— Не знаю. Но ты чувствуешь. И я. Работай без промедления.
Бенни закрыл глаза. Прерывисто вздохнул и сказал:
— Я люблю тебя, мама.
Это случилось быстро.
И все закончилось.
Он отшвырнул нож. Том обхватил брата, и они вместе опустились на колени посреди кухни, рыдая так громко, что мир угрожал обрушиться.
Плач Бунтарки был визой в эту страну. Никс тоже была здесь. И Лайла. Каждый из них прошел один по этой земле, беженцем, среди разорванного войной мира, который лишил их детства.
Бенни не стал утешать Бунтарку словами, что все было хорошо, потому что это ложь.
Он не сказал и того, что это пройдет. Этот момент — да, но шрамы останутся навсегда. Именно они всегда будут выделять их как скитальцев по штормовым землям души.
35
Жарким днем сестра Сан, пошатываясь, вышла на солнечный свет. Святой Джон и армия ушли уже несколько недель назад, строем отправившись в Калифорнию, чтобы найти девять городов, полных еретиков. К тому времени, когда сестра Сан вернулась из лаборатории в двух сотнях километров отсюда, святой уже ушел. Она чувствовала себя опустошенной без него, он был источником ее силы.
Стражи Красного Братства встали по стойке смирно, увидев сестру Сан. Ближайший из них видел, насколько нетвердо она стояла на ногах, и бросился подхватить женщину до того, как и колени подогнулись.
— Сестра, — начал он, но она его оборвала.
— Нет, со мной все в порядке… мне просто нужно присесть. Пошлите кого-нибудь с сообщением брату Питеру. Сейчас же. Хорошо. И немного воды. Спасибо…
Она села в тени под юккой и мелкими глотками пила воду из алюминиевой фляги. Ее руки так сильно тряслись, что вода смочила ее губы и пролилась на рубашку: черная ткань стала еще темнее, и ангельские крылья пропитались влагой.
— Брат Питер поднимается по холму, — сказал жнец, который помог ей присесть.
Сестра Сан подняла взгляд и увидела хмурого молодого человека, идущего к ней быстрым шагом. Его собственные охранники шли на некотором расстоянии позади него.
— Тебе плохо, сестра моя? — спросил он, пробежав последние несколько метров. Сестра Сан схватила его за запястье и притянула поближе.
— Отошли их, — прошептала она.
Питер щелкнул пальцами, и Красные Братья немедленно отдалились, чтобы не слышать их разговора, но находиться в поле зрения.
— Что такое, сестра? — спросил Питер нежным и обеспокоенным тоном. — Дело в болезни?..
— Нет, — сказала она, и улыбка появилась на ее губах. — Дело не во мне. Все нормально.
— Тогда?..
Она сгребла в кулаки его рубашку с отчаянным возбуждением.
— У меня получилось, Питер, — крикнула она.
— Ты…
— Я знаю, как убить их.
— Убить кого?
Сестра Сан чувствовала, как славное безумие расцветает в ее глазах. А по реакции Питера поняла, что и он тоже видит это.
— Всех, — сказала она, — я поняла, как убить… всех.
В день, когда мы нашли Убежище, нам удалось увидеть самолет. Он приземлился на аэродром, но к тому времени, как мы достигли базы, самолет закрыли и обесточили. Мы так и не увидели ни пилота, ни команду.
Каждый раз, когда меня приводят в лабораторию для опроса, я спрашиваю, где команда самолета, но они никогда не отвечают. Ученые лишь говорят, что за ними следят, что бы это ни значило.
И Джо нам не рассказывает.
Что они прячут?
36
— Как вы себя чувствуете сегодня? — спросил голос.
— Я развил непреодолимую тягу к человеческой плоти, — сказал Бенни.
Последовала долгая-долгая пауза. Куб для интервью был таким темным, что Бенни едва видел динамик на стене. Он наклонился поближе, чтобы слышать. Он слышал дыхание задающего вопросы.
— Привет?
Голос сказал:
— Когда вы говорите, что развили…
— Ох, ради бога, это была шутка.
Через мгновение голос произнес:
— Шутка?
— Да. Уверен, что и вы, гайки, слышали такое слово раньше.
— Мистер Имура… почему вы шутите о таком?
— А почему нет?
Ответа не последовало.
Бенни постучал по громкоговорителю:
— Эй, вы все еще здесь?
— Как вы себя чувствуете сегодня? — спросил голос, словно разговор только начался.
Бенни вздохнул.
— С руками.
— Мистер Имура…
— Почему бы вам не рассказать мне, что вы делаете, чтобы помочь моему другу Чонгу?
— Мы делаем все возможное.
— Ему становится лучше?
— Его состояние стабильно.
— Ему становится лучше? — снова спросил Бенни, медленнее, выделяя каждое слово.
— Мы… не уверены, что можем ожидать улучшений на данный момент.
— Тогда выпустите меня отсюда.
— Что?
— Выпустите. Разговор окончен.
— Мистер Имура, — сказал голос, — вы ведете себя очень незрело.
— Незрело? — засмеялся Бенни. — Я вчера поехал к тому самолету, чтобы найти эти дурацкие записи исследования. Не видел вас там.
— Нам нужно оставаться в лаборатории.
— Я и ваших солдат там не видел. А знаете, кто там был? Чертов жнец. И знаете что? Я, черт возьми, убил его. Вот что я сделал. Хотите прятаться за своими тупыми стенами в этом чертовом бункере и называть меня незрелым? — Бенни со всей силы пнул динамик. Маленькая решетка погнулась. — Вы ничего не делаете для меня или Чонга или кого-либо другого, так скажите, почему я должен помогать вам? Скажите мне, чего мы добиваемся этими нашими маленькими разговорчиками. Вы лишь тратите мое время и раздражаете меня.
Он еще раз пнул динамик.
Прошло почти три минуты, прежде чем дверь открылась. За это время голос так и не вернулся, больше он не задал ни вопроса.
Бенни встал и вышел на жаркий солнечный свет. Там стоял монах, чтобы провести его обратно через мост.
«Я ни за что туда не вернусь, — сказал Бенни самому себе. — Я скорее попаду в зомби-яму в Геймленде с руками, связанными за спиной».
Внезапно этот фрагмент разбитого воспоминания вчерашнего дня снова всплыл в его голове.
Он замер.
— Брат?.. — спросил монах, но Бенни поднял ругу.
— Дайте мне секунду…
Он закрыл глаза и повторил то, о чем только что подумал. Там что-то было.
Зомби-яма.
Да.
Сержант Ортега. Крупный солдат.
В яме с зомби?
Да.
Нет. Не совсем. Не в зомби-яме.
Не в Геймленде. В этом Бенни был вполне уверен. Сержант Ортега.
Он видел его лицо.
Не живое лицо. Мертвое.
Точно зомби.
Это точно был Ортега. В этом не было сомнений.
В яме.
Зомби.
Яма.
А что насчет остальных ям с зомби там?
И внезапно он понял.
Его глаза распахнулись.
Бенни вспомнил, где именно видел сержанта Луиса Ортегу. И если он был прав, тогда этот человек — зом, бывший человеком, — все еще будет там.
Бенни рванул прочь от монаха и побежал изо всех сил через мост.
37
Бенни нашел Никс в столовой. Она сидела рядом с Бунтаркой, и их головы склонились в разговоре.
— Никс! — крикнул он через полкомнаты.
Ее голова резко поднялась, и девушка огляделась. Потом сразу же встала и приготовилась уйти. Бенни подбежал к ней и схватил за запястье.
— Никс, я слышал о вчерашнем. С тобой все в порядке?
— Да. С нами обеими все нормально.
— Слава богу! — выдохнул он, запыхавшись. — Послушай, мне нужно поговорить с тобой.
— Бенни, нет, я не могу… я…
Он нежно развернул ее, чтобы она взглянула на него. Ее глаза покраснели, словно она много плакала, а все лицо немного припухло. Шрам и веснушки всегда становились темнее, когда Никс была расстроена, и сейчас они напоминали коричневые пятнышки.
— Послушай, Никс…
Она взглянула на него с такой болью в зеленых глазах, что он замер.
— Я видела его.
— Видела… Чонга?
— Мы с Бунтаркой пошли туда вчера. Они позволили нам посмотреть на него.
Бенни обернулся, чтобы взглянуть на выражение лица Бунтарки. Прошлой ночью она ему об этом не рассказала. В ее жизни бушевали и другие бури, и Бенни не обижался.
Прежде чем он что-то успел сказать, Никс бросилась в его объятия и крепко прижалась к груди.
— О, Бенни… он выглядел так плохо, — плакала она. — Выглядел таким больным. Таким потерянным.
Ее слова превратились во всхлипы, такие глубокие, такие мучительные, что вся столовая затихла. Они были такими же ужасными, как и рыдания Бунтарки.
Бенни обнял Никс и прижал к груди. Ее тело казалось горячим, как печка, а слезы жгли кислотой. Она дрожала от глубокой грусти и боли, что доставали до самого сердца. Бенни понимал такую боль. Он обнял Никс и поцеловал в макушку.
Монахи за столами отвернулись. Некоторые из них одарили его легкими улыбками и подбадривающими кивками, но ничего не говорили и не вмешались.
Бенни проводил Никс обратно к столу, и они вместе сели, все еще неловко прижимаясь друг к другу. Бунтарка встала и, обойдя их, обняла и прижалась щекой к их макушкам.
В конце концов буря утихла.
Никс постепенно выпрямилась и отстранилась, Бунтарка села с ее стороны стола. Все взяли салфетки, чтобы вытереть мокрые лица.
— Никс, я… — начал Бенни, но она коснулась пальцами его груди.
— Пожалуйста, Бенни, позволь мне сказать первой.
— Ладно.
Она промокнула глаза.
— То, что я вчера сказала о Чонге…
Бенни кивнул, но ничего не ответил.
— Пожалуйста, не думай, что…
— Нет, — оборвал он ее. — Послушай меня, Никс, тебе не нужно этого говорить, а мне не нужно слышать. Мы… все равно уже все это сказали.
Бунтарка добавила:
— Видишь, я была права насчет тебя, Бенни. Ты, правда, умнее, чем кажешься.
Это была не самая удачная шутка, но она порвала пузырь напряжения, который все разрастался, заполняя мгновение.