Девочка молча покачала головой, её губы дрожали, но она не отводила глаз.
— Ты меня боишься? — ещё тише спросил он, его голос был едва слышен, как будто он боялся ответа.
Настя всхлипнула, её маленькое тело задрожало сильнее. Она посмотрела на него, потом на Альбину, и, наконец, тихо, но твёрдо сказала:
— Ты маме плохо делаешь… — Её голос дрожал, но в нём была детская прямота, режущая, как нож. — Она потом злая… Она говорит: я — это ты… что я — это ты… что она ненавидит меня… она кричит… и больно… очень больно…. Потом….
Альбина изо всех сил закусила пальцы, чтобы не застонать. Ярослав сжал зубы.
Оба смотрели друг на друга, не зная, что сказать или сделать.
— Солнышко, — Альбина чуть отстранилась от девочки. — Мама…. Когда ругается… что… она… делает…?
Глаза Насти снова расширились в ужасе, она попыталась отползти, но Альбина крепко обнимала ее за плечи.
— Больно…. Очень больно….
Она показала на ноги в белых шрамиках.
— И оставляет в комнате…. Нельзя выходить…. Нельзя…. Нужно тихо сидеть…. Иначе больно…. — рука Насти прикрыла голову и плечи.
Ярослав резко втянул воздух, его лицо побелело, а в глазах мелькнула такая ярость, что он едва сдержался, чтобы не заматериться. Его чёрные, растрёпанные волосы блестели от пота, прилипнув ко лбу, а руки сжались в кулаки так, что костяшки побелели. Он смотрел на шрамы Насти, и в его взгляде было что-то совершенно бешеное.
Альбина зажала рот рукой, её пальцы дрожали, а в груди разрастался ледяной ком ужаса и вины.
— Это не ты… — выдохнула она, её голос был едва слышен, но в нём звучала смесь облегчения и боли. Она посмотрела на Ярослава, её глаза блестели от слёз. — Не ты с ней это делал… Эльвира…. Она… это она?
Ярослав сжал челюсти, его взгляд стал тяжёлым, как свинец. Он медленно выдохнул, пытаясь сдержать бурю внутри, и едва слышно, шёпотом, произнёс:
— Жаль, я не могу придушить суку… — Его голос дрожал от сдерживаемой ярости, но в нём была и беспомощность — осознание, что он не может повернуть время вспять, не может исправить то, что уже случилось.
Настя, всё ещё прижимаясь к Альбине, тихо всхлипнула, её маленькие руки обхватили женщину, как будто она боялась, что её отнимут. Альбина гладила её по спине, чувствуя, как собственное сердце разрывается.
Она лежала на полу, с рассеченной бровью, с залитым кровью лицом, едва не теряя сознание, и понимала, что ошиблась. Ошиблась фатально. И цена этой ошибки невероятно огромна.
И вдруг почувствовала, как пошевелился мужчина рядом с ней. Как придвинулся ближе к ней и девочке. Как уложил ее голову себе на грудь. Прямо на полу.
Так и лежали втроем. Настя, дрожа после пережитого шока, Альбина пытающаяся справиться с навалившимся ужасом и осознанием, и Ярослав, которой впервые в жизни не знал, что делать.
35
Он пошевелился первым.
— Аль…. Вам обеим нужна помощь… — услышала она у себя над ухом. — Настя, котенок, иди сюда, — он поднялся на ноги и взял девочку на руки. Та дернулась, бросив испуганный, затравленный взгляд на Альбину, ожидая чего-то страшного, но та заставила себя улыбнуться девочке. Вложив в улыбку все ту любовь, которую давно чувствовала и носила в себе.
— Не бойся, — прошептала, переворачиваясь на бок.
Ярослав, не обращая внимания на кровь, которая пачкала его рубашку, и на мокрое платье Насти, осторожно перенёс девочку на диван в гостиной. Он опустился перед ней на колени, стараясь говорить мягко, чтобы не напугать ещё больше.
— Насть… Альбине плохо сейчас, — сказал он, его голос был спокойным, но в нём чувствовалась боль. — Сначала ей нужно помочь… согласна?
Настя, всё ещё дрожа, медленно кивнула, её маленькие пальцы вцепились в край дивана. Она не отводила глаз от Альбины, как будто боялась, что та исчезнет. Или ожидая ее реакции. Боясь ее.
Ярослав вернулся к Альбине и опустился на колени уже перед ней. Его руки осторожно коснулись её лица, осматривая рану на виске, из которой всё ещё сочилась кровь. Его пальцы дрожали, но он старался держать себя в руках.
— Аль, нужна скорая, — сказал он, его голос был твёрдым, но в нём сквозила тревога. — У тебя до сих пор кровь идёт…
— Просто дай полотенце… — пробормотала она, закрывая глаза. Слабость накатывала волнами, и она уже не могла бороться с ней. Её тело казалось чужим, тяжёлым, как свинец.
Ярослав быстро встал, схватил с кухонного стола чистое полотенце, смочил его холодной водой и вернулся к ней. Он осторожно прижал ткань к её виску, вытирая кровь. Холод полотенца на миг привёл Альбину в чувство, но боль не отступала, пульсируя в голове, как раскалённый гвоздь.
— Помоги ей переодеться… — тихо попросила Альбина, её голос был слабым, угасающим. — Отнеси в спальню… Яр… она боится нас обоих.
— Я вижу… — едва слышно отозвался он, его взгляд на миг стал мягче. — Понял… Аль… — Он вдруг наклонился и, не спрашивая разрешения, поцеловал её в губы. Это не было поцелуем страсти или желания — это был жест отчаяния, попытка почувствовать её, убедиться, что она всё ещё здесь, живая. Его губы, тёплые и чуть дрожащие, задержались на её губах всего на мгновение, но в этом прикосновении было всё — его боль, его вина, его страх потерять её.
— Прости меня…. Прости….
Альбина замерла, не в силах ответить или оттолкнуть его. Она просто смотрела на него, чувствуя, как усталые слёзы жгут глаза, но не позволяя им пролиться. Настя, сидящая на диване, тихо всхлипнула, и этот звук вернул их обоих к реальности. Ярослав отстранился, его лицо было бледным, глаза блестели.
Он быстро взял подушку с дивана и осторожно подложил её под голову Альбины, стараясь не задеть рану на виске. Кровь всё ещё сочилась, но уже медленнее, оставляя липкие следы на её щеке. Затем Ярослав повернулся к Насте, его движения были мягкими, но решительными. Он подошёл к девочке, всё ещё дрожащей в мокром платье, и тихо сказал:
— Пойдём, котёнок, надо переодеться.
Альбина закрыла глаза, чувствуя, как слабость накатывает волнами, утягивая её в забытье. Сквозь гул в ушах она слышала, как Ярослав унес Настю в ванную. Зашумела вода в душе, мягкий плеск смешивался с тихими всхлипами девочки. Альбина лежала, прислушиваясь к этим звукам, цепляясь за них, чтобы не провалиться в черноту. Через несколько минут шаги вернулись — Ярослав и Настя переместились в спальню Альбины. Дверь осталась приоткрытой, и до неё доносились обрывки их разговора.
Она же лежала, прижимая холодное полотенце к виску, и чувствовала, как её сердце сжимается. Она хотела встать, пойти к Насте, обнять её, сказать, что всё будет хорошо, но тело не слушалось. Боль и слабость приковали её к полу, и всё, что она могла, — это слушать, как Ярослав говорит с девочкой, как он пытается вернуть её к реальности, к безопасности. И Настя отвечает ему. Спокойно, без надрыва, хоть и с опасениями.
Как только Альбина пыталась думать о том, что произошло, как волна боли в голове заставляла ее едва сдерживать тошноту.
— Аль… я ее уложил, — Ярослав снова присел перед женщиной, забирая у нее испачканное полотенце и кладя на горящий лоб новое. — Тебя тоже надо привести в порядок….
— Помоги мне встать…. — на глаза выступили слезы, как только она представила себе, что придется пошевелить головой.
— У меня другая идея…. — Ярослав легко подхватила Альбину на руки и понес в ванную.
— Яр…. Мне нужно переодеться… умыться….
— Решать проблемы будем по одной, — пробормотал он, аккуратно усаживая её на бортик ванны. Включил воду, регулируя температуру, чтобы она была тёплой, но не горячей. На долю секунды замер, его взгляд скользнул по её лицу, по запёкшейся крови, по осунувшимся чертам. Затем, не говоря ни слова, начал расстёгивать испачканную, мокрую рубашку. Его пальцы двигались быстро, но аккуратно, он боялся сделать ей больно.
Альбина не возражала, хотя где-то в глубине души её это злило — эта уязвимость, эта зависимость от него. Но сил спорить не было. Рубашка, пропитанная кровью и водой, упала в корзину для белья, оставив её в одном нижнем белье. Она сидела, слегка покачиваясь, чувствуя, как холод бортика ванны пробирает кожу. Ярослав не смотрел на неё с насмешкой или превосходством — его взгляд был отстранённым, сосредоточенным на задаче.
— Душ ты тоже со мной будешь принимать? — спросила она, пытаясь вложить в голос насмешку, но тут же зашипела от боли, которая вспыхнула в голове, как молния.
Ярослав приподнял одну бровь, и в его глазах мелькнула тень его привычной иронии, но без обычной резкости.
— Ты настаиваешь? — усмехнулся устало, скорее даже по привычке.
— Иди ты… — выдохнула Альбина. — На кухне чай есть…
Он молча кивнул, но уходить не спешил, помедлил несколько секунд, оценивая ее состояние, прежде чем выйти.
Она забралась в ванную и включила воду, позволяя струям упасть на разгоряченное, усталое, изломанное тело. Так и сидела на дне ванной под теплыми потоками, смывающими с нее грязь, кровь и боль.
Двигаться не хотелось. Думать не хотелось. Хотелось сидеть вот так и не шевелиться, позволяя боли уйти на задний план.
Сидела долго, пока стук в двери, сначала осторожный, после — настойчивый, не привел ее в себя.
Вышла, закутавшись в пушистый халат и тут же снова попала в руки мужчины, который ждал ее у дверей и сразу понес в спальню, где уже почти заснула Настя.
Альбина скользнула под одеяло, с облегчением опуская голову на подушки и прижимаясь к девочке. Сознание у нее самой было сбивчивым, уставшим.
И все же она вдруг почувствовала, что Ярослав ложится рядом с ней.
— Что ты…. — прошептала она возмущенно, жадно вдыхая запах геля для душа — судя по всему он, не спрашивая разрешения, и сам побывал в душе.
— Спать ложусь, — ответил Ярослав, тихо фыркнув, его голос был усталым, но с привычной искрой иронии. — На улице ночь, Аль.
— Со мной? — Она повернула голову, игнорируя вспышку боли в виске, и посмотрела на него. Его тёмные волосы, ещё влажные после душа, прилипли ко лбу, а глаза блестели в полумраке комнаты, освещённой только тусклым светом уличных фонарей, пробивавшимся сквозь шторы.