– Веду, веду, – проворчал Скрипач. – Куда я денусь.
Несмотря на раннее время, поток был плотный, и тащились они в огромной пробке черепашьим шагом. Ит проверял датчики – они, пронумерованные, лежали в длинных пластиковых боксах, закрывающихся на замки. Каждый датчик был размером с сигаретную пачку или чуть побольше. Ярко-желтые корпуса, примитивные монохромные дисплеи (собственно, тут больше и не надо, датчик фиксирует частоту работы площадки, если площадка вообще звучит, а ещё его можно перенастроить в режим, который в инструкции назывался «камертон»), по четыре кнопки на корпусе.
– Ну, чего расскажете? – поинтересовался Скрипач.
– Чего, чего… По сути дела, это тюнеры, – хмыкнул Ри. – Как для настройки гитары, знаешь?
– Ну.
– Ну и вот. У нас были аппараты посерьёзнее. Те же «дельты», например, работали как сейсмодатчики… тоже. И ещё много всего делали.
– Не учи учёного. – Дорога вроде бы стала посвободнее, и Скрипач прибавил газу.
– Вообще ничего не понимаю, – задумчиво проговорил Ит. – Нет, народ. Серьёзно. По сути дела, ты, Ри, прав. Потому что это стопроцентный аналог гитарного тюнера… ну, диапазон воспринимаемых частот пошире, но в остальном – один в один. Я разобрал. Схема соответствует.
– Подвохов нет?
– Нет, Рыжий. И даже прослушек нет. И никакого «импорта» внутри нет. Внутри вообще ничего нет, кроме схемы и дисплея.
– А может, у Молота поехала крыша? – Ри прищурился. – Я гипотетически. Ну должен же этот бред иметь хоть какое-то объяснение?
– Дорогу мне посмотри, – попросил Скрипач.
– Планшетка где?
– Держи, – Ит вытащил из своей сумки планшет и отдал Ри. – Ладно, если им так хочется, сыграем в эту игру.
– Ещё бы понять, во что мы на самом деле играем, – Ри включил планшетку и углубился в изучение карты. – Рыжий, перестройся правее, а то поворот пропустим.
Это действительно оказалась промзона, нужная точка находилась на территории заброшенного бетонного завода. Разглядеть что бы то ни было из-за снегопада почти не получалось. Сначала свет фар выхватил из снеговой круговерти полуразрушенный бетонный забор, потом пришлось остановиться – проехать дальше не представлялось возможным, путь преградила груда непонятно чего, присыпанная снегом.
– Давайте пешком, – Ит тяжко вздохнул и принялся застегивать куртку. – До включения час, а нам дойти ещё нужно. Ри, сколько там придётся?..
– С километр где-то, территория большая, – Ри тоже потянул «молнию» своей куртки вверх. – Рыжий, чего с машиной решим?
– А чего с ней решать? Постоит тут, куда денется. Мы с ней договорились, она не будет шалить, – Скрипач ухмыльнулся. – Я так понимаю, что «Люся» – девочка хорошая, и она…
– Кто? – не понял Ри.
– «Люся», – невозмутимо ответил Скрипач. – Машину так зовут.
– У него все машины зовут «Люсями», – подсказал Ит. – У нас был БЛЗ, тоже «Люся».
– И что? – с интересом спросил Ри.
– На скорость не влияет, – пожал плечами Ит. – «Люся» так «Люся», я лично не против.
– Ладно. Скрипач, давай запирай, эээ… «Люсю», и пошли уже работать.
Самым сложным оказалось не переломать себе ноги. Сначала Ри провалился по пояс в невидимую под снегом глубокую яму (еще скажи спасибо, что это не канализационный люк!), потом Ит зацепился за торчащую железку и распорол ногу, правда, не особенно сильно, но всё же распорол, потом Скрипач, который вроде бы осторожничал, навернулся так, что отбил обо что-то локоть. Уже совсем рассвело, вот только от этого света не было никакого проку. Снегопад продолжался, он и не думал прекращаться, и территория бывшего завода в снегу сейчас буквально тонула.
– Собачья какая-то работа, – пожаловался Ри.
– Да ты что, никакая собака на это не согласится, – возразил Скрипач. – Ри, это не то, что нам надо?
– Кажись, оно. Да, пришли.
Точка располагалась внутри полуразрушенного цеха. Участок крыши провалился внутрь здания, окна по большей части оказались выбиты, пол заметён снегом, но его, по счастью, было значительно меньше, чем на улице. Да и ветер тут чувствовался меньше, значительно меньше, чем снаружи.
– Живём, – удовлетворенно констатировал Ит, заходя внутрь. – Но вы всё же поосторожнее. Тут всё явно на соплях держится…
– Это здание сгнило напрочь, – возразил Ри. – Я бы не рискнул к стенам подходить. А то прилетит что-нибудь откуда-нибудь, и потом костей не соберёшь.
– Ничего, прорвёмся, – Скрипач скинул на грязный бетонный пол сумку и принялся вытаскивать датчики из кофра. – Между прочим, тут явно кто-то ходит. Вон, все стены исписаны.
Ри покивал. Действительно, надписей и картинок на стенах имелось в избытке – от тупейших и наипохабнейших, до… до чего-то действительно интересного.
– Ит, не знаешь, что это такое? – Ри ткнул пальцем в какой-то странный знак, который неизвестно кто неизвестно когда нанёс на стену рядом с местом, где они сейчас расположились.
– Хм, – Ит задумался. – Ого. Кажется, этот символ предназначен для того, чтобы отгонять нечистую силу.
– Значит, я не ошибся, – Ри огляделся. – Смотри-ка, ещё один.
– Их тут как минимум два десятка, – подтвердил Ит. – Странно…
– Наверх посмотрите, – посоветовал Скрипач. – Там другой значок имеется.
Ри кинул взгляд на потолок и присвистнул. Потом задумался, прошёл в центр зала и принялся отгребать в сторону снег и прошлогодние бурые листья – оказывается, на полу была нарисована ещё одна пиктограмма.
– Ничего себе, – заворожённо произнёс он. – Ага… Угу… Значит, они сначала вызывают, а потом – вышвыривают…
– И, замечу, это тут происходит периодически, – подсказал Ит. – Судя по количеству отгонялок, так и вообще весьма часто.
– Я этого дела не фанат, – проворчал Скрипач. – Когда люди вот так начинают играть с энергетикой, это…
– Это нехорошо, да, – согласился Ри. – Мне больше интересно, кого именно они вызывают. Площадочка-то тут действительно… гм… имеется.
То, что место активно, они поняли в ту же секунду, как вошли. Да, что-то тут определённо было, вот только оно оказалось непохожим на то, с чем приходилось работать на Терре-ноль. Если это и была площадка, портал или что-то подобное, то оно отличалось от виденного раньше, и отличалось сильно.
– Не представляю, как оно вообще может работать, – проворчал Скрипач, вытаскивая датчики из кофров. – Ри, давай схему, и растаскиваем это всё…
На датчики ушло полчаса: их расставили по спирали, имевшей два «рукава», центр которой совпал с центром пиктограммы, нарисованной на полу. Оба «рукава» доходили до стен цеха, и датчики с самыми последними номерами оказались как раз в окончании этих «рукавов».
– Народ, а там кровь на полу, – с удивлением заметил Ри.
– Где? – живо поднял голову Ит.
– Да вон там, иди, сам глянь.
Действительно, в углу обнаружилась лужа засохшей крови, бурая, с одного края словно бы смазанная. Ит присмотрелся.
– Старая, – сообщил он. – Это не сейчас, это уже давно.
– Почему ты так решил? – удивился Ри.
– Потому что она высохла. Сейчас она бы не высохла, замёрзла. Это либо летом, либо осенью. Точнее не скажу.
– Как думаешь, человек или…
– Понятия не имею. Может, и животное, – Ит пожал плечами. – Кто бы это ни был, этот кто-то на этом месте умер, причём почти сразу.
– Как ты понял?
Скрипач тоже подошёл к ним, присмотрелся. Покивал.
– Умер, умер, – подтвердил он. – Смотри. Во-первых, лужа здоровенная. Во-вторых, она не размазана, следов вокруг нет – а это значит, что кто-то, кого тут порешили, упал и больше не дёргался. Вон тот край смазан – это когда тело уносили… Ну, подняли, проволокли немного, а потом на что-то положили, и уже отсюда того…
– Причём тело утащили довольно быстро, – Ит прищурился. – Отпечатка нет, видишь, Рыжий?
– Угу…
– Какого отпечатка? – не понял Ри.
– Отпечатка тела нет. Только лужа. Значит, унесли до того, как она успела свернуться, – пояснил Ит.
– Как-то это всё невесело звучит, – Ри поёжился. – И вообще, эта вся ваша агентская практика…
– Ты спросил, мы ответили, – огрызнулся Скрипач. – Лично мне это всё нравится ещё меньше, чем тебе, поверь. У меня есть на то причины.
Он помрачнел. Отошёл обратно к вещам, сел на корточки, достал «дирижёра» и принялся настраивать.
– Ри, ты поосторожнее, ладно? – безнадёжно попросил Ит. – Он…
– Извини.
…Было очень много крови, очень много – и её так и не сумели остановить, расходились свежие операционные швы, ткани расползались, и температура держалась сорок до самого конца. Четыре разрывные пули, и ведь даже в голову сначала никому не пришло, что пули – с «начинкой», и что начинка эта – чужой белок. Когда разобрались и стали пробовать вывести из анафилактического шока, было уже слишком поздно. Ничего не помогло: ни переливание крови, ни плазма, ни лекарства. Ничего.
Понял ли он, что происходит? Наверное, да. Наверное, он понимал, что происходит, но… он улыбался. Им улыбался. До последней минуты. Несмотря на боль, которая не снималась уже ничем. Несмотря на жар, на давление, от которого у него постоянно шла носом кровь. Несмотря на то что он умирал – он улыбался, и, пока были силы, даже пробовал с ними говорить. Про то, что всё обойдётся. Про то, что фигня. Про то, что…
Через пять лет на планете осталась всего сотня рауф, не больше. Кто-то (они тогда уже не думали, кто и зачем – стало всё равно) перебил половину работающих здесь «чужих», а вторая половина, посмотрев на такие расклады, расторгла контракты и смылась с Терры-ноль сама. От греха подальше. Карающий Молот сумел доказать свою непричастность к этим убийствам. Официальная вообще открестилась от всего – да как вы, дорогие заявители протестов, вообще могли такое подумать?!