Анна-Карин берет Кота на руки, гладит плешивую, взъерошенную шерсть. Ида не может на это смотреть.
— Что ты здесь делаешь? — ласково говорит Коту Анна-Карин.
И вдруг замолкает, глядя в темноту.
Ида оборачивается и испускает вздох облегчения.
Николаус. Сейчас он положит конец этим раскопкам.
Кот начинает крутиться на руках Анны-Карин, и она спускает его на землю. Животное моментально исчезает за могильными камнями, а Анна-Карин смотрит на него и завидует — вот бы и ей так испариться.
Николаус идет по тропинке, следом за ним бежит Линнея.
Девушки молчат. Что тут скажешь. Они пошли против желания Николауса. Действовали за его спиной. Лгали человеку, который всегда был с ними честен.
Николаус остановился возле раскопанной могилы и замер.
— Извините, — сказала Анна-Карин.
— У нас не было выбора, — задыхаясь, проговорила Линнея.
Николаус поднял глаза и посмотрел на Анну-Карин. Вид у него был не сердитый, скорее усталый.
— Я вас не виню, — сказал он. — Я не должен был вас останавливать. Мужество покинуло меня. Но этому есть объяснение. Я не знаю, что находится в гробу, но страшусь этого всеми фибрами моей души. — Николаус тяжело вздохнул. — Однако что бы это ни было, я должен это увидеть. Я не могу дольше прятаться.
Кот ответил на его слова протяжным мяуканьем. Выйдя из-за могильной плиты, он сел возле раскопанной ямы и воззрился на Николауса. Хвост его ходил ходуном. Николаус упал на колени.
Тишина сгустилась вокруг них. Николаус протянул руку, Кот стал ластиться к нему, и Анне-Карин показалось, что она чувствует магическую связь, возникшую между человеком и животным.
— Нет, — пробормотал Николаус, схватив себя за горло, словно ему вдруг стало трудно дышать. — Нет, я не могу.
Кот снова замурлыкал, из глаз Николауса полились слезы.
— Нет, не могу, — твердил Николаус.
— Что происходит? — нетерпеливо вмешалась Ида.
Николаус посмотрел на девушек, его глаза забегали, словно ему стало стыдно.
— Вы должны уйти. Пожалуйста. Я прошу вас.
Сердце Анны-Карин остановилось. Хотелось не уйти, а убежать с этого места. Что-то пошло не совсем так, как они думали.
— Мы никуда не уйдем, — заявила Линнея.
Кот замурлыкал и стал тереться о колени Николауса.
Николаус зажмурился, потом взял на руки Кота, как если бы тот был грудным ребенком. Кот замурлыкал еще громче.
— Прости, прости, прости, — повторял Николаус, прижав губы к уху Кота.
Потом он закрыл рукой глаза Коту.
Кот жалобно мяукнул. Его лапы дернулись несколько раз, тело обмякло, и голова свесилась набок. Связь между Котом и Николаусом прервалась навсегда.
Глаза Анны-Карин наполнились слезами, Николаус положил на край могилы безжизненное тело Кота. Единственный глаз животного был открыт.
— Memento mori, — прошептал Николаус.
Из ямы послышался щелчок. Потом еще один, и еще. Это было похоже на стук градин по крыше дома.
Анна-Карин подошла ближе к могиле. Остальные последовали ее примеру.
Крышка гроба приоткрылась и отвалилась в сторону. Куски древесины превратились в щепки, щепки стали опилками, опилки растворились в темном ночном воздухе. Анна-Карин почувствовала поток магической силы, исходящий из могилы. В воздух поднялось прозрачное сверкающее облако. Оно подлетело к Николаусу, обволокло его и рассыпалось на тысячу искр.
Анна-Карин нагнулась и заглянула в могилу. В гробу лежали почерневшие пористые остатки костей, которые в следующую минуту тоже рассыпались на мелкие частицы. Анна-Карин инстинктивно закрылась рукой, чтобы пыль и прах не попали в нос.
Уголком глаза она посмотрела на Николауса, который сидел, сутулясь и неотрывно глядя вниз в пустую могилу.
— Николаус, — спросила Анна-Карин. — Что случилось?
Николаус долго молчал.
Потом сказал:
— Я вспомнил.
— Что вы вспомнили?
Николаус медленно поднял голову и посмотрел на нее.
Это был он и в то же время не он. Растерянность в его глазах пропала, на смену ей пришла беспредельная боль.
— Всё, — ответил он.
13
Мину смотрит, как Николаус встает. Проводит рукой по волосам. Это его жест. Но это уже не прежний Николаус.
— Вся моя жизнь, — говорит он. — Вся моя прежняя жизнь вернулась.
Он замолкает. Поворачивается.
— Мне очень тяжело…
— Вы только не волнуйтесь, — говорит Анна-Карин.
Николаус смеется. Но смех его звучит невесело.
Мину с беспокойством смотрит на него. Она, как никто другой, знает силу памяти. Вспомнить всю картину жизни за секунду — это, знаете ли… Вдруг у Николауса произошла перегрузка мозга?
— Я вам все расскажу, — говорит Николаус. — Только не здесь, здесь нас могут подслушать.
Он осторожно поднимает мертвое тельце Кота. Тихонько гладит его плешивую шерсть.
— Он хотел этого, да? — спрашивает Анна-Карин прерывающимся голосом. — Я имею в виду, он попросил вас это сделать?
— Да, — ответил Николаус. — Жизнь моего фамилиариса должна была кончиться давным-давно. Но он был верен мне. Теперь он наконец успокоился.
Николаус положил маленькое тело в могилу, взял лопату и начал закапывать яму. Мину тоже взяла лопату и, хотя руки ее не слушались, стала помогать Николаусу. Вместе с Ванессой и Линнеей они вскоре забросали могилу. Потом постарались, как могли, утрамбовать землю.
— Зря стараетесь, — сказала Ида. — За сто метров видно, что могилу раскапывали.
— Подождите, — сказал Николаус.
Он опустился на колени, погрузил пальцы в землю. Сначала ничего не произошло. Потом из земли показались маленькие зеленые ростки, Мину почувствовала запах свежей травы. Николаус дрожал от напряжения, а трава росла и росла, пока вся могила не была покрыта густым слоем свежей травы.
Умение управлять живой материей, по словам директрисы, присуще тем, чьей стихией является дерево. Таким был Элиас. И Николаус.
Чуть покачиваясь от напряжения, Николаус встал, отряхнул брюки.
«Кто же он на самом деле?» — подумала Мину.
А вдруг новый Николаус уже не будет похож на того человека, который был ей так симпатичен?
Они сидят в гостиной у Николауса. Линнея с ногами забралась на маленький диван и села по-турецки. С тех пор как они ушли с кладбища, Николаус не произнес ни слова. Сейчас он стоит и молча рассматривает серебряный крест на стене.
Линнея не читает мысли Николауса, но чувствует, что его сознание изменилось. Обрело целостность.
— Не знаю, с чего начать, — говорит он.
— Начните с начала, — предлагает Линнея.
Он поворачивается к ней.
— Я попробую. Конечно, я должен все объяснить. Вы и так слишком долго ждали ответа от вашего провожатого.
Он внимательно смотрит на каждую из своих слушательниц.
— Все началось очень давно, — говорит он. — Почти четыре века назад.
— Что вы имеете в виду? — переспрашивает Мину.
— Я родился почти четыреста лет назад и должен был бы умереть… больше чем три века назад.
В комнате воцаряется тяжелая тишина. Линнея пытается осознать то, что говорит Николаус. Нет, это невозможно. Ида первая приходит в себя.
— То есть как? — спрашивает она. — Вы вампир?
— Конечно, нет, — возражает Анна-Карин.
— А ты откуда знаешь? — накидывается на нее Ида. — Если есть ведьмы и демоны, почему не быть вампирам?
— Лучше, если Николаус продолжит рассказывать все как есть, с самого начала, — говорит Линнея.
Было бы гораздо быстрее, если бы она просто прочитала его мысли. Но она обещала этого не делать.
Он кивает, подходит к деревянному стулу, стоящему рядом с Мину, и опускается на него.
— Я родился здесь, в Энгельсфорсе. Мой отец был пастором, и это означало, что я тоже должен стать священником. Когда отец умер, я наследовал его приход. Мне нравилось то, чем я занимался. Я с почтением относился к женщине, которая была моей суженой. Ее звали Хедвига. Она была одной из нас. Я имею в виду, она происходила из семьи, члены которой входили в Совет.
— Вы член Совета? — Линнея соскочила с дивана.
Если Николаус — один из этих, она немедленно уйдет отсюда и никогда больше не будет иметь с ним дела.
— Уже нет, — ответил Николаус.
Линнея пристально посмотрела на него. Врет? Она с трудом подавила желание прочесть его мысли.
— Но когда-то я был одним из самых правоверных его членов. Тогда, как и сейчас, Совет контролировал использование магической силы. Но его основной задачей было отыскивать, оберегать и обучать Избранных. Пророки предсказывали, где следует ждать их появления. Энгельсфорс был одним из таких мест. И мне поручили найти Избранника. Он должен был появиться в следующий период магической активности.
— И когда это случилось, — сказала Мину, — как вы смогли его узнать?
Николаус потупился.
— Это была моя дочь, — пробормотал он.
Линнее показалось, что она ослышалась.
— Ваша дочь? — переспросила она.
— Матильда. Она была нашим третьим ребенком. Два первых родились мертвыми. Мы души не чаяли в Матильде. Она была умной, с сильным характером. И Хедвига, и я были ведьмами от природы, и скоро выяснилось, что у Матильды тоже есть магический дар. Но в полной мере ее силы раскрылись, когда ей исполнилось пятнадцать. Мы боялись выпускать ее из дому, потому что у нее были видения и она могла творить чудеса. Однажды она вызвала ливень у себя в спальне. Мы не могли допустить, чтобы нечто подобное произошло прилюдно. В те времена люди боялись ведьм.
Линнея посмотрела на Николауса и попыталась представить его отцом семейства, священником, живущим в семнадцатом веке. К ее удивлению, это получилось легко, без напряжения.
— Однажды мы нашли Матильду за забором усадьбы, замерзшую и грязную. Она бредила, говорила что-то про кроваво-красную луну, про лес, где она ходила и увидела свою судьбу. Мы сообщили об этом Совету, оттуда прислали людей, и после нескольких… испытаний они подтвердили, что Матильда — Избранница.