И все-таки села за стол, обхватывая голову руками.
— Я не отпускаю тебя, Витя. Точнее, отпущу, но только не из-за того, о чем ты подумал. Слова Ярослава о тебе значения для меня не имели. Он бил точно, не для того, чтобы унизить фактами тебя передо мной, а чтобы ты сорвался. Сорвался при Воронове, и у меня просто не было бы другого выхода, как избавиться от тебя…
Она выпрямилась.
— Оставить тебя здесь я не могу, ты и сам это должен понимать — наша профессия слабостей не прощает. Ты покинешь Екатеринбург, — продолжила. — Езжай в Оренбург. Возглавь там штаб. Поработай в поле. Вспомни, мать твою за ногу, что такое быть полевым командиром! — Она ударила кулаком по столу, отчего стакан с водой опасно дрогнул. — И как, сука, держать себя в руках! Не вестись на провокации, не поддаваться на дешёвые разводки! — Каждое слово падало, как удар, её голос дрожал от сдерживаемой ярости, но в нём не было ненависти — только требование, почти приказ. — Ты слишком долго сидел в кабинетах, Вить.
Казанцев молча опустил голову. Внезапно он увидел весь расклад карт как на ладони и засмеялся. Тихо, горько, отчаянно. Крутя головой, точно отгоняя от себя навалившуюся боль и тоску. Не давая хода эмоциям.
— Знаешь, Аль…. Я только сейчас понял…. Понял, почему Миита не остановится…. За тебя он будет драться как волк за волчицу…. За свою волчицу…. И ни перед чем не остановится… И меня он устранил…. Одним махом…
— С Миитой бой будет на смерть, — глухо откликнулась Альбина, пропуская мимо ушей слова Виктора. — Специализация Воронова — передел собственности. Все делается быстро, просто, топорно и безвкусно: налоговая, прокуратура, суд… посадка. В городе все элиты присели на жопы и поседели от ужаса… Я — тоже…. Поэтому…. — она закрыла глаза. — Уезжай. Прикрой мне тылы там, где это возможно.
Виктор удивленно поднял голову, глядя в посеревшее лицо Альбины.
— Что ты задумала?
— Если…. Ситуация выйдет из-под контроля, Вить… Я утащу его за собой. А ты мне поможешь. Ты и Дима…. Вы нанесете последний удар.
— Аля…. — Казанцев подскочил к женщине и резко схватил ее за плечи. — С ума не сходи!
— Ничего, Вить… — слабо улыбнулась она. — По крайней мере сидеть с Миитой мы будем друг напротив друга. ИК через реку…. Забавненько, правда?
Виктор смотрел на неё, его зелёные глаза пылали — смесью желания, любви и дикой боли. В них бурлили чувства, которые наконец-то прорвали плотину его выдержки, вырвались наружу, обнажая всё, что он так долго скрывал. Он был открыт, уязвим, и это делало его ещё более сломленным.
Внутри Альбины взорвался комок боли, острый и холодный, как осколок стекла. Она чувствовала его любовь, его тепло, но не могла дать ничего взамен. Не сейчас, когда её жизнь висела на волоске, когда каждый шаг мог стать последним. Её сердце сжалось, но она заставила себя остаться неподвижной, не поддаться этому порыву.
А потом Виктор наклонился и поцеловал её в лоб. Его губы, горячие и дрожащие, прижались к её коже с такой нежностью, что у Альбины перехватило дыхание. В этом поцелуе было всё — огромная, неизбывная любовь, отчаяние, тепло, на которое он был способен. Он вложил в него всю свою душу, словно прощаясь.
— Аль… Я так люблю тебя… — прошептал он, его голос надломился. — Но я проиграл…
— Мы все проиграли, Вить, — глухо ответила она, и её голос был едва слышен.
33
Удар не заставил себя ждать. В понедельник, ближе к обеду, в офис вошли они. Никаких маски-шоу, никакого крика или лиц в пол — всё было пугающе буднично. Делегация из налоговой инспекции — человек семь, не больше. Впереди шагала женщина лет сорока пяти, в строгом сером костюме, с аккуратно собранными в низкий пучок волосами. Она представилась, протягивая постановление о проведении выемки документов. За ней следовали двое мужчин в штатском — один с усталым взглядом и планшетом в руках, другой с портфелем, из которого торчал угол папки. Остальные — молодые инспекторы, с одинаково невыразительными лицами, держали в руках пустые картонные коробки для изъятия документов.
Офис, обычно гудящий от звонков и переговоров, замер. Сотрудники, сидевшие за своими столами, инстинктивно притихли, бросая настороженные взгляды на вошедших. Кто-то незаметно убрал телефон в ящик, кто-то сделал вид, что поглощён экраном компьютера. Воздух в помещении стал густым, как перед грозой.
Елена Викторовна, не повышая голоса, но с той интонацией, которая не терпит возражений, попросила вызвать руководителя. Альбина вышла из своего кабинета через минуту — спокойная, как мраморная статуя, в чёрном брючном костюме, с идеально уложенными волосами.
Валерий, стоявший рядом, поджал губы так, что они превратились в тонкую линию. Его взгляд был тяжёлым, но он молчал, лишь изредка обмениваясь короткими кивками с Альбиной. Он знал, что любое лишнее слово или движение может быть использовано против них. Его присутствие, как всегда, было якорем — спокойным, но непреклонным.
— Прошу предоставить документы, указанные в постановлении, — ровным тоном сказала Елена Викторовна, листая бумаги на своём планшете. — Бухгалтерские отчёты за последние три года, договоры с контрагентами, первичные документы, платёжные поручения. Также нам потребуются электронные носители с базами данных.
Альбина кивнула, её лицо не дрогнуло.
— Валентина Петровна, — бросила она, не оборачиваясь. Та, бледная, но собранная, тут же направилась в архив, уже зная, что времени на промедление нет.
К полудню пришёл второй удар: счета компании были заблокированы. Альбина узнала об этом, когда Валя, с дрожащими руками, показала ей уведомление из банка. Операции приостановлены, доступ к средствам ограничен — официальная формулировка гласила «в связи с проверкой по подозрению в нарушении налогового законодательства». Альбина стиснула зубы, её пальцы сжали край стола так, что побелели костяшки. Это был не просто аудит — это была атака, рассчитанная на то, чтобы парализовать их бизнес в считанные часы.
Инспекторы работали с пугающей скоростью. Они не просто проверяли — они рыли, как ищейки, вынюхивающие добычу. Коробки заполнялись папками с договорами, счетами, отчётами. Один из инспекторов, молодой парень с колючим взглядом, требовал пароли к бухгалтерским программам.
Валерий, стоя у окна, тихо произнёс, не глядя на неё:
— Они знают, где копать.
— Поздравляю, — с ледяным спокойствием отозвалась Альбина, чувствуя внутри полное, тотальное опустошение. — Губернатор нас сдал…. с потрохами, — она развернулась и ушла в свой кабинет.
Скорость работы налоговой поражала.
Вопросы. Допросы. Повторение запросов снова и снова.
За неделю женщина сбросила пять килограммов.
В пятницу, после очередного изнурительного допроса, Альбина вышла из серого здания налоговой инспекции в центре Екатеринбурга. Холодный осенний ветер ударил в лицо, но она едва это заметила. Её шаги были механическими, пока она не дошла до своей машины — чёрного «Мерседеса», припаркованного у обочины. Внезапно её качнуло, ноги подкосились, и она инстинктивно схватилась за дверную ручку, чтобы не упасть. Ладони вспотели, сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди. Во рту появился тошнотворный привкус ужаса — металлический, горький, как кровь. Она закрыла глаза, заставляя себя дышать глубже, но перед глазами всё ещё стояли лица инспекторов, их вопросы, их взгляды, которые словно просвечивали её насквозь.
Она знала: это не просто проверка. Это был приговор, который ещё не огласили, но уже написали. Счета компании оставались замороженными, партнёры начали отказываться от сотрудничества, а слухи о проблемах разлетелись по городу быстрее, чем она могла их опровергнуть. Миита или сам Воронов запустили этот механизм, и теперь он перемалывал всё на своём пути. Альбина прислонилась лбом к холодному стеклу машины.
Суды за Настю должны начаться со следующей недели. У нее не оставалось времени на маневры.
Против Воронова не попрет ни один начальник налоговой ни в одном регионе страны. И ни один прокурор, если только его не зовут Игорь Краснов*.
Она знала, ее юристы будут биться до последнего. Ее бухгалтерские документы подчищены максимально, но сейчас не стояла задача проверки. Сейчас стояла задача разрушить ее бизнес до основания. Ярославу надоели игры, он показал, кто в доме хозяин.
Разве не поняла она этого ещё тогда, в ресторане, две недели назад? В тот вечер, когда Ярослав, с его ледяной улыбкой и ядовитыми словами, разыграл свою карту, спровоцировав Виктора, выставив её саму уязвимой перед Вороновым. Тогда она почувствовала, как сжимается кольцо, но всё ещё надеялась вывернуться. Теперь надежда таяла, как дым. Счета заморожены, партнёры отворачиваются, сотрудники шепчутся за её спиной. Налоговая роет с такой скоростью, будто им дали приказ закончить всё до конца месяца. И Альбина знала — это не просто приказ. Это был ультиматум.
Она села в машину и завела мотор. Мелкий, отвратительный сентябрьский дождик бил по стеклам, заставлял ежится в ознобе. Сумерки медленно падали на серый город, который только что руками чиновников избил ее по лицу.
Альбина медленно подъехала к дому и поднялась в квартиру, на полном автомате зайдя в ближайший магазин и купив маленькую шоколадку для Насти. Это стало их ритуалом, их традицией — она приходила домой не с пустыми руками. А взамен получала приготовленный чай с травами. Иногда, Настя с Анжеликой готовили печенье или блинчики, или так полюбившиеся Альбине пирожки с картофелем.
Даже с учетом того, что последнюю неделю она почти ничего не ела, а спала по три-четыре часа в сутки. И когда сейчас Настя обняла ее, радуясь такой мелочи, как шоколад с орехами, крепко обняла племянницу в ответ.
— Альбина Григорьевна, — тихо спросила Анжелика, натягивая куртку, — может мне сегодня остаться у вас?
— Нет…. — Альбина мягко сняла пальто и подхватила Настю на руки, едва справляясь с головокружением. — Не надо…. Иди домой, становится темно. Такси себе вызови — я оплачу.