После длинного перерыва дон Хуан продолжил объяснение. Он сказал, что видящие увидели: с момента зачатия осознание существа увеличивается и обогащается процессом жизни. И еще они увидели, что осознание, например, насекомого и осознание человека растут поразительно различными способами, но с одинаковой неуклонностью.
— Осознание развивается с момента зачатия или с момента рождения? — попросил уточнить я.
— Осознание развивается с момента зачатия, — подчеркнул дон Хуан. — Я всегда тебе говорил: сексуальная энергия имеет огромное значение, ею необходимо управлять и пользоваться с огромной осторожностью. Но ты каждый раз пропускал мои слова мимо ушей. Ты думал, что речь идет о нравственности. Я же всегда говорил об этом только с точки зрения сохранения и перераспределения энергии.
Дон Хуан взглянул на Хенаро. Хенаро одобрительно кивнул. Дон Хуан сказал:
— Сейчас Хенаро поведает тебе, что говорил о сохранении и перераспределении половой энергии наш бенефактор — нагуаль Хулиан.
— А нагуаль Хулиан, — начал Хенаро, — говорил, что заниматься сексом или нет — вопрос наличия энергии. Сам он с сексом проблем не имел никогда: у него ее была прорва. Но мне он с первого же взгляда сказал, что мой член предназначен только для того, чтобы писать. Потому что у меня не хватало энергии на секс. Бенефактор сказал, что мои родители были ужасно утомлены, когда делали меня, и им было скучно. Он назвал меня результатом исключительно тоскливого совокупления — «kojida aburrida». Таким я и родился — скучным и утомленным. Нагуаль Хулиан вообще не рекомендовал людям моего типа заниматься сексом. Тем самым мы можем сохранить то небольшое количество энергии, которым обладаем.
То же самое он сказал Сильвио Мануэлю и Эмилито. Относительно остальных учеников он видел — у них достаточно энергии. Они не были зачаты в тоскливом совокуплении. Им он сказал, что они могут делать со своей половой энергией все, что хотят, но просил не забывать о самоконтроле и понимать: согласно команде Орла, роль секса — наделять новые существа сиянием осознания. Мы сказали, что нам все понятно.
И вот однажды, без каких бы то ни было предупреждений, с помощью своего бенефактора нагуаля Элиаса, он приподнял занавес другого мира и, нисколько не колеблясь, затолкал нас всех туда. И все мы там едва не погибли. Кроме Сильвио Мануэля. Мы не имели энергии, чтобы противостоять воздействию другого мира. Никто из нас, за исключением Сильвио Мануэля, не последовал совету нагуаля.
Я обратился к дону Хуану:
— Что такое занавес другого мира?
— То, что сказал Хенаро, — занавес. Но ты уходишь от темы. Ты всегда уклоняешься от темы. Мы говорим о команде Орла относительно секса. Это ведь его команда: половая энергия предназначена для создания жизни. Посредством этой энергии Орел наделяет новые существа осознанием. Поэтому, когда живые существа совокупляются, эманации внутри их коконов делают все возможное для того, чтобы наделить осознанием новое существо, которое они создают.
Во время полового акта эманации, заключенные в коконе каждого из партнеров, приходят в глубочайшее возбуждение, кульминацией которого становится слияние двух частей светимости осознания — по одной от каждого партнера — которые отделяются от их коконов.
— Половой акт всегда награждение осознанием, хотя оно может и не укрепиться, — продолжал дон Хуан. — Эманации внутри коконов человеческих существ понятия не имеют о сексе ради развлечения.
Приподнявшись со стула, Хенаро наклонился ко мне через стол и, покачивая для убедительности головой, тихо произнес:
— Нагуаль изрек истину. Они, в самом деле, не имеют понятия. — Он подмигнул.
Дон Хуан, едва сдерживая смех, добавил, что люди обычно действуют, не считаясь с тайной бытия и полагая, что такой возвышенный акт, как наделение жизнью и осознанием сводится к чисто физическому влечению, которым можно пользоваться по своему усмотрению.
Хенаро принялся непристойно крутить тазом, изображая похоть. Дон Хуан сказал, что именно об этом идет речь. Хенаро выразил ему признательность за столь высокую оценку его единственного вклада в объяснение осознания.
После чего оба они разразились совершенно идиотским хохотом, сказав, что если бы я знал, как серьёзен был по поводу объяснения осознания их бенефактор, я непременно хохотал бы вместе с ними.
Я серьёзно поинтересовался, что все это значит для обычного человека в его повседневной жизни.
— Что именно? То, что делает Хенаро? — с напускной серьезностью спросил дон Хуан.
Их веселье всегда было заразительным. Успокаивались они довольно долго. Уровень их энергии был настолько высок, что рядом с ними я выглядел старым и дряхлым.
— Я, правда, не знаю, — ответил, наконец, дон Хуан. — Я только знаю, что это значит для воина. Воин знает: единственная энергия, которой мы реально обладаем, — это сексуальная энергия, которая наделяет жизнью. Воин всегда помнит об этом и потому постоянно отдает себе отчет в степени своей ответственности.
И если воин намерен обладать достаточной энергией для того, чтобы научиться видеть, он должен стать скрягой в отношении своей половой энергии. В этом и заключается урок, данный нам нагуалем Хулианом. Он толкнул нас в неизвестное, и мы почти погибли там. И, поскольку каждый из нас хотел видеть, мы, разумеется, стали воздерживаться от растранжиривания своей светимости осознания.
Я уже не раз слышал от него подобные сентенции. И каждый раз принимался с ним спорить. Каждый раз я чувствовал, что должен возразить против того, что считал пуританским отношением к сексу.
И в этот раз я тоже принялся возражать. Они оба хохотали до слез.
— Ну, хорошо, а что делать с естественной чувственностью человека? — поинтересовался я.
— Ничего не делать, — ответил он. — С человеческой чувственностью все в порядке. Проблема не в ней, а в человеческом невежестве и нежелании людей считаться со своей магической природой. Попусту растрачивать животворную силу половой энергии — ошибка. Но ошибка также — не знать, что, имея детей, человек истощает свою светимость осознания.
— Откуда видящие знают, что наличие детей истощает светимость осознания? — спросил я.
— Они видят, что светимость родителей уменьшается, а детей растет. У некоторых сверхчувствительных, хрупких, хилых родителей свечение осознания почти совсем исчезает. На светящихся коконах родителей появляются большие темные пятна — как раз в тех местах, откуда была взята светимость. Где-то в среднем сечении кокона. Иногда эти пятна даже можно видеть как бы наложенными непосредственно на тело человека.
Я поинтересовался, можно ли сделать что-нибудь, чтобы дать людям более сбалансированное понимание свечения осознания.
— Нет, — ответил дон Хуан. — По крайней мере, видящие не могут сделать ничего. Цель видящих — свобода. Они стремятся стать ни к чему не привязанными свидетелями, неспособными выносить суждения. Иначе им пришлось бы взять на себя ответственность за приход нового, более гармоничного цикла. А этого не может сделать никто. Новый цикл, если ему суждено начаться, должен прийти сам по себе.
5Первое внимание
На следующий день мы позавтракали на рассвете. Затем дон Хуан сдвинул мой уровень осознания.
— Давай сегодня отправимся в изначальное место, — сказал дон Хуан, обращаясь к Хенаро.
— Пожалуй… — несколько колеблясь, проговорил тот. А потом, взглянув на меня, добавил тихо, как бы не желая, чтобы я слышал: «Думаешь, он потянет? Что-то я сомневаюсь…»
Всего за несколько секунд мой страх и подозрительность выросли до неимоверных размеров. Сердце заколотилось, меня прошиб пот. Дон Хуан подошел ко мне и, почти не скрывая своего веселья, заверил, что Хенаро просто потешается надо мной.
— Мы только прогуляемся туда, где тысячелетия назад жили самые первые видящие, — сказал он.
Пока дон Хуан говорил, я мельком взглянул на Хенаро. Тот медленно качал головой из стороны в сторону. Движение было совсем незаметным. Хенаро словно давал мне понять, что дон Хуан говорит неправду. Я едва не обезумел, находясь на грани истерики, и очнулся только, когда Хенаро захохотал.
Я был ошеломлен тем, с какой легкостью менялись мои эмоциональные состояния — от практически неуправляемого взрыва до полного спада.
Втроем мы вышли из дома Хенаро. Было раннее утро. Вскоре мы углубились в выветренные холмы, расстилавшиеся вокруг дома. Там мы остановились и сели на огромном плоском камне посреди свежевспаханного и, судя по всему, засеянного склона.
— Вот оно — изначальное место, — сказал мне дон Хуан. — В процессе объяснения нам предстоит прийти сюда еще пару раз.
— Ночью здесь случаются очень странные вещи, — сообщил Хенаро. — Нагуаль Хулиан, по сути, поймал здесь союзника. Вернее, союзник…
Дон Хуан довольно явственно шевельнул бровями. Не договорив, Хенаро умолк и улыбнулся мне:
— Рановато для страшных историй. Подождем до темноты.
Он встал и принялся красться на носках вокруг камня, выгнув назад спину.
— Что он говорил о том, как ваш бенефактор поймал здесь союзника? — обратился я к дону Хуану.
Тот не ответил, глядя на ужимки Хенаро. Дон Хуан был от них в экстазе.
Через некоторое время он, наконец, проговорил, все еще не сводя глаз с Хенаро:
— Хенаро имел в виду довольно сложный метод использования осознания.
Хенаро тем временем полностью обошел вокруг камня и вернулся на свое место. Тяжело дыша, он сел на камень. Он почти задыхался.
Дон Хуан, похоже, был просто в восторге от того, что только что проделал Хенаро. У меня же в очередной раз возникло ощущение, что они надо мной потешаются, замышляя что-то, о чем я не имею ни малейшего понятия.
Вдруг дон Хуан вновь принялся рассказывать. Звук его голоса меня успокоил. Он сказал, что в результате огромнейших усилий видящие пришли к следующему заключению: полностью развитое процессом жизни сознание взрослого человеческого существа называть осознанием некорректно, поскольку оно превращается в нечто более сложное и интенсивное. Это нечто видящие назвали вниманием.