Некоторое время мне по-прежнему было удобно видеть барьер как стену тумана, однако потом я согласился с доном Хуаном, что лучше воспринимать переходный момент как некую непостижимую абстракцию. Но тогда мне так и не удалось нарушить фиксацию осознания. Каждый раз, оказываясь в положении, близком к разрушению барьера, я видел стену тумана.
Как-то по случаю я пожаловался дону Хуану и Хенаро, что никак не могу изменить это, хотя и очень хочу увидеть барьер в каком-нибудь ином виде. Дон Хуан заметил тогда, что в этом нет ничего удивительного, ибо я болезненно впечатлителен и мрачен, и мы с ним в этом разительно отличаемся друг от друга. Он — весел и практичен и не поклоняется человеческой инвентаризации. А я не желаю вышвырнуть в окошко свою инвентаризацию и потому тяжел, зловещ и непрактичен. Столь резкая критика ошеломила меня, я пришел в состояние подавленности и печали. Дон Хуан и Хенаро хохотали до слез.
А Хенаро еще добавил, что я мстителен и склонен к полноте. Они хохотали так, что в конце концов я не устоял и к ним присоединился.
Затем дон Хуан рассказал мне о том, что тренировка в собирании других миров позволяет точке сборки накапливать опыт перемещений. Однако меня всегда интересовал вопрос: как получить первичный толчок, который выбил бы точку сборки из ее исходного положения. Когда раньше я спрашивал об этом у дона Хуана, он обычно отвечал, что поскольку настройка есть сила, вовлеченная во все, намерение суть то, что заставляет перемещаться точку сборки.
Теперь я в очередной раз задал ему тот же вопрос. Он ответил:
— Сейчас ты в состоянии сам в состоянии ответить на свой вопрос. Владение осознанием есть то, что дает точке сборки этот толчок. В конечном счете, от нас — человеческих существ — зависит не так уж много. Ведь мы, по сути, — всего лишь зафиксированная в определенной позиции точка сборки. Наш внутренний диалог — наша инвентаризация — наш враг и в то же время наш друг. Будь воином, останови свой внутренний диалог, проведи инвентаризацию и выбрось ее прочь. Новые видящие проводят тщательные инвентаризации, а потом смеются над ними. Без инвентаризации точка сборки обретает свободу.
Дон Хуан напомнил мне о том, как много времени мы с ним в прошлом посвятили обсуждению одного из самых стойких аспектов нашей инвентаризации — идее Бога.
— Этот пункт, — сказал он, — подобен прочнейшему клею, фиксирующему точку сборки в ее исходном положении. И если ты намерен собрать другой реальный мир, пользуясь другой большой полосой эманаций, тебе необходимо сделать один обязательный шаг, чтобы освободить всё, привязывающее точку сборки. Этим шаг заключается в том, чтобы увидеть человеческую матрицу. И сегодня тебе предстоит проделать это самостоятельно.
— Что такое человеческая матрица, дон Хуан?
— С моей помощью ты видел ее множество раз, — ответил он. — Так что тебе известно, что это такое.
Я хотел сказать, что не знаю, о чем идет речь, но воздержался. Если он утверждал, что я ее видел, то, вероятнее всего, так оно и было, хотя я не имел об этом ни малейшего понятия.
Он знал, о чем я думаю. Он понимающе улыбнулся и медленно покачал головой.
— Человеческая матрица — это огромный блок эманаций в большой полосе органической жизни, — сказал он. — Его называют человеческой матрицей, потому что он является структурой, встречающейся только внутри человеческого кокона.
— Человеческая матрица — это та часть эманаций Орла, которую видящий может видеть непосредственно, не подвергаясь при этом никакой опасности.
Последовала долгая пауза, после которой он вновь заговорил:
— Преодоление барьера восприятия — последняя из задач владения осознанием. Чтобы сдвинуть точку сборки в соответствующую позицию, тебе необходимо собрать большое количество энергии. Соверши путешествие восстановления, вспомни то, что ты не раз уже совершал!
Я безуспешно пытался вспомнить, что же такое человеческая матрица. Безнадежность этой затеи ужасно меня расстроила, а потом и разозлила. Я пришел в ярость, я был зол на себя, на дона Хуана, на все вообще.
На дона Хуана ярость моя не произвела никакого впечатления. Он спокойно объяснил, что моя точка сборки колеблется: подчиниться команде или нет. Отсюда и ярость, которая является вполне естественной реакцией.
— Прежде, чем ты сможешь практически применить принцип «твоя команда есть команда Орла», пройдет немало времени, — сказал он. — Это — сущность владения намерением. А пока что сформируй команду не раздражаться даже в наихудшие из моментов сомнения. Твоя команда будет услышана и исполнена как команда Орла, хотя процесс этот и будет идти медленно.
— Между обычной позицией точки сборки и местом, где нет сомнений, — а оно почти совпадает с местоположением барьера восприятия — имеется неизмеримо обширная область осознания. В этой области воин подвержен склонности совершать самые разнообразные неверные действия. Поэтому ты должен быть настороже и не терять уверенности, потому что неизбежно наступит момент, когда тебя охватит чувство поражения.
— Новые видящие советуют поступать очень просто, столкнувшись на пути с чувствами нетерпения, отчаяния, гнева или печали. Они говорят, что нужно вращать глазами. В любом направлении. Лично я предпочитаю по часовой стрелке.
— Такое движение глаз моментально сдвигает точку сборки. И в тот же миг приходит облегчение. Это вместо действительного владения намерением.
Я пожаловался, что у нас было слишком мало времени на то, чтобы подробнее поговорить о намерении.
— Когда-нибудь все вернется к тебе, — заверил он меня. — Одно повлечет за собой другое. Одно ключевое слово — и все это вывалится из тебя, как из переполненного шкафа, дверца которого не выдержала.
И дон Хуан вернулся к разговору о человеческой матрице. Он сказал, что увидеть ее самостоятельно, без посторонней помощи — исключительно важный шаг, поскольку у всех нас имеются определенные идеи, которые должны быть разрушены прежде, чем мы станем свободными. Видящий, который вступает в неизвестное с тем, чтобы увидеть непознаваемое, должен находиться в безупречном состоянии бытия.
Дон Хуан подмигнул и сказал, что находиться в безупречном состоянии бытия значит быть свободным от рациональных допущений и рациональных страхов. И добавил, что мои рациональные допущения и страхи в данный момент не дают мне снова осуществить настройку эманаций, необходимую для того, чтобы вспомнить, как я видел человеческую матрицу. Дон Хуан потребовал, чтобы я расслабился и сдвинул точку сборки вращением глаз. Он снова и снова повторял, что очень важно вспомнить человеческую матрицу до того, как я в очередной раз ее увижу. И, поскольку у него нет времени, то я не могу делать все со своей обычной медлительностью.
Я принялся вращать глазами в соответствии с его указанием. Практически немедленно я забыл обо всех своих неудобствах, а потом вдруг вспышкой молнии ум мой пронзило воспоминание. Я вспомнил, что действительно видел человеческую матрицу. Это произошло несколькими годами ранее. Это событие было для меня весьма знаменательным еще и потому, что в тот день дон Хуан высказал самые святотатственные с точки зрения моего католического воспитания утверждения, какие мне когда-либо доводилось слышать.
Началось все с обычного разговора во время прогулки по предгорьям в Сонорской пустыне. Дон Хуан объяснял, что происходит со мной в процессе обучения. Мы остановились, чтобы отдохнуть и присели на какие-то большие валуны. Дон Хуан продолжал говорить о методике обучения. Это подтолкнуло меня в сотый раз поведать ему о том, что я при этом чувствую. Было вполне очевидно: рассказы о моем отношении к его методике дону Хуану уже давно надоели. Он сдвинул уровень своего осознания и сказал, что если я увижу человеческую матрицу, то, может быть, сразу пойму все, что он делает, и это сэкономит нам годы усердного труда.
И он подробно описал, что представляет собой человеческая матрица. Он рассказывал о ней не в терминах эманаций Орла, а как о некоем энергетическом шаблоне, который служит для отпечатывания качеств человеческого существа в аморфном сгустке биологического материала. По крайней мере, так я тогда понял.
Особенно после того, как он описал матрицу человека с помощью механической аналогии. Он сказал, что она похожа на гигантский штамп, который без конца штампует человеческие существа, как будто некий конвейер доставляет к нему заготовки. Как бы изображая ладонями пуансон и матрицу этого гигантского штампа, дон Хуан крепко сжал их, а затем вновь разжал, чтобы выпустить свежеотштампованного индивида.
Он объяснил также, что каждому биологическому виду соответствует своя матрица, поэтому каждый индивид, этому виду принадлежащий, обладает свойствами, для данного вида характерными.
И дон Хуан приступил к рассказу о человеческой матрице. Рассказ этот очень сильно выбил меня из колеи. Дон Хуан сказал, что у древних видящих и мистиков нашего мира была одна общая черта — и тем, и другим удалось увидеть человеческую матрицу, но ни те, ни другие не поняли, что это такое. Веками мистики потчевали нас душещипательными отчетами о своем духовном опыте. Но отчеты эти, при всей их красоте, содержали в себе грубейшую и совершенно безнадежную ошибку — их составители верили, что матрица — это всемогущий и всеведущий творец. Примерно такой же была интерпретация древних видящих. Они считали, что это — добрый дух, защитник человека.
Он сказал, что только у новых видящих хватило уравновешенности на то, чтобы, увидев человеческую матрицу, трезво понять, что это такое. Они смогли осознать: человеческая матрица не есть творец, но образец всех человеческих атрибутов, которые мы можем себе представить, а также некоторых таких, которые для нас совершенно невообразимы. Матрица — наш Бог, поскольку все, что мы собой представляем, ею отштамповано, но вовсе не потому, что она творит нас из ничего по своему образу и подобию. И, по его мнению, когда мы преклоняем колени перед человеческой матрицей, мы совершаем поступок, от которого веет высокомерием и антропоцентризмом.