директрису.
Вдруг сердце Анны-Карин замерло. Она увидела Яри.
Яри, которого она столько лет любила на расстоянии. Так сильно, что порой не могла думать ни о чем другом, кроме своей любви. Яри, про которого после вечеринки у Юнте она постаралась забыть.
Внутренний голос уговаривает Анну-Карин бежать, но поздно — Яри видит ее.
Его взгляд задерживается на ней на несколько секунд, потом перемещается дальше. Они не виделись уже несколько месяцев. Может, он заставил себя забыть все, что между ними произошло? Она очень надеется на это.
Анна-Карин догоняет маму и Сирпу. Снова ставит пакеты и дает отдых рукам.
— Хелена, тут с тобой один человек хочет поговорить! — кричит Сирпа.
Женщина с ярко-рыжими волосами оборачивается. На ней длинное, в пол, платье из тонкого желтого материала.
Яркий цвет ткани подсвечивает ее лицо.
— Мия! — Лицо женщины озаряется улыбкой, как будто появление мамы — для нее настоящий подарок. — Как я рада тебя видеть!
Мама бурчит что-то в ответ. Хелена оборачивается к Анне-Карин и осматривает ее с ног до головы. Ее внимание напрягает Анну-Карин и одновременно льстит ей.
— Выпрямись, девочка, — говорит Хелена. — Улыбнись миру, и мир улыбнется тебе.
Она подмигивает Анне-Карин, как будто их объединяет общая тайна, и снова поворачивается к маме.
— Я слышала, у вас зимой был пожар, — говорит она.
Мама молча кивает.
— Постарайся увидеть в случившемся что-то хорошее. Возможности есть всегда, надо только научиться их видеть. Когда дверь закрывается, открывается окно.
— Говорить легко, — фыркает мама. — После пожара моего отца парализовало, мне пришлось бросить хутор, на котором я выросла. И теперь я одна бьюсь, чтобы прокормить Анну-Карин.
Слова мамы больно ранят Анну-Карин, ярость клокочет в ней, угрожая вырваться наружу.
«Я могла бы заставить тебя рассказать правду, — думает она, глядя на маму. — Ты вовсе не думаешь о том, как меня прокормить. Ты обо мне вообще не думаешь. И на дедушку тебе наплевать, ты его даже не навещаешь. Мы переехали в город из-за тебя. Потому что ты хотела переехать. Держу пари, что ты обрадовалась пожару».
Желание заставить маму рассказать, как все было на самом деле, так сильно, что Анна-Карин едва сдерживается. Единственное, что ее останавливает, — страх перед Советом.
— Я понимаю, как вам пришлось трудно, — доброжелательно кивает Хелена. — Но ты можешь расценивать это как шанс начать новую жизнь. Сделать карьеру.
Анна-Карин с благодарностью косится на Хелену. Она говорит именно то, что нужно услышать маме.
— Из-за своей больной спины я никак не могу устроиться на работу! — Голос мамы звучит агрессивно. Но Хелена не дает сбить себя с толку.
— Именно эти проблемы мы помогаем решать в «Позитивном Энгельсфорсе», — говорит она, наклоняясь к маме и втягивая в себя носом воздух. — И с курением тоже можно разобраться.
Она снова подмигивает.
Это оказалось для мамы последней каплей.
— Нам пора идти, — говорит она и тянет за собой Анну-Карин.
— Приходите, когда захотите! — кричит им вслед Хелена. — Наши двери и сердца всегда открыты для вас.
Мама пробирается через толпу, прокладывая себе локтями дорогу, выходит на улицу и быстрыми шагами двигается прочь от офиса.
— Никто не имеет права диктовать мне, как нужно жить, — ворчит она, изо всех сил толкая дверь подъезда. — Ей легко говорить…
— Легко?! — кричит Анна-Карин. Дверь с грохотом захлопывается за их спиной. — Элиас умер! Сын Хелены умер! А она пытается помочь тебе!
Ярость все-таки прорывается наружу. Мама смотрит на нее удивленно.
— Не думай, что ты самая несчастная на всем белом свете, — продолжает Анна-Карин.
— Ты не знаешь, как мне живется.
— Я-то как раз знаю, как тебе живется, — говорит Анна-Карин. — Потому что мне живется точно так же. И ты об этом прекрасно знаешь. Но тебе на это наплевать, потому что ты жалеешь только себя!
— Ах так! Значит, я еще и плохая мать! Спасибо тебе! Спасибо, что добила меня, лежащую.
Анна-Карин хорошо знала эту тактику. Стоило сказать, что мама в чем-то не права, как мать переходила в нападение и добивалась того, что Анну-Карин начинала мучить совесть. Простая хитрость, но она всегда действовала. Раньше, но не в этот раз.
— Обратись за помощью! — рявкнула Анна-Карин и так резко поставила сумки на пол, что банки и бутылки выкатились на пол. Она вышла из дверей и оглянулась только тогда, когда отошла от дома довольно далеко. Мамы не было видно ни у подъезда, ни в окнах квартиры.
Возле «Позитивного Энгельсфорса» стояла Хелена. Вокруг нее толпились люди, но она смотрела прямо на Анну-Карин и тепло ей улыбалась.
Анна-Карин уже хотела ответить на ее улыбку, но тут появился муж Хелены, Кристер Мальмгрен — «чиновная шишка», как его называла мама Анны-Карин. Кристер обнял жену за плечи, что-то ей сказал, они развернулись и ушли в офис.
28
Ванесса летела.
Взмывала вверх, все выше и выше. Земля была где-то далеко внизу, и Ванесса знала, что, если упадет, разобьется в лепешку, но не боялась. И только набирала высоту. Вверх, вверх.
Вот облако, похожее на туман. Ванесса пролетела сквозь него и поднялась еще выше, туда, где небо безоблачно и ясно.
Тело слушалось Ванессу, достаточно было чуть-чуть отклониться, и оно само ловило ветер, и двигалось вместе с воздушными потоками. Как легко летать! Почему она раньше этого не знала?
Ванесса увидела внизу лес. Солнце блестело на поверхности залитой водой старой шахты. А вот и остроконечная крыша танцплощадки.
Ванесса подняла голову, увидела вдали здание школы.
И полет прервался.
Оглушенная и разбитая, Ванесса проснулась дома в своей кровати. И на нее тут же навалились воспоминания о событиях прошлой ночи.
— Ну и видок у тебя, — улыбнулась Линнея, впуская Ванессу в квартиру.
— Голова трещит, — простонала Ванесса.
Она вошла в гостиную и упала на диван. Его старая бархатная обивка приятно холодила ее голые ноги.
На столике лежал рулон черного тюля. Взяв его в охапку, Линнея исчезла в спальне, и скоро оттуда послышался стук швейной машинки.
— Чаю хочешь? — спросила Линнея, вновь появляясь в гостиной.
Она убрала со лба волосы заколкой ядовито-розового цвета. И была не накрашена. Не похожа сама на себя. Но красивая. Очень красивая.
— Лучше воды, — сказала Ванесса. — Откуда эта жара?
— Похоже, Анна-Карин права, это что-то сверхъестественное, — ответила Линнея и пошла на кухню.
Ванесса разглядывала облупленную фарфоровую пантеру, сидящую возле дивана, красивые, но страшные картины на стенах. Когда на улице темнеет, Линнея включает маленькие красные лампы, и квартиру заливает мягкий теплый свет. Сейчас ничего таинственного в обстановке не было. Но так было даже лучше. Уютнее и симпатичнее. Как Линнея без макияжа.
В комнату вошла Линнея и поставила на стол стакан с водой. Потом забралась с ногами на другой конец дивана.
— Помнишь тот раз, когда я приходила к тебе просить совета насчет Вилле? — спросила Ванесса.
Ей вдруг стало жарко. Спросив так, она как будто призналась Линнее, что тот вечер был для нее важным.
— Конечно, помню, — ответила Линнея, глядя куда-то в угол. — Ты в тот день была совсем никакая. Разве забудешь!
Ванесса смеется и делает несколько больших глотков:
— Сегодня я тоже «никакая». Хорошо, что ты дома. А то у меня голова вот-вот лопнет. Мне обязательно нужно тебе кое-что рассказать.
— Валяй, — сказала Линнея, зажигая сигарету.
Она молча слушала рассказ Ванессы о неудавшейся попытке переспать с Яри. Когда же та начала рассказывать про свое преследование Вилле, Линнея захохотала. Это оказалось заразительно. Скоро обе девушки хохотали, сложившись пополам от смеха.
— Все, больше не могу, — простонала Ванесса.
— Жалко, я не видела его рожу, — фыркнула Линнея.
Ванесса изобразила, какое лицо было у Вилле, и девушки опять зашлись хохотом.
— А вдруг шпионы Совета видели, как я играла в привидения? — вдруг спросила Ванесса. — Александру не объяснишь, что я сделала это спьяну.
— Не думаю, чтобы они тебя засекли.
— Но ведь, когда мы упражнялись в магии, вы иногда меня видели, хоть я и была невидимой.
— Думаю, это потому, что мы — Круг и связаны друг с другом.
— А животные меня видят. Вдруг меня видел чей-нибудь фамилиарис?
— Ну не может же Совет наблюдать за нами днем и ночью?
— Надеюсь, ты права, — вздохнула Ванесса. — Я еще вот что хотела спросить. Насчет Яри. Как думаешь, дать ему еще шанс? Он симпатичный… Знаешь, какие у него кубики на животе! Он мне в принципе нравится.
Улыбка исчезает с лица Линнеи. Девушка отворачивается к окну.
— Не знаю, — говорит она бесцветным голосом. — Почему бы и нет?
— Вдруг мы с ним потрахаемся и он в меня влюбится? А я этого пока совсем не хочу. Никакой любви и серьезных отношений.
Линнея мычит что-то нечленораздельное.
— Понимаешь, мне кажется, я еще не совсем забыла Вилле. То есть я стараюсь, но пока не получается… Я его ненавижу, но когда я его увидела с этой девчонкой… Он так изменился… И смотрит на нее такими глазами…
— А чего ты ждала? — прервала ее Линнея.
Ванесса осеклась:
— Что ты имеешь в виду?
— Ты же знаешь, Вилле не может быть один. Ему нужен тот, кто за ним ухаживает. Через сколько времени после того, как я его турнула, он начал бегать за тобой?
Ванесса не знает, что сказать. Она никак не думала, что Вилле так быстро найдет ей замену. Но признаваться в этом Линнее не хочется.
— Пока вы были вместе, он продолжал мне звонить, как будто хотел иметь меня про запас, если вдруг у вас что-то не срастется. Подожди, он еще тебе начнет звонить.
Ванесса во все глаза смотрит на Линнею. Ей открывается беспощадная правда. И становится стыдно своей глупости. Того, что она до сих пор не может забыть Вилле. Не может быть сильной, как Линнея.