Вейл, красивая девушка с милой улыбкой и искорками смеха в глазах. Она делала это лицом к лицу с противником, видя, как жизнь покидает его. Это было абсолютной противоположностью тому, что он намеревался делать. Для него его противники не были людьми в прямом смысле этого слова. В первую очередь он отождествлял их с отметками на тактическом экране. Именно отметки были его противником, а не людьми, чьи страдания и предсмертный ужас он никогда не увидит, находясь за тысячи, а возможно, и миллионы километров от врага. Для него это была интересная тактическая задача. Головоломка, которую следовало решить на пути к победе. Бесконечные тренировки на симуляторах превратили бой для него в игру, в которую он думал, что умеет играть.
А теперь всё изменилось. Безумный каприз судьбы позволил ему взглянуть на всё с другой точки зрения. Он впервые убил человека. Одно короткое нажатие на спусковой крючок винтовки, и человека не стало. Его жизнь была оборвана одним-единственным движением руки. Это должно было ужаснуть его. Должно было показать Тому отвратительность содеянного, он хотел почувствовать леденящие душу пальцы смерти, для которой он устроил очередной пир. Он хотел почувствовать хоть что-то…
Но вжимаясь в стену и ощущая спиной, как та сотрясается от каждого очередного попадания, Райн вдруг понял, что не чувствует ничего. Хотя это было бы не совсем точным описанием того, что творилось у него в душе. Он был настолько спокоен, что это почти пугало его самого. Словно вместо крови по его венам тёк реакторный охладитель. Это ощущение странным образом не распространялось на окружавших его людей. Он переживал о Даниэле, который был ранен. О своём капитане и начальнике, которые были в такой же ловушке, как и он сам. О Лизе, которая кривилась от боли, с трудом произнося слова разбитым и изуродованным ртом.
Что касается его противников… К ним он не чувствовал ничего. Даже ненависти. Они превратились для него в те самые тактические задачи, которые поглощали его мозг без остатка. В интересную головоломку, которую нужно было решить. В задачу, у которой было единственное решение.
Взгляд Тома скользнул по высокому офицеру в форме капитана Рейнского Протектората. Кажется, тот старик назвал его Вильямом. Произнесённые им в лифте слова были верны и в то же время ошибочны.
Действуй быстро и не думай.
Резко высунувшись из укрытия, Том вскинул импульсную винтовку к плечу. Искусственная рука, сжимающая цевьё, позволила сделать это движение быстрым и уверенным, наведя голографический прицел на голову высунувшегося всего на мгновенье противника.
О, он будет действовать быстро.
Но перестать думать он не мог.
Палец мягко нажал на спусковой крючок…
– Коготь-один – Когтю-два. Видим цель. Подтвердите.
– Двойка Первому. Цель видим… Какой-то выкидыш дизайна.
– И не поспоришь, Двойка. Сбрасывай скорость. Заходишь на цель слева. Я справа. Нужно для начала хорошенько осмотреться, и если нужно, то подмести.
– Понял тебя, Коготь-один. Двойка, конец связи.
Лапки переключил канал связи.
– Сергей, мы почти у цели. Есть связь с нашими на поверхности?
– Да. Две группы. Одна на сто втором этаже. Вторая на шестьдесят седьмом. Находятся под постоянным огнём. Двигаться не могут.
– Точки входа?
Это был важный вопрос, так как они не могли себе позволить пробиваться через всё здание этаж за этажом. Нужно было действовать смело, решительно и настолько жестоко, насколько только возможно. А главное, нужно было действовать быстро. В таком случае стандартные протоколы десантирования были неприменимы, а значит, придётся высаживаться на уже, быть может, занятых противником посадочных площадках административного комплекса.
Не то чтобы это представляло большую опасность для людей Сергея. Судя по сообщениям, их противник не обладал системами индивидуальной бронезащиты и был оснащён лишь лёгким стрелковым оружием. Но Серебряков вряд ли стал бы тем, кем он стал, если бы рассчитывал на удачу. Нет, он был великолепным игроком в покер, и Лапки был горд раз за разом проигрывать ему в эту дурацкую архаичную игру, в которую они играли незнамо откуда появившимися у Сергея древними картами, сделанными из пластика и бумаги. Каждая партия, несмотря на то что он выигрывал в лучшем случае одну из пяти раздач, дарила ему удовольствие, сравнимое с глотком хорошего виски. Ему нравилось наблюдать за опасным хищником в дружеской, а главное, в безопасной для себя атмосфере. И сейчас он чертовски не завидовал тем жалким, глупым мерзавцам, которые навлекли на себя его гнев.
– Посадочные платформы. Первый отряд высаживается на площадке девяносто шестого этажа. Точка входа группы два, на шестидесятом этаже.
– Понял тебя, Сергей. Высадка через две минуты.
– Мы давно готовы, Коготь один. Ждём команды.
Лапки кивнул, хотя и понимал, что собеседник никогда не увидит этого движения. Лёгким, едва заметным движением он направил своего «Минотавра» в облёт здания по правой стороне. Его напарник делал то же самое, но двигаясь в противоположную сторону. Два тяжёлых десантных корабля сделали круг и синхронно двинулись к своим целям. Один стал подниматься, а второй, наоборот, опускался к своим точкам прорыва в здание.
Стоило Лапки приблизиться к выступающей посадочной площадке на сто метров, как высокоскоростные дротики импульсных винтовок едва слышно забарабанили по корпусу бота. Некоторые очереди попадали по фонарю кабины, но смогли оставить на прочном бронепласте лишь небольшие царапины. Лапки чуть наклонил голову и увеличил изображение, показавшее ему чуть больше полдюжины людей, которые вели огонь по его кораблю из автоматических винтовок. Они почти не прятались за укрытиями, а некоторые даже вышли вперёд. Увеличение и разрешение наружных камер наблюдения было столь великолепным, что пилот увидел, как один из бойцов рывком выбросил опустевший магазин винтовки и уверенным движением вогнал в магазиноприёмник новый. Спустя мгновение на корпус бота обрушился новый град безвредных для него снарядов.
– Скотти, напомни-ка мне, что старуха сказала нам делать в случаях, когда по нам откроют огонь.
– Делать то же самое? – с наигранным недоумением ответил его напарник, покосившись в сторону пилота.