Она садится на корточки и рисует внутренний круг. Дело идет быстро, но она по-прежнему не чувствует никакой магии.
— Теперь ваша очередь, — говорит Мину, вставая.
По очереди девушки подходят и рисуют во внутреннем круге знаки своих элементов.
— Солнце почти зашло, — констатирует Анна-Карин.
Мину достает из рюкзака серебряный крест, который со времени последнего сеанса хранился у нее дома.
— Встаньте возле своих знаков, — скомандовала Мину.
С серебряным крестом в руке она подошла к внутреннему кругу. И вдруг что-то произошло. Крест нагрелся, его стало горячо держать.
Во внутреннем круге с треском разлетались мелкие фиолетовые искры.
— Блин! — воскликнула Ванесса. — Вы уверены, что мы делаем все правильно? Почему покровители не объяснили, в чем состоит ритуал?!
— Может, потому, что, если бы мы заранее знали, что будет, мы бы ни за что не согласились в нем участвовать, — сказала Линнея.
Во внутреннем круге опять рассыпался сноп искр. Крест обжигал Мину руки.
— Значит, так, — говорит она. — Когда я войду во внутренний круг, вы беретесь за руки. И по моей команде зажмуриваетесь.
Мину набрала побольше воздуха, вступила во внутренний круг и подняла крест, как ей велели покровители.
— Пора, — объявила она.
Ванесса едва успела закрыть глаза, как сильный порыв ветра разметал ей волосы. Растрепал одежду. Стало трудно дышать.
Ванесса покачнулась, чуть не уронив и Анну-Карин, и Линнею. Она изо всех сил старалась удержаться на ногах, в ушах стоял гул. Казалось, ветер хочет разорвать ее на куски.
И вдруг все прекратилось. Ветер стих так же внезапно, как поднялся. Воцарилась тишина. Ванесса едва могла пошевелиться, руки и ноги были тяжелыми, словно чугунными.
Ванесса слышала дыхание остальных участниц ритуала.
— Я больше не могу, — простонала Мину.
— Получилось? — спросила Ида.
— Непонятно, — ответила Линнея. — Покровители не сказали, что должно получиться.
— Мы можем открыть глаза? — услышала Ванесса свой голос.
«Это мой голос, но говорю не я», — одновременно подумала она.
Она осторожно открыла глаза и увидела свое собственное лицо.
Ванесса стояла рядом с самой собой и держала себя за руку. Она отпустила руку.
— Что это? — спросила она в растерянности и не узнала свой голос.
Ее ладони вспотели.
— Ты кто? — спросила она Ванессу, которая, стоя рядом с ней, грызла ногти.
— Линнея, — ответила та.
Ванесса продолжала таращиться на нее. Впечатление было такое, будто смотришь на себя в зеркало, но видишь вроде и не себя.
Она опустила глаза вниз и увидела пальто, флисовые штаны и кроссовки.
Ванесса перевела взгляд на Линнею, которая ошарашенно оглядывалась по сторонам:
— А ты кто?
— Я Мину, — ответила та. — Но теперь я Линнея, да? Кто из вас я? Я имею в виду, кто из вас выглядит как я?
— Я, — сказала Мину дрожащим голосом. — Ида.
— Что произошло? — в отчаянии воскликнула Ванесса, и все повернулись к ней.
— Ты теперь я, — мягко сказала ей Ида. — То есть ты теперь я, Анна-Карин. А ты Ванесса, да?
Ванесса кивнула, и длинная прядь темных волос упала ей на глаза:
— Во всяком случае, я была Ванессой еще совсем недавно.
Мину откладывает в сторону ручку и смотрит на Избранниц. Они сидят полукругом и смотрят в ее раскрытый блокнот.
Солнце зашло, но круги, нарисованные эктоплазмой, светятся в темноте.
«Мину — тело Линнеи.
Линнея — тело Ванессы.
Ванесса — тело Анны-Карин.
Анна-Карин — тело Иды.
Ида — тело Мину».
— Правильно? — спрашивает Мину. Ее почерк стал другим. Рука Линнеи выводила буквы по-своему, не так, как привыкла писать Мину.
— Да, — сказала Ванесса и начала ковырять свои ногти.
«На самом деле это Линнея, — подумала Мину. — А у меня тело Линнеи, у меня другое тело!»
Бред какой-то! Если об этом долго думать, голова лопнет. Голова Линнеи.
— Когда покровители показали мне ритуал, они сказали, что эффект от него будет длиться три дня, — сказала она. — На закате третьего дня вы вернетесь в свое тело.
— А если нет? — Мину услышала свой голос, который со стороны звучал неестественно, как на диктофоне. — А если мы что-то сделали неправильно и останемся в этом теле навсегда? Или попадем не в то тело? Или вообще исчезнем? А если мое тело за эти три дня погибнет, потому что Анна-Карин попадет под автобус?
Панические интонации в голосе легко выдают Иду. Она по привычке ищет на груди серебряное сердечко, но его там нет.
Мину тоже испугана, но она не подает виду:
— Я уверена, все пройдет нормально. Покровители хотят нам помочь. Матильда обещала, что они помогут нам пережить процесс.
Она смотрит Иде в глаза. Она смотрит в свои собственные глаза, и голова у нее слегка кружится.
— Но как это может нам помочь? — спрашивает Ида.
— Пока не знаю, — отвечает Мину. — Но это часть какого-то плана, и нам надо довериться покровителям.
Она меняет положение и чувствует резкую боль — на бедре Линнеи был огромный синяк.
— Мину, ты меня не слышишь?
Мину смотрит на Ванессу и опять чувствует легкое головокружение. Глаза Ванессы смотрят на нее взглядом Линнеи.
— Я пытаюсь послать тебе мысли, но, похоже, они не доходят, — говорит она.
— Нет, — отвечает Мину. — Я ничего не слышу.
— Значит, в теле Ванессы моя магия уже не работает?
— У всех так? — спрашивает Анна-Карин.
Мину зажмуривается и пытается выпустить черный дым. Но ничего не происходит. Магический «клапан» внутри Мину не срабатывает. Она чувствует себя обычным человеком. Никакой магии.
Она открывает глаза и смотрит на остальных.
— Наверно, что-то замкнуло, — говорит Ванесса.
— Надеюсь, покровители знают, что делают, — добавляет Линнея. — Потому что я ума не приложу, как себя вести. Я имею в виду не только процесс. Но и остальную жизнь. Мы же должны теперь жить жизнью друг друга. Кстати, Мину, поздравляю с приобретением: моя жизнь — тот еще подарок.
— Мы должны снабдить друг друга всей необходимой информацией, — говорит Мину. — Рассказать все самое главное и написать памятки.
Она вырвала листы из записной книжки и раздала их Избранницам. И только взяв в руки листок, поняла, что должна рассказать Иде всё, до мельчайших подробностей. Все свои привычки и обязанности, всё, что составляет личную жизнь каждого человека.
56
В голове Анны-Карин крутилась старая поговорка: хочешь узнать своего врага, примерь его ботинки.
Пока ей очень нравилось находиться в ботинках Иды, точнее, в ее теле.
Анна-Карин попробовала пробежаться по дорожке между коттеджей — ноги летели, почти не касаясь земли. Тело было сильным и легким, казалось, оно вообще не устает.
Пройдя несколько кварталов, она увидела дом Иды. Подошла к калитке, прислушиваясь к собственному дыханию. Даже оно звучало непривычно.
Сколько раз Анна-Карин пыталась представить, как живут люди в этом доме. Пыталась придумать тайны, которые скрываются за зеленым фасадом. Тайны, которые объяснят существование феномена Иды Хольмстрём.
Анна-Карин забыла, каким ключом открывать входную дверь, и пока подбирала на связке подходящий, вспоминала все, что было написано в ее памятке. Папу зовут Андерс, маму — Карина, брата — Расмус, сестру — Лотта. Комната Иды находится на втором этаже возле лестницы. Ее зубная щетка красного цвета. Она мажет тело кремами серии, название которой Анна-Карин не может выговорить, а спит в лифчике, чтобы к старости не отвисла грудь.
Наконец Анна-Карин отперла дверь и вошла в прихожую. Из кухни доносились голоса и звон приборов.
— Ида? — крикнул с кухни женский голос.
Никто не вышел, Анна-Карин сняла сапоги и, распрямившись, снова подумала, насколько тело Иды послушнее, чем ее собственное.
Ее собственное тело всегда казалось ей довеском к голове. Оно было нужно, чтобы Анна-Карин могла передвигаться с места на место. Но эту бесформенную массу приходилось прятать под многослойной одеждой.
— Ида? — снова крикнула женщина.
— Да, — неуверенно ответила Анна-Карин. Ей все еще было непривычно слышать голос Иды не снаружи, а изнутри. Так он звучал как будто глуше, чем обычно.
— Мы уже поели. Ты идешь?
Набрав полную грудь воздуха, Анна-Карин вошла в кухню.
Все вокруг было белым. Страшно даже дотрагиваться до чего-нибудь, не дай бог, оставишь отпечатки пальцев. Все выглядит холодным и дорогим. Такое же впечатление производят люди, сидящие за кухонным столом.
Анна-Карин видела родителей Иды раньше и считала, что они слишком правильные. Как будто их только что вынули из подарочной упаковки. Младшие брат и сестра казались уменьшенной копией Иды. Анна-Карин внутренне вздрогнула: перед ее внутренним взором промчались неприятные воспоминания детства. Интересно, эти детки похожи на Иду только внешне или по характеру тоже?
Отец Иды поднял голову, и Анна-Карин поразилась, как сильно он похож на Эрика Форслунда. Светловолосый Эрик Форслунд средних лет. Она опять вздрогнула.
— Ты что стоишь, вытаращив глаза? — спросил папа.
— У тебя сейчас глаза выскочат из черепа! — крикнул Расмус, и они с Лоттой захохотали преувеличенно громко, как, бывает, смеются дети, когда они смеются просто, чтобы посмеяться.
— Расмус! — строго сказала мама.
— Но у нее правда глаза почти выскочили, — заупрямился Расмус. — Есть собаки, у которых выскакивают глаза.
Анна-Карин подходит и садится на свободное место. Мама пододвигает к ней салатницу.
— Рыба на плите, — говорит она.
Анна-Карин накладывает себе салат и встает за рыбой, приготовленной на пару.
Едва начав есть, она замечает, что тело Иды очень проголодалось. Еда кажется необычайно вкусной. Не чета полуфабрикатам, которые едят дома у Анны-Карин.
— Как у тебя дела? — спрашивает мама Иды.
Анна-Карин проглатывает кусок рыбы и поднимает на нее глаза: